Мила Бояджиева - Лабиринты надежд Страница 9

Анжела провела короткую разведку — в тихий час предвечернего отдыха забралась в укромный уголок парка, окружавшего виллу. Здесь и вправду было чудесно, прямо из какого-то зарубежного фильма. Двухэтажный коттедж с черепичной крышей и балконами из темного дерева. На балконах — зонтики и полосатые шезлонги, у подъезда чугунные фонари! Дорожки посыпаны розовым гравием, в пронизанных солнцем кронах деревьев щебечут птицы, кусты «райского бульдонежа» обвешаны огромными и круглыми, как апельсины, белыми соцветиями.

Анжела оделась продуманно-скромно. Длинный в пол сарафан из легкой индийской ткани изумрудных тонов оттенял зелень глаз и медный блеск распущенных по спине и плечам кудрей, в глубоких разрезах появлялись на обозрение крепкие стройные ноги. В руках у Анжелы была нотная тетрадь.

Она всегда разучивала песни и даже бренчала на фоно по слуху, и в нотной грамоте разбиралась слабо, хотя Саша, окончивший музыкальную школу, настаивал на «обязательном уровне» профессионализма солистки ансамбля. Будет профессионализм и учеба будет. Только прежде надо выбраться на соответствующий потребностям эстрадной звезды уровень. Что ни говори, но для очаровательной юной особы более короткий путь к лаврам пролегает через сердце влиятельного мужчины, а не через консерваторию.

Выбрав место, хорошо просматриваемое с балкона виллы, Анжела присела на разогретый камень, живописно изогнувшись, и углубилась в разучивание мелодий. Потом начала напевать, выбрав песни из репертуара Жанны Бичевской. Наверно, надо было обратиться к американскому репертуару. Анжела вздрогнула — рядом, неслышно появившись из-за кустов, стоял человек в светлом одеянии. Он слегка поклонился и сказал на плохом, но вполне понятном русском языке: «Товарищ Мухаммед Али сейчас спит. Вам лучше, мисс, петь в другом месте». Пухлые губы изогнулись в любезной улыбке. Анжелу окатила горячая волна негодования. Она вскочила:

— Это территория лагеря! Здесь вы в гостях, а не у себя дома.

Певучая тирада спокойного мягкого баритона, донесшаяся с балкона, прервала спор. Там у дубовых перил стоял стройный спортивный парень в белых шортах. Больше на нем ничего не было.

— Извините, девушка, — обратился он к Анжеле. — Ждите, пожалуйста, один момент. — Через пару минут, натягивая на ходу футболку, он появился перед Анжелой. — Вы имеете хороший голос. Я слушал каждый вечер…

— Но я впервые репетировала здесь… Здесь так тихо и никто не мешает. — Она сразу оценила привлекательность смуглого лица и барственную надменность, сочетающуюся с приветливостью.

— Я слушал песни, когда ты пела там, в дансинге. Сюда приходят все звуки… — Он смотрел на неё очень значительно. — Меня зовут Мухаммед Али-Шах.

— Меня Анжела. — Она заколебалась, предложить ли шаху руку.

— Шах — это имя. Мой отец министр. Я изучаю международное право… Не желает ли Анжела стать моей гостьей? Я имею хорошие музыкальные записи и прекрасный кофе.

— Кофе?

— Мусульмане не пьют вино. Но очень любят красивых девушек.

Последнее заявление не понравилось Анжеле. Если она рассчитывает на серьезное продолжительное знакомство, то должна проявить себя чрезвычайно гордой девушкой.

— А русские девушки не ходят пить кофе в дом к мужчине, которого плохо знают. — Она свысока глянула на неподвижно стоящего слугу. Тот превратился в статую, опустив голову и ничем не проявляя своего присутствия.

— Я живу не один и это не мой дом. Я здесь гость и ты гость. Мы хотим слушать хорошую музыку. Это плохо? — Его глаза насмешливо щурились. Анжела сообразила, то московские студентки уже, наверняка, успели растолковать арабу все отступления от морального кодекса строителей коммунизма.

— Спасибо… А если я приду вечером после выступления, с моим другом? — Анжела мгновенно решила разыграть наивность и, конечно же, не брать к арабу Сашу. — Это руководитель нашего ансамбля. Он хорошо разбирается в музыке.

Шах не скрыл разочарования, но согласно кивнул:

— Хорошая идея, мисс… Я буду ждать.

Когда танцы закончились и музыканты начали собирать инструменты, Анжела подхватила на плечо большую лаковую сумку и небрежно бросила Саше:

— Меня не жди. Приглашена в гости. Домой доберусь сама.

— Чего-чего? — губы Саши побелели от нахлынувшего негодования. — Это к кому же? — Он схватил её за руку.

— Пусти. Не купленная. Мы — коллеги, партнеры — и все. У меня своя жизнь… — выдернув руку, она зализала ссадину на запястье, оставленную ногтем Саши. — Дикарь… Я хотела тебя с собой взять, но он сказал, что компания сугубо избранная.

— Кто он?!

— Шейх этот. Приглашает современные записи послушать.

— Идиотка! — Схватившись за голову, Саша метался по сцене. Он даже не замечал, что топчется по шнурам электроинструментов, мешая Витьке упаковаться. — Думаешь, они на русских женятся?

— Почему бы нет? Катька Марцевич мужа в Патрисе Лумумбе нашла.

— Так там же Африка! Дикари! Им нашу девку подкадрить, все равно что тебе за француза выскочить. А этот… этот хмырь чернокожий… Нет, я все же разобью его наглую морду в этом бабьем платке…

— Он одевается нормально, когда дома…

— Ага! Так ты уже проверила! — заорал Самгин, наступая на девушку с плохими намерениями. В городе он слыл драчуном.

Успев залепить ревнивцу звонкую пощечину, Анжела скрылась в кустах. В гости она не пошла — не то настроение.

На следующий день Мухаммед остановил её в аллее парка. Анжела брела на пляж, все ещё переживая вчерашнюю неудачу. На ветру развевался коротенький, не застегнутый полосатый халатик, удачно сочетавшийся с сине-белым раздельным купальником.

— Здравствуйте, мисс Анжела. Не хорошо забывать обещания. Вы испортили мне вечер. — Он говорил строго, как школьный учитель, и выглядел очень странно в черных пластиковых очках и своем арабском балахоне.

— Прошу прощения… Вчера… я хотела… У меня болела голова… Анжела почувствовала себя провинившейся девчонкой.

— Обманывать нельзя. Твоя вина потому есть ещё больше.

Внезапно вспыхнув, Анжела строптиво вскинула голову и шагнула к нему:

— А скажите, господин Шах, мы с другом поспорили, — арабы могут жениться на советских девушках?

— Эта тема должна обсуждаться в другой ситуации. — Он, кажется, не понял насмешки. Сняв очки, явил взгляду девушки огромные, черные, со сверкающими белками глаза в соблазнительных мохнатых ресницах. И снова Анжела почувствовала, что по части женского пола иностранец большой специалист.

— Приходи, если захочешь обсудить брачный кодекс. Я же хочу стать юристом. — Он даже не улыбнулся. Махнул рукой поджидавшему в десяти шагах «компаньону» и величественно удалился по тенистой, усыпанной цветами розовой мимозы аллее.

… - Чего грустим, лапушка? — В Анжелу полетел шарик пинг-понга. Антон Евсеевич Сергачев — главный инструктор лагеря по спортивной работе стоял против двух крепеньких чехов. — Извините, ребята. У меня дело. Подбросив в воздух ракетку с вывертом, он поймал её левой рукой и небрежно кинул на стол, успев сделать классную подачу.

— Здрасьте, Антон Евсеич. — Анжела села рядом с тренером на деревянную, выкрашенную всеми цветами радуги скамейку. За спиной покачивали ветками усыпанные цветами кусты рододендрона, в лицо дул ветер с моря, донося мелкую соленую пыль.

— Слушай, я тебя предупредить хотел. По-соседски. — Сергачев проживал в одном доме с Градовыми. — За тобой Пауль прикадрился, так ты отшей.

— Пауль, немец толстый? — Искренне удивилась Анжела. — Этот за всеми юбками бегает.

— И пусть резвится. А ты в стороне. Стукач он… — Серые глаза Антона Сергачева тоскливо оглядели горизонт. — Вчера со мной под пивко по душам ля-ля… а сегодня Юрий на ковер вызвал: ты, говорит, не лояльно высказался по отношению к руководству страны.

— Да ну?! Спасибо, что сказали… — Она никак не могла перейти с соседом на «ты», поскольку звала стройного спортсмена «дядя Антон» лет с пяти, с тех пор, как он дал ей порулить настоящим автомобилем, посадив к себе на колени.

Автомобиль собрал из старья отец Анжелы, а юный Антоша Сергачев носился на нем по всему городу. Когда появился фильм «Всадник без головы», всем стало ясно, что синеглазый красавец — вылитый Олег Видов. Он нравился девчонкам и зрелым дамам. Женился сразу после армии и уже имел двух детей младших школьников. Так что для Анжелы он остался «дядей», хотя сохранил спортивную гибкость поджарого тела, синеву прищуренных глаз. Антон не носил темных очков и от этого получил массу мелких лучистых морщинок, а волосы у него летом выгорали до льняной белизны.

— Дядя Антон, а мусульмане на русских женятся?

— Предложение наш султан сделал?

— Не такое, как надо, — потупилась Анжела. — А в принципе?