Чингиз Абдуллаев - Поцелуй феи Страница 9

Дважды она не успевала к окну, когда ее клиент уезжал куда-то в сопровождении своих телохранителей. За последние несколько дней она ни разу не выходила из квартиры. Через пять дней после ее вселения, когда она уже стала опасаться, что просто так, без толку, просидит в Лондоне, им позвонили и сказали лишь одну фразу:

— Сегодня в половине второго.

Это означало, что удалось установить точное время его выхода из дома, и теперь она имела возможность подготовиться для прицельной стрельбы. У нее дрожали руки, когда она готовила винтовку. Ей казалось, что ее арестуют сразу же после выстрела. И пока она готовилась, все вокруг казалось чудовищно нереальным и страшным. Она ощущала нарастающее чувство тревоги, когда смотрела сквозь прицел на двери его дома. Но когда он появился на пороге, когда она ясно увидела его, она вдруг почувствовала себя легко и свободно. Словно перед ней была самая обычная мишень. И она легко, как на тренировках, мягко нажала на спусковой крючок.

Выстрел был бесшумным. Мерзавец дернулся и упал на землю. Его охранники, выхватив оружие, громко закричали и засуетились. Кто-то два раза выстрелил, и по всей улице закричали случайные прохожие. Она быстро собрала винтовку. Телохранители еще пытались оказать помощь своему хозяину, когда вышли из дома Катя и ее спутник. Автомобиль уже ждал у подъезда. Через полчаса она была в аэропорту. Еще через час — в столице одной из европейских стран. Везде ее встречали и сопровождали.

Паспорт, с которым она прилетела, был тут же уничтожен. Вместо него ей дали другой паспорт, с которым она могла бы покинуть страну. Это был типичный трюк мафии, скупавшей паспорта у некоторых туристов, которые затем заявляли об их пропаже. Но лишь после того, как с их паспортами кто-то уже проходил государственную границу. Все было рассчитано до мелочей. В условиях практического отсутствия границ в Западной Европе и либеральных пограничных законов в Восточной заинтересованные люди довольно легко перемещались из одного государства в другое. Все еще сказывалась всеобщая эйфория, охватившая Европу после падения «железного занавеса».

Через день она прилетела в Москву. И сразу же встретилась с Аркадием. Тот был очень недоволен своей подопечной.

— Ты не профессиональный стрелок, а размазня, — бушевал Аркадий. — Он прожил еще целый день после твоего выстрела. А если бы он остался жив? Ты обязана была стрелять в него дважды. Обязательно сделать контрольный выстрел. Ты меня понимаешь? Контрольный выстрел. А вместо этого ты выстрелила и сразу сбежала. Так нельзя. Хорошо еще, что он умер. А если бы остался в живых, то тогда умерла бы ты. И это не пустые угрозы, таковы правила нашей игры.

Он кричал довольно долго, а в конце даже пригрозил вычесть половину ее гонорара, но затем все-таки выплатил всю сумму. Деньги лежали в обычной небольшой спортивной сумке. Она чувствовала себя так, словно у нее поднялась температура. Получив сумку, она отказалась от машины и отправилась в церковь, где поставила свечу за убитого ею мерзавца. Она молилась сразу за две души. За его и за свою. И еще она просила прощения у Бога и желала кары только себе, только себе одной. Выходя из церкви, она почувствовала себя совсем плохо. Остановив такси, она попросила отвезти ее домой. Таксист удивленно посмотрел на странную женщину, и, хотя названное ею место находилось довольно далеко от центра, он не стал возражать. Всю дорогу она вспоминала, как кричал Аркадий, возмущавшийся тем, что их жертва прожила на земле еще один лишний день.

Она понимала, что Аркадий прав. Понимала, что ей нужно было стрелять два раза. Но воспоминание о том, как дернулось тело убитого ею человека, пусть даже отъявленного мерзавца, все равно не давало ей спать несколько дней. Она просыпалась в холодном поту и с дикими криками. Юра, не понимавший, что происходит, успокаивал ее как мог. Ей казалось, что весь мир знает о совершенном ею убийстве. Она все время видела сцены суда и тюрьму, в которую ее отправляли. Однако все было спокойно, милиция у них в доме не появлялась. Ничего подозрительного… Вместо этого в квартире стояла сумка, набитая деньгами. Ночью, когда ее особенно сильно мучили кошмары, она вставала с постели, доставала сумку и смотрела на деньги, доставшиеся ей таким страшным способом.

И вид этих денег, вместо того чтобы будоражить ее совесть, странным образом успокаивал ее. Деньги словно обладали неким магическим свойством всемирного утешения. Несколько недель она не могла прийти в себя. А потом ей снова позвонили. К этому времени она уже присмотрела очень хорошую квартиру в центре за восемьдесят тысяч долларов. И собиралась покупать ее. Квартира была четырехкомнатная, большая, в добротном кирпичном доме. Но денег на нее все еще не хватало. И когда раздался очередной телефонный звонок от Аркадия, она даже обрадовалась. В конце концов каждый пробивается к собственной цели, так или иначе проходя по трупам других. И необязательно, чтобы человек стрелял. Есть еще более изощренные методы… Так успокаивала себя Катя, когда за ней опять прислали машину. Теперь она даже ждала очередного задания, спокойно прикидывая, куда именно может потратить полученные деньги.

Во второй раз все прошло проще и гораздо страшнее. На этот раз Аркадий был немногословен. Он просто показал ей фотографию. У неизвестного была характерная кавказская внешность, пышные густые усы, темные брови, большие, слегка навыкате глаза.

— Твой клиент, — сообщил Аркадий, — нужно будет убрать его завтра, когда он поедет в прокуратуру давать показания. Только ошибиться никак нельзя. И стрелять нужно дважды. Дважды! Ты меня поняла? На нем может быть пуленепробиваемый жилет, поэтому стреляй лучше в голову.

— Я все поняла. — Ей было неприятно разговаривать с Аркадием, который рассуждал об убийстве человека, как мясник обсуждает вопросы разделки туши.

— Завтра утром. И учти, что у него большая охрана. Очень подготовленные ребята. Могут тебя запросто подстрелить, если ты замешкаешься хотя бы на минуту. Как только выстрелишь — сразу уходи. Бросай винтовку и уходи. Ты меня поняла? Бросай и уходи. Сразу, чтобы тебя не засекли. Никаких документов с собой не бери, ничего лишнего. Обязательно проверь карманы, чтобы не было никаких бумажек, платочков, разных там сережек. Ты на работе, а не на карнавале. Все ясно?

— Какой гонорар? — спросила она.

— Двадцать пять тысяч. — Он пожал плечами. — Там, в Лондоне, был большой гонорар, а здесь за этого черномазого больше никто не даст.

— Нет, — решительно сказала она, — меня эта сумма не устраивает. Мне нужно пятьдесят. И не меньше.

— Чокнулась совсем? Ты еще будешь торговаться.

— Я не согласна. — И повернулась, чтобы уйти.

— Подожди. Вот ведь ненормальная навязалась на мою голову. Черт с тобой — тридцать тысяч.

— Я была чемпионкой мира, — сказала она, глядя в глаза Аркадию. — Если вы не понимаете, то нам не о чем разговаривать. Пятьдесят тысяч будет моей обычной ставкой. И только в одном случае я, пожалуй, соглашусь сбавить цену наполовину.

— В каком? — быстро спросил он.

— Когда мне «закажут» вас, — с ненавистью произнесла она.

— Не надейся, — усмехнулся Аркадий. — А ты молодец, хорошо брыкаешься. Ладно. Пусть будет по-твоему. Только сделай все чисто.

На следующее утро она ждала в условленном месте, устроившись напротив дома, где жил Кавказец, как она называла его про себя. Он вышел в сопровождении целой кучи телохранителей. Она подняла винтовку, готовая выстрелить. Но в этот момент следом за всеми выбежал маленький сын Кавказца. Тот легко подхватил его на руки, поцеловал, улыбаясь, что-то сказал охранникам. Она опустила винтовку.

— Господи, — выдохнула Катя. — Господи, за что мне такие муки?

Он держал сына на руках и о чем-то говорил. Охранники расступились, и его широкая спина была отличной, сверхотличной мишенью. Но стрелять в тот момент, когда он держал на руках своего сына, она не могла. Не могла и не хотела.

— Господи, — запричитала она, — почему я такая идиотка?

Она начала беззвучно плакать, как обычно плакала в очень редких случаях. Кавказец передал сына одному из телохранителей и стал что-то говорить, радостно показывая на соседний дом. Она опустила винтовку. Ребенок восторженно смотрел на отца. Она вспомнила о своем сыне и застонала еще сильнее.

«Сегодня, — помнила она категорический приказ Аркадия, — обязательно сегодня».

Телохранители стояли, немного расслабившись. Ничего вроде не предвещало беды. Хозяин должен был сесть в свой «шестисотый» «Мерседес». За ним обычно ехали два джипа с охраной. Кавказец достал телефон — очевидно, ему кто-то позвонил, отсюда не было слышно. Она продолжала плакать, глядя на стоявшую перед ней такую удобную мишень. Ребенка наконец унесли в дом.

«Я буду гореть в аду», — подумала она о себе, и что-то дрогнуло в ее душе.