Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 74

— Здравствуйте! Не подскажете, Ушаковы где живут?

Женщина наклонилась, с любопытством заглянула внутрь. Трое военных поздоровались с ней. Один, она заметила, был генералом. Она удивленно поклонилась, переложила коромысло на другое плечо и торопливо объяснила, обернувшись к солдату:

— Доброго здоровьица! Чуть дальше проедьте. Крашеный голубым дом с петухом на трубе и узорчатыми наличниками по правой стороне. Не ошибетесь, он один у нас такой нарядный. Хозяин-то с золотыми руками мужик…

Ответил ей сам генерал:

— Спасибо за помощь. Трогай, Олег!

Родители Марины находились дома. Сашка носился по кухне с пластмассовой саблей в руке, играя “в Чапаева”. Бабушкин фартук в цветочках играл роль бурки на его плечах. Дед “служил” у него “конем”. Елена Константиновна пекла оладьи на плите. Время от времени оборачивалась и со смехом наблюдала за мужем и внуком. Никто не слышал, как подъехали машины. Стук в дверь заставил Ивана Николаевича встать на ноги и сбросить с лица пояс от халата жены, служивший уздечкой внучонку. Он поглядел на дверь и пригласил:

— Входите!

На пороге возникла высокая крепкая фигура с генеральскими погонами. Затем еще два полковника. Ноги Елены Константиновны подкосились. Забыв об оладьях, она вцепилась руками в стол так, что пальцы посинели, побледнела с лица и крикнула:

— Маринка! Что с ней?

Бредин торопливо успокоил:

— Жива!

Иван Николаевич тоже спал с лица, но молчал. Сашка переводил испуганные глаза с бабушки на дедушку и обратно. Со сковородки валил дым, заполняя кухню. Что-то в его маленьком мозгу сработало. Он вдруг выскочил вперед, словно пытаясь закрыть своим крошечным тельцем тех, кого любил и крикнул:

— Зачем напугал? Где моя мама? Ты плохой дядя! Я тебя не люблю!

Обхватил колени деда, искоса глядя на военных. Тот взял его на руки, погладил по кудрявым волосенкам и извинился:

— Извините. Он еще малой! Проходите в комнату… — Распахнул дверь в зал и обернулся к жене: — Лена, у тебя оладьи сгорели.

Она резво обернулась к конфоркам и выключила плиту. Генерал шагнул в комнату, снял фуражку и с любопытством огляделся. Больше всего его привлекли школьные фотографии Марины: девочка с огромным бантом и серьезными глазами, а затем девушка с толстенной косой свисавшей на грудь, чуть улыбнувшаяся фотографу. Юная невеста рядом с красивым усатым капитаном. Бредин остановился напротив, разглядывая.

Полковники вошли следом. Расселись возле круглого стола, поставленного посредине комнаты. Елена Константиновна медленно опустилась на стул с высокой спинкой и молча смотрела на военных. Сашка притих на руках у деда, прижимаясь головенкой к его груди и не сводя черных глаз с офицеров. Полковник Горчаков с любопытством смотрел на мальчишку: когда-то он видел его совсем маленьким. Достал из кармана заранее купленную шоколадку и поманил к себе:

— Иди сюда, Саша! Не бойся! Я тебе гостинца купил.

Ребенок посмотрел на деда и выпалил:

— А я и не боюсь! Если ты меня тронешь, деда тебе все кости переломает! Сереге Ватеневу он уже зубы вышиб за болтовню!

Военные расхохотались. Иван Николаевич смутился, а Сашка деловито слез с его коленей и направился к полковнику. Поднял смуглое личико вверх и протянул руки:

— Давай шоколадку, раз купил! — Забрав гостинец и сказав: — Спасибо.

Он направился в спальню. Вскоре оттуда раздался грохот раскидываемых игрушек и шуршание фольги. Генерал вздохнул:

— Елена Константиновна и Иван Николаевич, не скрою, разговор будет тяжелым для вас, но попрошу отнестись спокойно. Еще раз повторяю — ваша дочь жива и почти здорова. Я прибыл рассказать вам правду о Марине. Зовут меня Евгений Владиславович Бредин. Это полковники Горчаков Леонид Григорьевич и Шергун Олег Маркович.

Елена Константиновна немного успокоилась, узнав, что дочь жива и предложила:

— Вы ведь с дороги… Давайте-ка, я вначале накормлю вас обедом, а то разговор, чую, долгим будет. Потом поговорим. У меня щи и картошка в русской печке горячие. Такого вы не едали в вашей Москве!

Генерал кивнул. Пригладил ладонью и без того аккуратную прическу:

— Согласны! Несколько проголодались в дороге. Только вот какое дело… У нас там два водителя в машинах. Не найдется ли и для них пропитания?

Женщина подскочила:

— Так что же вы их в дом не пригласили? Я сейчас! Всех накормим…

Набросив шерстяной платок на плечи, выскочила из дома. Вскоре привела солдат и усадила их обедать за стол в кухне. Сашка сразу выбрался к молодым парням и потребовал:

— Баба, я тоже обедать буду! Здесь, с солдатами! Я сам солдат!

Елена Константиновна притащила из чулана соленых огурцов, груздей и сала. Порезала хлеб. Накрыла вначале стол для водителей. Затем, вместе с мужем, принялась накрывать на стол в горнице. Иван Николаевич, к удивлению солдат, поставил огромный медный самовар на пол, надел сверху рожок трубы. Вставил ее во вьюшку у русской печки и раскочегарил угли внизу старым сапогом. Самовар запыхтел, зафыркал. Офицеры предложили хозяйке помощь, но она отказалась:

— Ой, да что вы! Мы с Ваней справимся! Сидите!

Иван Николаевич предложил:

— Товарищ генерал, может…

И выразительно показал на горло. Бредин отказался:

— Пока не стоит. Попозже… — Помешал густые зеленые щи с мясом и прикусив хлеба принялся за еду. Хлебнув пару ложек, восхищенно сказал: — Н-да! Действительно, ни разу таких щей не едал! Вкус изумительный! Вот, товарищи офицеры, что значит русская печь…

После обеда пили чай из ведерного самовара. Женщина поставила на стол огромную тарелку с оладьями, печенье, разное варенье в поллитровых банках и извинилась:

— Не знаю, во что выложить. Вазочек-то всего две. Вы уж извините, у нас все по-простому, по-деревенски.

Бредин замахал руками:

— Это даже лучше, что по-простому!

Из кухни донесся звонкий голос Сашки:

— Олег, ты не переживай, бабушка тебе лицо замоет!

Следом раздался хохот солдат. Офицеры переглянулись. Горчаков удивленно сказал:

— Что там происходит?

Иван Николаевич улыбнулся:

— Сашка учит их варенье с блюдца есть. Он его слизывает. Не любит ложкой брать и все тут! Видимо и солдат соблазнил своим примером, а теперь, когда они перемазались, утешает…

Леонид Григорьевич улыбнулся:

— Ох и мальчишка! Далеко пойдет! Надо же — солдат уговорил!

Напившись чаю, генерал отставил в сторону чашку и принялся рассказывать родителям о подвигах дочери. Многое он смягчил, кое о чем вообще сообщать не стал, но и того, что сказал, оказалось достаточно, чтобы мать заплакала, а отец помрачнел. Генерал говорил долго, время от времени в рассказ вмешивались полковники. В конце сознался:

— При выполнении последнего задания Марина потеряла память. Сохранились какие-то обрывки, но она не может связать их воедино. Она не помнит нас, не помнит вас, но помнит сына. Хотя не знает его имени. Она описывает Сашу. Я приехал, чтобы попросить вас поехать с нами в госпиталь. Может быть, увидев вас, память к ней вернется. Ребенка надо брать обязательно. Она твердит о нем постоянно, обвиняет нас, что мы его прячем и требует вернуть ей сына. Боюсь, что больше тянуть мы не можем! Она напоминает заряженный автомат и никто не может сказать, в кого он выстрелит. С ее способностями можно натворить много бед. Подумайте!

Иван Николаевич без раздумий спросил:

— Когда ехать?

— Да хоть сейчас! С нами. Одна машина почти свободна.

Ушаков повернулся к жене:

— Лена, я не знаю, как ты, но я побежал к матери. Договорюсь, чтобы присмотрела за домом и скотиной. Я поеду.

Она кивнула:

— Оба поедем! Мы нужны Маринке, как никогда. Забеги и к моей маме, а я пока вещи соберу. Только им не рассказывай об Афгане. Скажи, что дочь тяжело заболела и все, но ты пока ничего не знаешь.

Когда Иван Николаевич ушел, Горчаков спросил:

— У Марины были приятели — Юрий Лозовой и Олег Татарников. Где они сейчас, вы не знаете?

Елена Константиновна задумалась:

— Мы-то нет, а вот командир с замполитом в местной части наверняка в курсе.

— Тогда вы собирайтесь, а мы в часть съездим. Как туда добраться?

Женщина подумала, а потом позвала:

— Саша! Иди-ка сюда!

Оживленный разговор в кухне смолк. Раздался грохот отодвигаемого стула, а затем топот ног. В дверях показалась перемазанная вареньем рожица:

— Чего бабуль?

— Покажи дорогу дядям к тете Лиде и тете Насте. Ладно? Они тебя на машине прокатят, а потом снова привезут.

Мальчишка радостно захлопал липкими руками, отчего шлепки были необыкновенно звонкими:

— Ура! Я кататься поеду!

Бросился было к синенькой курточке-ветровке, но бабушка остановила:

— Стой, разбойник! Руки с лицом кто умывать будет? — Взяла за руку и повела к умывальнику в углу кухни. Старательно промыла липкие щеки и пальцы, протерла полотенцем: — Вот теперь можешь одеваться!