Штефан Мурр - Гиблое место

Штефан Мурр

Гиблое место

РОМАН

© 1981 by Wilhelm Heyne Verlag, München

Нет ничего более обманчивого, чем вполне очевидный факт.

Вчетвером сгрудились они вокруг того места, где нога Сандры Робертс в последний раз коснулась земли. Место это ничем особенным не выделялось. Вот разве только след, оставленный пляжной босоножкой без каблука, след маленькой энергичной женской ноги, причем левой. Левой ногой сделала она шаг вперед, точно так же, как до того тысячу, две или три тысячи шагов, пройдя расстояние от пансиона «Клифтон» до этого злополучного места. Ее ничто не взволновало в этот миг, след был все тот же, прямой, целеустремленный, пролегающий вплотную к дюнам, поросшим сухой невысокой травой. Она не остановилась, не оглянулась, не сделала рывка в сторону, не бросилась бежать, не замедлила шагов. Просто след на этом месте оборвался, и вот уже десять часов, как она не возвращалась в «Клифтон», хотя для этого ей понадобилось бы всего лишь пятнадцать-двадцать минут.

Кеттерле не особенно удивился бы, если б ее нашли спящей, прикорнувшей где-нибудь в камышах, быть может, со сломанной ногой или потерявшей внезапно сознание. Он не удивился бы и в том случае, если б ее нашли мертвой, выброшенной приливом на один из длинных волнорезов или же наполовину занесенной песком в густых зарослях прибрежного камыша. Но вот чего он совсем не ждал, так это того, что ее столь четкий след, оставленный босоножкой, прервется вдруг просто так, словно какая-то неведомая сила оторвала Сандру Робертс от земли.

Когда они без труда обнаружили следы исчезнувшей женщины, уводившие на пляж прямо от ее окна, Кеттерле приказал всем идти вдоль следа друг за другом на некотором расстоянии — вот почему теперь, оглянувшись, он представил, будто Сандра Робертс, отправилась на прогулку в сопровождении четырех человек. Но это было не так. Во время прогулки она была одна, одна-одинешенька. Это был одинокий след, тот, по которому они сейчас шли, и когда в тридцати метрах впереди след просто исчез, Кеттерле показалось вначале, что у него галлюцинации. Нетронутые, ровные и девственные, простирались пески далее на северо-восток. Кеттерле невольно развел руками, Хорншу и женщины остановились, обе они говорили, перебивая друг друга, а Кеттерле в это время, засунув руки в карманы пальто, описывал широкую дугу, снова приведшую его к месту, где след обрывался.

Сомнений быть не могло, и старший комиссар полиции Готфрид Цезарь Кеттерле покачал головой. Затем осмотрелся. В сторону суши пологими волнами протянулись ровные песчаные дюны, на гребнях которых даже от слабого дуновения ветерка клонилась к земле сухая трава. Вообще-то комиссар любил неприхотливость и легкий незатихающий шепот камышей, но в этот миг шепот их показался ему издевательским.

Огромное свинцовое море устало катило тяжелые валы, над морем недвижно нависало небо, сплошь затянутое плотными перистыми облаками. Далеко впереди маяк, невысокий, но мощный, высвечивал изломанную линию горизонта. Летящий реактивный самолет заполнял небо изматывающим гулом, гул этот, однако, оборвался так же быстро, как и возник.

Кеттерле наклонился и еще раз внимательно посмотрел на след левой ноги Сандры Робертс, последний в ее жизни след.

— Вы верите в привидения, Хорншу?

И хотя Хорншу в привидения не верил, он почувствовал, как по спине его забегали мурашки.

— Все-таки тут есть что-то нелепое, — пробормотал он мгновение спустя.

Кеттерле решил не поддаваться тревожному настроению этого странного утреннего часа. Он внимательно оглядел девушку и женщину, безмолвно стоявших рядом и широко раскрытыми глазами наблюдавших за ним, и Хорншу.

— Если оставаться на почве реальности, — сказал комиссар, — следует предположить, что начиная с этого самого места следы Сандры Робертс были уничтожены. Уничтожены кем-то или чем-то. Займемся сначала «чем-то». Ветер, вода, как вы думаете?

Но почему именно на этом месте и дальше ветер должен был уничтожить следы? В тяжелой свинцовой духоте последних четырнадцати часов можно было рассчитывать лишь на внезапный, резкий и очень ограниченный порыв ветра. Однако в пользу подобной гипотезы ничего не говорило, к тому же и сильнейший шквал не смог бы полностью уничтожить следы. Где-то впереди они неизбежно обнаружились бы снова. Но продолжения следа не было.

Может, вода? И беглого взгляда комиссару было достаточно, чтоб убедиться, что линия прилива не доходила сюда по крайней мере с месяц.

— Итак, остается лишь «кто-то», — сказал он, и на миг показалось, будто его глухо и задумчиво произнесенные слова обращены непосредственно к безвинному отпечатку босоножки.

— Здесь мы тоже имеем две возможности, Хорншу, она сама или кто-то еще.

Хорншу хотел было что-то сказать, но комиссар продолжал:

— Не торопитесь, Хорншу. Если это была она сама, то и здесь мы имеем две возможности. Либо это настоящее самоубийство, либо его инсценировка.

Комиссар расстегнул пальто и пошарил в карманах. Он даже не успел захватить из дома сигары.

— Как выглядела дама? — спросил он неожиданно одну из стоявших рядом женщин.

— Трудно сказать. Она приехала вчера. В пятницу вечером она позвонила из Гамбурга и справилась, есть ли у нас свободные номера. Я ответила, что сейчас у нас проживает один только полковник и я могла бы предоставить ей отличную комнату на той стороне дома… Вы знаете, здесь, на Северном море, большинство комнат выходят окнами на море… Но вот вечный шум прибоя…

Похоже, она собралась углубиться в детальный разбор преимуществ и недостатков отдыха на Северном море. Однако комиссар прервал ее:

— Выходит, вы никогда прежде ее не видели? Я имею в виду до сих пор.

— Нет, никогда, — ответила женщина.

— Какую профессию она указала в гостиничном бланке?

— Никакую. Довольно изнеженная особа, видно с первого взгляда, уже по тому, как она заказывала ужин и справлялась насчет горячей воды. У нас на это чутье, можете поверить…

— Вы видели ее паспорт?

— Конечно, — ответила женщина, — он и сейчас у меня в столе. Если только она не прихватила его с собой.

Комиссар Кеттерле прикусил верхнюю губу.

— Так, — только и сказал он.

Странно, как это он сам не додумался. Очень важно ведь, взяла она паспорт или нет. Однако Сандра Робертс вылезла из окна, чтобы направиться к морю. Если бы перед этим ей потребовалось забрать из столика портье паспорт, она с таким же успехом могла выйти и через дверь.

— Когда вы обычно запираете двери? — спросил комиссар.

— Когда ты вчера заперла двери, Хайде?

Укоризненный взгляд пронзил девушку насквозь, словно женщина заранее знала, какой ответ получит.

— Вечно она забывает, — обратилась она, как бы извиняясь, к Кеттерле.

— Значит, опять забыла, Хайде? Лучше признайся.

Девушка только кивнула.

— Я должна с вечера вымыть кухню, собрать обувь для чистки, накрыть в столовой к завтраку, запереть на окнах ставни. Я не могу помнить обо всем.

— И вы не боитесь? — спросил он.

— Нет. А чего? — ответила девушка и не спеша убрала прядь светлых волос за ухо. — Я вообще ничего не боюсь.

Комиссар кивнул.

— А вы смелая, — сказал он. — Хорншу, сфотографируйте для нас эту загадку природы. И чем скорее, тем лучше. Пока Рёпке прибудет со своим саркофагом, следы успеет замести ветер. Попробуем сохранить их до прибытия технической группы.

Кеттерле заметил, что губы у женщины дрогнули.

— С саркофагом? — пробормотала она, словно только сейчас поняла, о чем идет речь.

Кеттерле улыбнулся.

— Нет, нет, совсем не то, что вы думаете. «Специальная машина отдела убийств» звучит длинновато. Между собой мы называем ее саркофагом. Она в самом деле так выглядит. Вот видите, Хорншу, нам следует быть осторожнее в выражениях, уголовная полиция и так не пользуется доброй славой!

Хорншу опустился на колени и постарался в хмуром утреннем свете запечатлеть на фотопленке последний след Сандры Робертс. Поднялся он, как заметил Кеттерле, уже с другим выражением лица.

— Ничего я тут не понимаю, — произнес Хорншу.

Кеттерле лишь пожал плечами.

— Важно разобраться, не сама ли она уничтожила след, — сказал он и еще раз внимательно, огляделся.

Внешний вид песка не давал оснований предполагать, будто со вчерашнего дня здесь поработали иные силы, кроме дующего с моря слабого ветерка.

— Стойте! — резко одернул он девушку, сделавшую несколько шагов вперед. — Вы испортите чутье собаке. Отойдите в сторону.

Кеттерле почувствовал нечто вроде облегчения, представив, как собачий нюх наверняка вернет эту чертовщину на почву реальности. Реальные, достоверные факты — они особенно бывают нужны, когда след человека уводит в пустоту. К тому же Готфрид Цезарь Кеттерле верил только в реальные факты.