Мила Бояджиева - Лабиринты надежд Страница 10

Автомобиль собрал из старья отец Анжелы, а юный Антоша Сергачев носился на нем по всему городу. Когда появился фильм «Всадник без головы», всем стало ясно, что синеглазый красавец — вылитый Олег Видов. Он нравился девчонкам и зрелым дамам. Женился сразу после армии и уже имел двух детей младших школьников. Так что для Анжелы он остался «дядей», хотя сохранил спортивную гибкость поджарого тела, синеву прищуренных глаз. Антон не носил темных очков и от этого получил массу мелких лучистых морщинок, а волосы у него летом выгорали до льняной белизны.

— Дядя Антон, а мусульмане на русских женятся?

— Предложение наш султан сделал?

— Не такое, как надо, — потупилась Анжела. — А в принципе?

— В принципе, девочка, все возможно. Абсолютно все. Вон видишь, на водных болгарская красотуля несется? А Лара Решетова с фотографом бурно дискутирует. И ведь не замечают, сукины дети, что рядом шахматист толчется. Головастый, между прочим, парень. Пригляделась бы ты к нему лучше. Знаешь, умелая женщина из любого мужика может Наполеона сделать. Если у него, конечно, вот тут, — он постучал по виску пальцем, — извилины шуршат.

— Не вдохновляет, — покачала головой Анжела. — Вы ж, наверно, о празднике Нептуна поговорить хотели? Прошлый — то, майский, прошел, слыхала, без обычного блеска.

— Скучный заезд был. Директор в Москву уехал… Ну, естественно, упились и разгулялись.

— Теперь грандиозные планы. Юрий Кузьмич сказал, что прямо над баром помост сделают. Мы на нем будем петь, после того, как вы из волн появитесь.

— Хочет шеф выпендриться. Гости, вроде, важные ожидаются. А у нас катер барахлит, лыжа у меня клееная-переклееная…

— Да вы и на пятке по воде проедете! — Засмеялась Анжела. — Наши отдыхающие все меня про вас расспрашивают, очень интересуются. Говорят, «ходячий Голливуд». А я прямо их кипятком ошпариваю: «Двое детей и жену обожает».

— Молоток, лапуся! — Он чуть прижал кончик носа Анжелы. — Что не гудишь-то? Раньше гудела.

— Би-и-п! — Пискнула Анжела. Сергачев вздохнул. — Идет время, девочка, ох, как идет…

До праздника Нептуна оставалось всего три дня.

Глава 4

И вот долгожданный день наступил. С утра боялись за погоду — небо хмурилось, над холмами собралась армия тяжеловатых туч, грозя захватить беззаботно-голубой небосвод над морем. Местные жители знали — такие набеги облаков со стороны континента зачастую оказывались безрезультатными. Вот если облака наползут с моря и закачаются отголоском далекого шторма пологие редкие волны, жди настоящей непогоды с дождем и ветром.

— Черт! — Сидя на катере, Антон Сергачев прилаживал облачение царя морской стихии — латунную корону с резинкой под подбородком и непромокаемую мантию из золотого шуршащего пластика. Катер подбрасывало. Если волны зачастят, завернутся барашки в порывах резкого ветра, с шиком выкатить на гальку будет непросто. — Сделаешь пробный заход, Паш, — крикнул Сергачев сидевшему за рулем парню и сжал в левой руке трезубец. — Хорошо, хоть эту хреновину выкрасили, а то с плавок вся «чешуя» так и сыпется.

— Да нашим девочкам все равно, что у тебя на плавках. Их больше интересует, что под ними. Ты бы уж голышом к ним выкатил. Глянь, на берегу как на Красной площади во время парада. И «мавзолей» едва не ломится. Павел пронесся вдоль «спутниковского» пляжа.

Сергачев не слышал, он стоял на сидении, гордо потрясая трезубцем. Потом уселся и, чертыхаясь, достал починенную кое-как монолыжу.

На пляже гремел оркестр. Из динамиков лился бодрый марш Дунаевского, под который идут по Москве праздничные колонны в кинофильме «Весна». На помосте, возвышающемся за крышей бара, в полной готовности стоял ансамбль «Радуга» — все в парчовых серебряных костюмах. Расположенная чуть ниже трибуна для гостей, образованная рядом сплошь сдвинутых кресел и чайных столиков — тоже не пустовала. Здесь уже сидели человек восемь солидных товарищей, одетых по-летнему, но без излишней распущенности: мужчины в сорочках с коротким рукавом и галстуках, две полные дамы из горкома и исполкома — в кримпленовых платьях строгой расцветки.

Все остальные, толпящиеся, вопящие, жующие, орущие, валяющиеся на лежаках — тихий ужас. Полуголые, обвешанные кое-как пальмовыми листьями, простынями, полотенцами и, наверняка, что-то уже принявшие на грудь, полные серьезных намерений превратить культурное мероприятие в разнузданную гулянку. Начальственные взгляды стыдливо избегали толпу. Распоясались бы так свои, отечественные недоумки, на них управу бы быстро нашли. А здесь дело тонкое: изображая либерализм и терпимость к молодежным настроениям, суметь удержать их в рамках благопристойности.

Команде «чертей» и «русалок» из состава собственных служащих пищеблока и спорткомплекса предстояло справиться с серьезной задачей. Они, конечно, станут бузить, создавая видимость бешеного карнавала, но сумеют приглушить нежелательные эксцессы. На пляже уже приготовлены две огромные бочки с грязью (глину комсомольские вожаки размешивали с водой всю ночь) и ящики «игристого». Имеются и две колоды пластиковых бутафорных карт — ими «черти» и «пираты» будут играть на животах плененных дам.

Юрий Кузьмич Овсеенко объяснил традиции праздника прибывшему с Паламарчуком иностранцу. Американский коммунист оказался белым, достаточно зрелым крепышом, проявившим интерес к происходящему. Он даже кое-что кумекал по-русски, восполняя недостаток понимания жестами и эмоциональными выкриками «Вери вел! Хрошье!»

— Господин Гудвин, позвольте познакомить вас с гостьей из солнечной Болгарии. Королева красоты этого года. — Сообразительный Овсеенко счел такое знакомство взаимовыгодным. Пусть американцы знают, что и в соцлагере проводятся конкурсы на лучшую девушку. А уж сама девушка даст ихним десять очков форы.

Снежина, конечно, имела эффектные тряпочки на случай бального торжества. Может, её костюм что-то и означал, но ясно одно — королева и есть королева. Золотое узкое платье до полу из обтягивающего трикотажа. Сверкающая корона на высоко поднятых смоляных кудрях и килограмм бижутерии — даже на щиколотках. Рядом, с маленькой камерой на боку, маячил фотограф. Гудвин мастерски поцеловал руку девушки и усадил её рядом. Беседа перешла на оживленный английский.

Овсеенко в облегчением вздохнул. Теперь он мог сосредоточиться на Паламарчуке, с которым давно мечтал перевести отношения на дружескую ногу. Случай улыбался — празднество и ужин в тесном кругу способствовали сближению. Но Роберт Степанович выглядел несколько рассеянным, осматривая пляжи и пеструю толпу молодежи.

— Хорошо подготовились, — одобрил он подсевшего рядом директора. — Но почему не играет «Радуга»? Солистка заболела?

— Да тут Градова, тут! Хорошие ребята, ваши выдвиженцы. На высоком уровне культмероприятия держат. А солистка должна появится в самый торжественный момент. Эта девушка, как вы знаете, — наш местный цветок. Думаю, если конкурсы вроде болгар затеем, может претендовать на титул.

— Пока распоряжений нет. Возможно, будут проводится соревнования под лозунгом «Мисс Море», из контингента отдыхающих. У вас ведь отдыхает Лара Решетова?

— Отличная девушка! Потрясающая идея! — Директор напрягся.

Из динамиков грянул марш из кинофильма «Цирк», катер, сделав разворот, рванул к берегу, за ним, перескакивая с волны на волну несся сам Нептун! Развевалась на ветру мантия, сверкали в лучах проглянувшего сквозь тучи солнца корона и победно вздетый трезубец. Сергачев ухитрился держаться за трос одной правой рукой, а стоял не хуже, чем отлитая из бронзы статуя на мраморном постаменте. Не дрогнув, перескочил прибрежные барашки и выехал в сопровождении восторженного визга толпы на облизанную волной гальку. По обе стороны Владыки морей выросла свита, оттесняя толпу и обеспечивая проход Нептуна к центральной трибуне. Здесь, у микрофона, в наступившей тишине Нептун громким голосом оповестил начало своего праздника и призвал подданных к подчинению. Русалки и черти отвечали стихотворными репризами, все выглядело весьма эффектно. Затем Нептун пожелал выбрать Королеву, для чего оглядел толпу и объявил конкурс. Владыке морей поднесли трон. Ансамбль «Радуга» врезал по инструментам. Загремела популярная «западническая» песенка из кинофильма «Человек-амфибия».

— «Эй, моряк, ты слишком много плавал…» — вопила с подвыванием прильнувшая к микрофону Анжела. Она постаралась выглядеть ярко, вырядившись то ли в портовую шлюху, то ли в звезду капиталистического шоу-бизнеса. Бюстгальтер, усыпанный блестками, обтянутые в бедрах и сильно расклешенные книзу брюки из красно-серебряной тафты. Рыжий хвост подвязан развевающимся на ветру, как языки пламени, нейлоновым шарфом — тоже вызывающе блестящим и ярким.