Лев Корнешов - Проводы на тот свет Страница 10

- Час - пятьдесят рублей.

- К нашему разговору, - сказала Ольга Алексею. - На городских стоянках гораздо дешевле, но здесь - свои порядки.

И спросила парня:

- Не узнал?

Тот всмотрелся, извинился:

- Ольга Тихоновна, пожалуйста, на директорскую площадку. Хорошо, что вы приехали, у нас здесь крутые дела.

Парень заговорил очень тихо:

- Кладбище взял под охрану Благасов. Волчихин лично приезжал, расставлял людей, определял смены. Видите - вон ходят... штурмовики.

У входа в дирекцию шатались без дела парни в черной униформе: темные рубашки, такие же брюки под широкий ремень, на пряжках - череп и кости.

- Директор наш - в мыле. Он уважал вашего папашу, с ним было хорошо работать.

- Спасибо, - Ольга была тронута откровенностью полузнакомого ей парня.

- А это кто с вами? - парень, не особенно церемонясь, ткнул пальцем в Алексея.

- Мой муж, - гордо ответила Ольга.

- Мужик у вас, Ольга Тихоновна, появился - это хорошо! В одиночку вам нельзя.

Он сказал Алексею.

- Не нравится нам то, что происходит сейчас. Здесь есть несколько надежных ребят, в случае чего - подмогнем!

- Спасибо! - ответил ему "муж" и протянул руку:

- Алексей.

- Иннокентий. Можно Кеша.

К кладбищенскому входу подъехал траурный кортеж - два автобуса с затемненными стеклами и надписями по бортам - "Харон".

- Бедные похороны, - прокомментировал Кеша и поспешил к "клиентам".

Ольга взяла под руку Алексея и они тоже пошли к входу.

- Погоди, - попросил Алексей. Он увидел цветочный магазин, купил цветы.

- Тоже собственность фирмы, - объяснила Ольга. - Старушек с цветочками изжили. Отец возмущался, что они со свежих могилок цветы и венки... утаскивают и тут же их продают. Вот и открыли магазин, потому что иные так торопятся закопать своих родственников или друзей, что без цветов приезжают.

Они шли по главной, широкой аллее. Кладбище было относительно новым, деревья молоденькие, ещё не вытянулись к небу. Хорошие, со вкусом сделанные надгробия и памятники встречались редко, здесь господствовал стандарт ограда с калиточкой, надгробная плита, прямоугольные или скошенные к низу гранитные стелы с фотографиями и надписями. Но кое-где виднелись и пирамидки со звездочками. "Некоторые старики и перед смертью не изменили своим убеждениям", - с уважением произнесла Ольга.

- Как к этому относился твой отец?

- Нормально. Он говорил, что на том свете разберутся, кто есть кто, и каждому воздадут по заслугам его.

Тихон Никандрович Ставров, по рассказам Ольги, вызывал у Алексея симпатию.

В центре кладбища высились груды кирпича, блоков, арматуры.

- Отец добился согласия у Московской патриархии на возведение храма, объяснила Ольга. - Мечтал его увидеть...

Кладбище - чистенькое, ухоженное, но в нем не было той загадочности и таинственности, что у старых погостов.

- А у Благасова вообще не кладбище, а плац, - с осуждением произнесла Ольга. - Ровные шеренги могил, деревьев практически нет - экономят землю под захоронения. Зато есть где выпить и чем закусить. А для себя Игорь Владимирович построил_ротонду с колоннами, а Виолетта Петровна болтала, что любит он сидеть в ней ночами. Представляешь?

- Нет, - честно признался Алексей.

- Я тоже...

Они подошли к холмику земли, обнесенному решеткой. Увядшие венки и цветы уже убрали, и могила казалась обнаженной, открытой любопытствующим взглядам.

- Плиту и стелу я уже заказала, - сообщила Ольга. - Директор кладбища посоветовал пока не торопиться, чтобы земля окончательно осела.

Алексей дал ей часть цветов, и они положили их на холмик. Ольга крепилась, но глаза её наполнились слезами.

Они недолго постояли, склонив головы, и медленно пошли к выходу.

Прием по высшему разряду

Главный редактор "Преступления и наказания" заставил Алексея ждать в приемной пятнадцать минут. Это свидетельство, что он не забыл грубость своего специального корреспондента. А он, этот корреспондент, смирно сидел в приемной и не намерен был качать права. Алексей не мог в предстоящем ему розыске лишиться такой "крыши", как популярный, известный всей стране еженедельник. Если он перестанет быть специальным корреспондентом, ни одна нужная дверь перед ним не откроется. Вот потому сидел и покорно ждал приема.

Он сказал главному редактору:

- Я много передумал за время после нашего разговора. Теперь понимаю, почему вы не поняли меня, а я - вас. Все дело в том, что я мыслю масштабами своей скромной работы, а вы отвечаете за то, чтобы не потерпело крушение наше издание - наш общий корабль.

- Хорошее начало, - без интонаций сказал главный редактор. Обида у него ещё не прошла.

- Извиняться глупо, если мы оба правы. Я прошу вас перевести меня на трудовое соглашение, оставив прежнюю должность специального корреспондента и удостоверение.

- Что это тебе даст?

- Чувство полезности нашей "конторе". Извиняюсь, "конторой" называют обычно ФСБ, а мы - корабль в свободном плавании. И я по-прежнему останусь в его команде, но перейду на свободный поиск. Что-то раскопал, принес, опубликовал, получил гонорар на хлеб с маслом...

- Только не лезь в банковские дела...

Судя по этой реплике, главный редактор готов был уважить просьбу Кострова. Вообще-то он зло помнил, но умел и прощать. Тем более, что в еженедельнике Алексей был не из "крайних" журналистов.

- Банки и банкиры меня больше не интересуют, - сказал Алексей. - Я присматриваюсь к кладбищам и вообще похоронному бизнесу.

Главный редактор посмотрел на него с изумлением, взял лезвие и стал затачивать и так хорошо заточенные карандаши. Это свидетельствовало думает.

- А что? Народная тема! - воскликнул он. - Все мы когда-нибудь умрем...

- Я не про то, - изумился Алексей.

- Зато я про это! Кладбища, похоронные дела интересуют всех, хотя редко кто в этом признается. И ходит масса слухов о том, что "похоронщики" обирают людей - как мертвых, так и их живых родственников. Так что будем ждать твой гвоздевой материал.

Удостоверение специального корреспондента еженедельника "Преступление и наказание" осталось у Алексея Кострова, как и должность. И кому какое дело, в штате он или на трудовом соглашении. В удостоверении это не фиксируется - специальный корреспондент и точка.

Из редакции Костров позвонил Андрею Ивановичу Юрьеву, более известному в определенных кругах как Юрась.

- Андрей Иванович, надо бы встретиться.

- О чем будем базарить? - поинтересовался Юрась.

- О том, о сем, - с иронией ответил Алексей. - О погоде, бабцах, пардон, о девушках.

- Ну ты и шутник, Алексей Георгиевич, - засмеялся Юрась. - К шести вечера тебе удобно? Да? Тогда подъезжай в мой пивной бар на Шаболовке. Скажешь бармену, что ко мне - тебя проведут.

Андрей Иванович был владельцем десятка пивных баров и саун, компактно расположенных в районе Шаболовки, Донской улицы и Ленинского проспекта. Это была зона его влияния, и здесь ни одно значительное событие не проходило без его ведома.

Среди московской братвы ходили неясные слухи, что пивнухами и саунами Юрась занялся, будучи уже богатым человеком. И разжился он своими миллиОнами в те годы, когда советский режим агонизировал, демократы глушили коммуняг, в стране шла яростная борьба за власть, а деловые в это смутное, непредсказуемое время под шумок сколачивали кАпиталы. Один мужичок по пьяни горько плакал в компании дружков, что не отщипнул себе ни золотой крошки, когда совершал для Юрася регулярные рейсы Якутск-Москва.

Братва уважала Юрася - он жил по "понятиям", за спиной у него были две ходки, держался над группировками и "бригадами", в чужие дела не лез, в свои никого не пускал, в общак отстегивал регулярно. В криминальном мире своя иерархия, и Юрась был не выскочкой - авторитетом из молодых да ранних, его признали авторитетом по прошлым заслугам, нынешнему образу жизни и по уму. И когда назревала очередная разборка, его часто приглашали посредником и не оспаривали его решения - опять-таки, в соответствии с "понятиями", оно обжалованию не подлежало. Да и сложно было бы его обжаловать - у Юрася была охранная фирма в полсотни хорошо обученных и прикормленных бойцов.

Алексей Костров, когда был "важняком", получил уголовное "дело" Андрея Ивановича Юрьева на той стадии, когда требовалось лишь навести на него глянец - составить обвинительное заключение. Так получилось, что следователь, который этим занимался, свалился с инфарктом, и Алексею поручили довести до ума дела, которыми тот занимался.

"Дело" Юрася было пухлым, состояло из трех серых прошнурованных томов. Чтобы составить обвинительное заключение, Алексей вынужден был если не прочитать, то хотя бы перелистать их. Андрею Ивановичу Юрьеву, 1940 года рождения, русскому, беспартийному, уроженцу города Якутска грозила высшая мера - она тогда ещё не была отменена. Он обвинялся в убийстве старшего лейтенанта милиции, труп которого нашли на задворках одной из его пивных.