Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 77

— Как его зовут по-настоящему? Или этого вы не знаете?

— Не знаю. День рождения определили приблизительно врачи из советского посольства в Кабуле. Когда у него настоящий день рождения, тоже не известно. Теперь вы знаете о мальчике все. Жалеете, что он не русский?

Елена Константиновна покачала головой и светло улыбнулась:

— Нет. Я за это время прикипела к нему душой. Он на бумаге сын дочери, но на самом деле он мой сын. Понимаете? Я чувствую, когда он собирается повернуться во сне. Я знаю каждую родинку на его тельце. Я довольно спокойно отнеслась к вашему приезду и сведениям о дочери, хотя в другое время наверняка заплакала бы и закричала. Материнское сердце вещун. Все эти годы я чуяла — что-то не так, но даже в самом страшном сне мне не могло присниться то, чем занимается моя дочь. Знаете, это великое счастье, если в семье двое или трое детей. Раньше не понимала. Если один из детей далеко, второй остается опорой. Для меня опорой стал вот этот человечек. Мы с мужем уже не мыслим себя без Сашки! Он наш! Он стал родным…

— В деревне как к нему относятся?

— Сейчас привыкли и внимания не обращают, а первое время каждый норовил заглянуть в его глазенки и спросить: он случайно не цыган? Вот в садике ему тяжело: дети жестоки. Мы забрали и теперь сидим с ним дома. Ваня учит его драться, чтобы мог постоять за себя. Я не возражаю. Он и Маринку когда-то, как мальчика воспитывал. Сильная выросла…

Ребенок спал, чуть посапывая. Взрослые тоже прекратили разговор…

Майор Силаев лежал в палатке на постели, пытаясь заснуть. Но сон не шел. Он лежал и курил одну сигарету за другой. Думал о Марине, вспоминал жену и чертыхался про себя. Товарищи давно спали, а он продолжал ворочаться. Душа словно разделилась на две половинки: одна кричала — возвращайся к Ларисе, она ждет, а другая плакала — что же ты наделал, парень, ведь ты любишь Марину. Он ворочался до полуночи. Усталость все же взяла свое и Костя заснул. Но и во сне видел перед собой золотистые волосы и зеленые глаза…

Машина прибыли в Москву поздно ночью. Номер для семьи Ушаковых был подготовлен. Генерал посетовал:

— Жалко, столовая уже закрыта и пообедать негде. Хотите, я вас в ресторан свожу?

Муж и жена отказались:

— Да что вы, Евгений Владиславович, мы же с собой всего набрали! Голодными не останемся. Можем и вас накормить…

Он отказался. Солдат понес наверх вещи Ушаковых. Генерал провел их на третий этаж, пожелал:

— Спокойной ночи! Завтра в десять утра я к вам заеду.

Потрепал по голове Сашку и ушел вместе с шофером. Иван Николаевич отпер гостиничный номер. Пропустил жену с внуком, зашел сам с чемоданом и сумкой с продуктами. Вторую сумку с одеждой для внука несла жена. Огляделись вокруг и принялись обустраиваться. Елена Константиновна сразу разложила по полкам пустого шкафа привезенную с собой одежду. Муж и внук в это время распаковывали сумку с продуктами. Выкладывая на стол все, что надо было съесть в первую очередь. Затем отправились умываться. Больше всего ребенка поразила ванная. Вместо простого умывания Саша долго плескался под присмотром деда. Выгнала его оттуда бабушка. Она заглянула, удивленная долгим отсутствием “мужиков” и укоризненно сказала:

— Я вас жду ужинать, а они вон что — плавают! А ну-ка, марш из ванной!

Несмотря на сопротивление внука, обтерла смуглое тельце полотенцем и вытащив из ванной, понесла в комнату.

Генерал, как и обещал, заехал утром. Ушаковы уже ждали его в холле. Черная “Волга” сразу отъехала от гостиницы. По дороге сообщил, что полковник Горчаков уехал встречать на вокзал майоров Татарникова и Лозового. Сашка сидел на руках у бабушки и крутил головой во все стороны и говорил не умолкая ни на секунду. Высокие дома восхитили его. Он хотел что-то сказать, открыл рот, да так и замер. Бредин обернулся:

— Что это ты замолчал? — Мальчишка ткнул пальцем в сторону тротуара. Генерал проследил за его взглядом и увидел высокого чернокожего парня: — Вот тебя что заинтересовало! Он с Африки приехал, потому и черный.

Ребенок разглядывал негра все время, что машина стояла перед светофором. И даже когда тронулись, он встал на коленки на заднем сиденье и продолжал смотреть. К удивлению генерала, несколько раз перекрестил стекло. Затем выдал:

— Баба Катя говорит, что черными только черти бывают. Он черт, да?

Солдат за рулем фыркнул, а генерал откровенно рассмеялся:

— Не знаю! Надо будет поинтересоваться их происхождением…

Марина стояла у окна, скрестив забинтованные руки на груди. Серый, больничный халат почти до пола длиной, прикрывал повязки на ногах и натягивался на ее плечах при каждом движении. Она пыталась хоть что-то вспомнить, но сегодня в голове никаких видений не появлялось. Зато в виски словно гвозди забивали и страшно болел затылок. В дверь постучали и женщина обернулась. Устало промолвила:

— Входите…

Сашка с другой стороны двери услышав голос матери, опередил взрослых и распахнув дверь, кинулся с криком в палату:

— Мама-а-а!

Никто не успел опомниться, а он уже висел на шее наклонившейся удивленной Маринки. Степанова невольно прижала к себе мальчика, разглядывая его и не узнавая. Сашка целовал ее щеки и кричал не переставая:

— Мамуля! Я так соскучился. Почему ты так долго не приезжала?

В голове словно вспышка пронеслась: маленький мальчик в валенках и шубке, подпоясанный солдатским ремнем, бегущий ей навстречу между огромными снежными сугробами по сторонам тропы. Вот он падает, стоя на четвереньках поднимает облепленное снегом смуглое лицо и смеется… Степанова немного отстранила ребенка от себя, разглядывая личико и вдруг притиснула к себе:

— Саша! Сыночек мой! Сашенька!

Она плакала и целовала его рожицу. Не обращала никакого внимания на стоявших у дверей людей. Потом подняла голову. Родителей она не узнала, поздоровалась словно с чужими. Зато Бредина, который пару раз заезжал к ней, узнала и поблагодарила:

— Спасибо, что привезли сына, товарищ генерал! Я вспомнила его. Эти люди приглядывали за Сашей?

Она подошла к родителям, продолжая держать Сашу на руках. В ее глазах ничего не отразилось. Внимательно наблюдавший врач вздохнул. Она посмотрела на мать и отца, вновь поцеловала сына и поблагодарила:

— Спасибо вам большое. Теперь я сама справлюсь. Мне уже лучше.

Елена Константиновна все это время с ужасом смотрела в ее пустые глаза. После слов дочери прижала руки к груди и заплакала:

— Марина, я твоя мать! Ты не узнаешь меня и отца? Господи, да как же это?..

Степанова удивленно посмотрела на нее, затем на генерала и спросила:

— Евгений Владиславович, это правда?

Бредин тяжело вздохнул и кивнул:

— Правда, Марина. Я надеялся, что увидев свою семью, ты все вспомнишь…

Женщина отрицательно покачала головой:

— Я ничего не помню. Хотя… — Она подошла вплотную к Ивану Николаевичу и принялась разглядывать его. Отец не отводил глаз от дочери, но не произнес ни слова. Марина сказала: — Маленькая девочка с белыми бантами. Старая яблоня и румяное яблоко в гуще листвы. Рядом вы, только моложе. Я помню это, но кто вы, я не помню…

Иван Николаевич неожиданно взял ее за руку и что-то вложил в ладонь. Степанова разжала пальцы: на ладони лежала старая гильза от ружья, а на ней нацарапано детской рукой — “зайцу будет крышка, в лес пошла Маришка”. Маринка с минуту разглядывала эту надпись. Продолжая держать сына на руках, отошла к окну, зажав гильзу в руке. Долго стояла отвернувшись от всех. Потом повернулась и сказала:

— Что-то смутно вспоминаю. Оскаленная волчья пасть на снегу, а дальше ничего не получается… — Посмотрела на доктора: — Почему я не могу вспомнить? Ведь Сашу я вспомнила. Это пройдет?

Осип Аврамович потер по привычке руки:

— Надеюсь, что да. Самое главное, не отталкивайте родителей от себя, хоть вы и не помните их. Возможно то, что они начнут вам рассказывать всколыхнет память.

Сашка на ее руках все это время сидел молча. Разглядывал напряженное лицо матери, а потом обнял ее за шею и сказал:

— Мам, даже если ты никого не помнишь, я тебя все равно люблю. И бабушку с дедушкой тоже люблю.

Молодая женщина заплакала, прижав к себе тельце сына еще крепче. В дверь заглянула медсестра и врач вышел из палаты. Снаружи вскоре раздались оживленные голоса. Затем мужской голос гаркнул:

— А я вам говорю, что пройду к ней!..

Дверь распахнулась и в палату ворвался Олег Татарников. На его плечах висели медсестра и врач. Китель сполз почти до половины, открывая взору полосатую тельняшку. Не обратив никакого внимания на генерала, он стряхнул медиков у двери и кинулся к ней:

— Маринка! Любимая! Да что этот чертов врач тут глупости городит, будто ты память потеряла? У тебя же только руки забинтованы… — Схватил Степанову в объятия и закружил вокруг кровати вместе с Сашкой: — Наконец-то я тебя вижу! Этот так называемый друг даже не сообщил тогда, что к тебе ездил! Вот сволочь! Я только что узнал! В отместку лифты угнал, они пешком поднимаются…