Стивен Хантер - «...И ад следовал за ним» Страница 76

Популярная пресса продолжала уделять ему повышенное внимание, и в дайджесте встречались цитаты из «Вашингтон таймс геральд», «Балтимор сан», «Лос-Анджелес таймс», «Пипл» и «Ньюсуик». В 1938 году доктор Стоун даже удостоился пространной статьи в журнале «Лайф». На центральном развороте была фотография, сделанная в трущобах Бангкока в стране, которая называлась Сиам: знаменитый исследователь в пробковом шлеме, рядом с ним его красавица жена, а вокруг толпятся красивые и не очень красивые маленькие желтокожие люди. В статье рассказывалось, как доктор Стоун консультировал Красный Крест по поводу обустройства клиники, после чего шесть месяцев работал в ней, во имя человеколюбия и науки исцеляя беднейших из бедных, обездоленнейших из обездоленных. Однако подробности были очень скупыми.

И более того, вся эта деятельность не имела никакого отношения к некоему таинственному учреждению, спрятавшемуся в глуши Мэриленда, о котором Сэм, сколько ни старался, не смог найти никаких упоминаний. Чем таким занимались в Форт-Дитрихе и какая существовала связь с тем, что происходило в Фиванской исправительной колонии штата Миссисипи (для цветных)? Сэм так и не смог ничего разыскать.

В конце концов у него разболелась голова. Он понял, что зашел в тупик.

Теперь он уже не мог обратиться к вдове, которая прониклась к нему презрением, возненавидела его, особенно после того, как, сорвавшись, выпалила ему свой жуткий секрет (Сэм прекрасно разбирался в тайнах человеческого сердца). А узнав все, что только могли сообщить ему в министерстве обороны, в медицинской службе армии, в Американской медицинской ассоциации и Американской ассоциации вирусологии, он сжег за собой и эти мосты, точнее, их сожгли те деятельные ребята из комитета по антиамериканской деятельности.

В какую сторону двигаться дальше?

Сэм понял, что перед ним остался открытым один-единственный путь, и путь этот был крайне утомительный. Ему надо попытаться установить фамилии всех однокурсников Дэвида Стоуна, которые в 1928 году вместе с ним окончили медицинский факультет Гарвардского университета. А затем связаться с ними. Со всеми до одного. Рано или поздно он выйдет на человека, хорошо знавшего Стоуна. Рано или поздно он найдет человека, который согласится говорить. Рано или поздно это обязательно произойдет. Однако Сэм понимал, что до следующего новолуния остается всего несколько недель, поэтому он надеялся, что произойдет это все же рано, а не поздно.

И еще ему хотелось чуть более горячо верить в то, чем он занимался.

Глава 42

Двое мужчин сидели за столиком в глубине полутемной пещеры, известной под названием «Закусочная Пабло», в городе Эль-Пасо — еще один долгий перелет из предыдущего пункта.

Некоторое время Эрл наблюдал за ними со стороны. В том как ели эти двое, прослеживались их характеры. Один, сварливый, торопливый, переполненный агрессией, жадный до сенсации, пожирал пищу. Для него жизнь представляла собой праздник мексиканской кухни: изобилие острых блюд, щедро приправленных специями, которые можно продегустировать, определяя вкус, а затем набить ими желудок. Его спутник, сдержанный, угрюмый, скромно и неторопливо орудовал ножом и вилкой; внешне он напоминал священника, случайно попавшего на оргию.

— Привет, ребята, — поздоровался Эрл.

— О, черт побери, сержант Суэггер, я не знал, что ты притащишь сюда и моего старого друга Билла, — заявил сварливый мужчина, бывший сотрудник пограничной охраны по имени Чарли Хатчисон.

Жилистый, взрывной, громкоголосый, он не мог сидеть спокойно. Его пристальный взгляд непрерывно метался из стороны в сторону, оставаясь на постоянном боевом дежурстве. Он прилагал большие усилия, чтобы не пускать на лицо самодовольную усмешку, и все же незнакомый человек, едва увидев Чарли Хатчисона, сразу же понимал, какое бесконечное наслаждение ему доставляет быть Чарли Хатчисоном.

— Билл — отличный парень, — словно одержимый, продолжал греметь он, — и раз грядет настоящее дело, черт меня побери, если я не захочу быть поближе к старине Биллу, потому что с ним мне не будет страшна никакая передряга, правда, Билл?

Чарли был известным занозой. Он не мог обойтись без того, чтобы не подшучивать над окружающими. Казалось, все его мысли были сосредоточены только на том, чтобы кого-нибудь подколоть.

Билл Дженнингс, неторопливый и выдержанный, был полной его противоположностью. Его лицо напоминало лужицу расплавленной бронзы, которая застыла, а потом была закалена. Оно никогда не меняло своего выражения, даже на самую малость. Это было самое скучное лицо из всех, какие доводилось видеть Эрлу. Для большинства людей этой угрюмой физиономии, от которой так и веяло сдержанной силой, оказывалось достаточно. Люди беспрекословно уступали Биллу Дженнингсу, причем все поголовно, и это было постоянным яблоком раздора в отношениях между двумя приятелями. Чарли Хатчисон за время службы на границе в двадцатых и тридцатых годах убил в перестрелках семнадцать человек и до сих пор наслаждался каждой своей победой. Билл Дженнингс, писатель и признанный мастер быстрого обращения с оружием, выполнявший все трюки с револьвером в фильме «Что вам от меня надо?», никого не убивал. Чарли, в тридцатые годы завоевавший четыре раза первенство в национальных соревнованиях по стрельбе, оставался никому не известен, в то время как Билл Дженнингс, никогда не получавший никаких трофеев, был знаменитостью.

— Да, сэр, — продолжал Чарли, — понимаешь, если я попаду в какую-нибудь переделку, мне достаточно будет вытащить из кармана книгу «Второе место не в счет» старины Билла, и я отыщу свою ситуацию по оглавлению, раскрою книгу на нужной странице, и, гром и молния, адский огонь и сера, там будет написано, что мне делать!

В этот момент на него стоило посмотреть. Чарли любил привлекать к себе внимание. Он стремился всегда находиться в центре внимания, и, когда это ему не удавалось, он становился беспокойным и угрюмым.

Наконец заговорил Билл, медленно, не спеша.

— Наверное, ты думаешь, что мне следует хорошенько дать Чарли по заднице. Но все дело в том, что он родился таким. Со стороны это выглядит странным, но так обстоят дела. Не обращай на него внимания, и он вскоре сам угомонится.

Чарли рассмеялся.

— Старину Билла никак не заденешь, потому что свое самолюбие он придушил еще несколько лет назад. Его можно обзывать самыми обидными словами, а он лишь будет смотреть на тебя мертвыми глазами, и в конце концов ты ощутишь присутствие Господа, манящего тебя к жемчужным вратам.

В этих словах была своя доля правды. Билл Дженнингс, долговязый, с длинными руками и широкими ладонями, бесконечно умиротворенный, действительно напоминал смерть, в то время как Чарли был похож на коммивояжера, торгующего патентованными средствами от всех болезней.

— Черт побери, Билл действительно смертельно опасен, — рассмеялся Чарли. — Сам подумай, мы с ним на двоих прикончили семнадцать человек.

— Шанс, который я хочу вам сейчас предложить, — заговорил Эрл, — выпадает один раз в жизни. Это как раз то, о чем вы мечтали. Это лучшее, на что может надеяться стрелок, а мир меняется настолько быстро, что вскоре такой возможности уже никому не представится. Итак, я предлагаю вам настоящее дело.

— Я хочу выпить за настоящее дело, — сказал Чарли, залпом опрокидывая стаканчик текилы. — Я уже приближаюсь к червю, — заметил он, указывая на толстую гусеницу, плавающую на дне бутылки.

— Все меняется, — продолжал Эрл. — Теперь, если вы, находясь при исполнении служебных обязанностей, убиваете человека, на вас со всех сторон наваливаются адвокаты, бюрократы, газетчики, вас называют безжалостным убийцей, у которого чешутся руки, и вы из героя превращаетесь в изгоя. И кроме того, вам приходится исписывать горы бумаги. Бесконечная бумажная волокита, разговоры с прокурорами, попытки объяснить и оправдать свои действия и доказать, что другого выхода не было.

— Истинная правда, — согласился Билл Дженнингс.

— Билл, хо, а ты-то откуда знаешь, правда это или нет? Ты все победы одержал своим лицом, а не револьвером в правой руке!

Лицо Билла оставалось спокойным. Казалось, на него оказала чересчур сильное воздействие сила земного притяжения, потому что все его черты как-то вытянулись вниз. Глаза Билла были мутные, словно грязная вода. Если в них и мелькнула искорка отвращения, то заметил ее один лишь Эрл. Впрочем, это могла быть всего лишь игра света.

— Насчет тех семнадцати, что я прикончил, мне не пришлось писать никаких объяснений, — продолжал Чарли. — Конечно, среди них было несколько мексиканцев, а ради них, разумеется, никто не стал бы марать бумагу. Но даже если говорить о белых вроде Перри Джефферсона — я продырявил его, как кусок сыра, из своего «браунинга», заряженного крупной дробью, о-хо-хо, превратил его в решето, — хотя он был таким белым, каким только можно быть, никто о нем даже не вспомнил, потому что это был проходимец-самогонщик из Далласа, постоянно носивший с собой два крупнокалиберных пугача. Я отправил Перри Джефферсона к создателю и горжусь этим. Билл, а теперь ты расскажи нашему герою-сержанту о своем лучшем подвиге и о том, что за ним последовало.