Ксения Баженова - Убить своего дракона Страница 11

Так вот, Светка — это отдельная история. Их дружба началась в женском туалете клуба «Стоунхендж»[1], расположившегося на конечной остановке серой ветки. Многие из его посетителей даже в принципе не знали, что означает это название. Что-то похожее на Кембридж или колледж. Ну вот так… Но клуб был дешев, неформален, с более-менее приличной музыкой, находился хоть и далеко, но все же рядом с метро, и поэтому студенты, которые были из простых или не обзавелись голубыми воротничками, любили его. Богатые детки тоже изредка сюда захаживали, но скорее ради экзотики или забредали с менее обеспеченными друзьями. Лара тоже оказалась там случайно. Вообще она хотела остаться дома. Но мать пришла с работы злая и сразу нашла повод на нее наброситься. Тут позвонил ее верный Сашок (и не приди мать, она бы так и осталась дома, но визг, ультразвуком донесшийся с порога, возвестил, что спокойного вечера не будет), и Лара, оттолкнув мать, пошла к нему, а потом они передвигались из одних гостей в другие, из одного клуба в следующий. Ну, и в итоге целой гурьбой, гашенные дальше некуда, прибыли к «магическим древним камням», и, похоже, из всей компании только Лара знала, что означает это громкое название. «А креативщики не так уж и ошиблись», — подумала она, увидев, как охранники выволокли двоих уже почти «окаменевших» и заботливо устроили их на лавочке.

Сигаретный дым стоял плотной завесой. Толпа людей плавала в нем, как в тумане. Грохотала музыка. Взяли пива, с собой пронесли еще пару бутылок горячительного — разливали под столом, бодяжили с пивом. Количество папирос уже зашкалило выше крайней нормы. Лару затошнило. Она добралась до туалета. Темно-красные стены, черные двери, глухой синеватый свет, вонь и жижа на полу — она еле успела влететь в кабинку и между приступом рвоты и грохотом музыки услышала за перегородкой приглушенные рыдания. Наскоро вытерев рукавом рот, она постучала в соседнюю кабинку:

— Эй, у тебя все в порядке? — Рыдания утихли. — Может, помочь чем? — Тишина. — Эй, я не уйду, пока не ответишь.

— Все хорошо. Спасибо, — услышала Лара знакомый голос. Он был такой сдавленный, тихий и несчастный, что она испугалась.

— Открой дверь, а? А то я сломаю. Ее пару раз долбануть, и она слетит с петель. — Молчание. Лара подняла глаза, чтобы оценить конструкцию. Перегородки доходили лишь до середины стены. Она зашла в свою кабинку и залезла ногами на заблеванный фаянс. По ту сторону на унитазе, шатаясь из стороны в сторону, сидела ее однокурсница и осколком бутылки пыталась перерезать себе вены.

— Светка! Ты охренела?! — Та подняла глаза, и стекло выскользнуло из ее пальцев, открыв неровные разрезы, из которых сочилась алая кровь. — Светка, дура, блин, выходи оттуда быстро. — Лара спрыгнула вниз и собралась взломать дверь, когда та открылась сама. Светка упала ей в руки и начала, захлебываясь, рыдать.

Когда Марк первый раз обнаружил кошачьи какашки в своих неприлично дорогих лоуферах, он только рассмеялся и крикнул в глубь дома: «Лялька, ну ты и нахалка!» Вытряхнул экскременты в помойное ведро, ботинки, хоть и брезгливо, но надел. В следующий раз от них едко пахло мочой. Лужа в них не стояла, но стелька была влажной.

— Смотри, что вытворяет твоя кошка, — принес он продемонстрировать ботинок ручной работы Ольге. — С чего бы это?

— Не знаю, Марк. Но просто так они этого не делают. Наверное, ты Лялю чем-нибудь обидел, — ответила она, а про себя подумала: «Не соврала Владлена. Видимо, и правда он ее вышвырнул. А кошки, они все чуют, обижаются и мстят таким образом».

— Что ты, Оленька. Ну чем я могу обидеть Лялю?

Надевать туфли было противно. Он взял на кухне бумажные салфетки и проложил ими мокрое место. Но тошнотворный запах кошачьей мочи мучил его, он разулся, снял носок и ехал оставшийся путь, неудобно нажимая на педаль голой ногой. «Дурацкая кошка, — думал он. — Что она себе придумала?»

Поведение Ляли начинало его тревожить.

В субботу Ольга, здоровье которой, кстати, последние несколько дней пошло на лад, предложила ему остаться. У него было много работы, он далеко за полночь засиделся над документами и еле добрался до дивана, на который только успел упасть, глаза закрылись сами собой, а когда утром проснулся, бумаги были изодраны, разбросаны по полу и перепутаны. Он схватил кошку, мирно спящую на кресле, и стал тыкать ее носом в испорченные листы:

— Нельзя, нельзя так делать!

Ляля спросонья визжала, извивалась и царапалась.

— Марк, отпусти кошку, — услышал он ледяной голос за спиной. — И зайди, пожалуйста, ко мне, когда сможешь.

Он обернулся. В дверях немым укором стояла Ольга. Он хотел объясниться. Но она молча развернулась и ушла. Марк так и остался стоять, держа Лялю за шкирку. Потом выругался, отшвырнул кошку в сторону и стал собирать разбросанные по полу бумаги. «Ненормальные, ненормальные бабы».

Перед отъездом он зашел к Ольге. Она полулежала, отвернувшись к окну, и гладила Лялю, свернувшуюся у нее на ногах. При появлении Марка кошка спрыгнула и вышла из комнаты. Ольга бросила быстрый взгляд ей вслед и, не удостоив им Марка, тут же снова отвернулась. Голос ее звучал обиженно:

— Я хотела доверить тебе Лялю, единственное дорогое существо, которое послал мне Гриша как утешение от одиночества. Но сейчас вижу, что ошибалась. Я хочу попросить тебя, если это не составит труда, переделать завещание на Владлену. Если тебе это сложно, привези мне еще раз Андрея, или я сама съезжу в Москву.

— О Господи! — Марк вытер лоб тыльной стороной ладони. — Оля, ну что ты придумала? Можешь не волноваться за свою кошку. Я ее не оставлю.

— Не оставишь. Возможно. Но будешь обижать. Ты уже это делаешь. Хорошо, я сама займусь завещанием.

— Ты сошла с ума. Одумайся. Владлена чужой, совершенно посторонний человек. На каком основании ты это делаешь? Это глупо, в конце концов.

— Во-первых, Владлена мне не чужая. Чужие так не заботятся. А во-вторых, не знала, Марк, что ты такой жадный.

— Хорошо, Оля, я все сделаю. Завтра приеду с подготовленными бумагами, и ты их подпишешь, а сейчас мне пора.

Обиженный и растерянный, он переписал паспортные данные домработницы и поехал. За облаком пыли, которое поднялось от резко дернувшей с места машины, стояла Владлена и улыбалась. «Парник для перца и помидоров надо будет разбить в том углу вместо пары кустов сирени. Там дом не загораживает солнце целый день», — подумала она и затворила калитку.

На ужин готовила любимые сырники барыни и напевала. Обещал приехать Коленька, хорошие будут для него новости. «Не стану говорить по телефону, скажу так. Пусть гордится матерью, как ловко она все сработала». Пошла в сельпо и принесла бутылочку красненького, выбрала подороже — не каждый день выпадает такая удача, надо отметить. Нарвала цветов, поставила в вазу. Так прошло пару часов, и настало время вечернего сериала.

— Ну ты как, болезная моя? — Ольга повернулась, из ее глаз текли слезы. — Ой, а что это мы тут болото разводим. Случилось что? У меня сырничками пахнет на весь дом, а она плачет. Ну-ка, ну-ка, прекращай. Давай-ка подымайся. Сериальчик сейчас посмотрим, вчера-то, как обычно, на самом интересном месте прервали, заразы. — Ольга взяла ее ладонь и, улыбаясь, благодарно погладила.

— Владлена, Владлена, вы такая добрая. Спасибо вам за заботу.

— Будет, будет тебе. Чего плакать-то, сырость разводить?

— Марк действительно бил Лялю. Я сама видела. А я так ему доверяла.

— Люди вообще злые. А уж на животине сорваться для них плевое дело. Пойдем-ка, давай.

— Ой, а по какому случаю у нас цветы, вино? — Глаза у Ольги были красные, еще не высохшие от слез, и веки хлопали по-рыбьи. Возле носа размазались сопли. Владлену ее вид страшно взбесил — вот дура малахольная, а все барыню-профессоршу из себя строит! — но она сдержалась.

— А у меня вот день рождения был на прошлой неделе, вы мне денежку заплатили, я и подумала, надо отметить, а то не по-людски.

— Ой, Владлена Семеновна, поздравляю, поздравляю, дорогая моя. Можно, я вас поцелую? — И она прижалась к ее щеке сопливым носом.

— Умылась бы, а то вон, мокрая вся, — отстранилась Владлена. — А вот и наша Лялечка пришла. — Она вскочила и незаметно утерлась рукавом халата. — А мы нашей киске сметанки дадим. Помощница моя. На-ка, полакомись, заслужила. Сметанка нажористая, хорошая.

Ольга умильно смотрела, как домработница клала кошке сметану и гладила ее, а та урчала, довольная, и пыталась слизнуть сметану прямо из ложки. Владлена тщательно помыла руки с мылом:

— Любовь любовью, а гигиена прежде всего. Мало ли что, шоркается где ни попадя.

— А как она помогала-то вам?

— Она?.. Да мыша сегодня притащила из сада.

— Лялечка молодец. Я вижу, вы ее любите?

— А как же не любить? Живое существо. Благодарное. Вон как трется. — Ляля наелась сметаны и терлась о стул. — А я вот думаю, не заняться ли садиком? Больно он зарос. Позову парней, вон через участок у соседки работают. Пусть деревья постригут, немножечко сорняки прополют. Растениям от этого только лучше. Новые молодые попрут.