Ксения Баженова - Убить своего дракона Страница 12

— Люди вообще злые. А уж на животине сорваться для них плевое дело. Пойдем-ка, давай.

— Ой, а по какому случаю у нас цветы, вино? — Глаза у Ольги были красные, еще не высохшие от слез, и веки хлопали по-рыбьи. Возле носа размазались сопли. Владлену ее вид страшно взбесил — вот дура малахольная, а все барыню-профессоршу из себя строит! — но она сдержалась.

— А у меня вот день рождения был на прошлой неделе, вы мне денежку заплатили, я и подумала, надо отметить, а то не по-людски.

— Ой, Владлена Семеновна, поздравляю, поздравляю, дорогая моя. Можно, я вас поцелую? — И она прижалась к ее щеке сопливым носом.

— Умылась бы, а то вон, мокрая вся, — отстранилась Владлена. — А вот и наша Лялечка пришла. — Она вскочила и незаметно утерлась рукавом халата. — А мы нашей киске сметанки дадим. Помощница моя. На-ка, полакомись, заслужила. Сметанка нажористая, хорошая.

Ольга умильно смотрела, как домработница клала кошке сметану и гладила ее, а та урчала, довольная, и пыталась слизнуть сметану прямо из ложки. Владлена тщательно помыла руки с мылом:

— Любовь любовью, а гигиена прежде всего. Мало ли что, шоркается где ни попадя.

— А как она помогала-то вам?

— Она?.. Да мыша сегодня притащила из сада.

— Лялечка молодец. Я вижу, вы ее любите?

— А как же не любить? Живое существо. Благодарное. Вон как трется. — Ляля наелась сметаны и терлась о стул. — А я вот думаю, не заняться ли садиком? Больно он зарос. Позову парней, вон через участок у соседки работают. Пусть деревья постригут, немножечко сорняки прополют. Растениям от этого только лучше. Новые молодые попрут.

— Владлена… Я хотела сказать…

— Да я бы и сама прополола. Только спина болит. Ты уж меня прости, что деньгами хозяйскими распоряжаюсь, но это совсем недорого, а саду радость.

— Владлена, делайте, что хотите, с садом. Я хотела вам кое-что сказать… — Та посмотрела вопросительно.

— У нас есть еще один повод выпить вина.

— Ну не томи уже, давай быстрее. А то сериал-то идет, а мы все болтаем.

— Я попросила Марка переписать завещание на вас.

— Ох, царица небесная. А я думаю, зачем ему мой паспорт понадобился, неужели провинилась в чем. Верой и правдой, думаю, тут надрываюсь, а он — паспорт. Ой, Ольга Андревна! А я же вам несколько месяцев назад в тумбу-то обещала копию положить, да захлопоталась. Ой, простите меня, не по злому умыслу. Все о вас думала. Да я вот не пойму, что ж ты такое говоришь, какое завещание?

— Владленочка, милая, ну зачем же так нервничать. Вон прям на вы перескочили. Успокойтесь, милая, успокойтесь, — улыбалась Ольга. — Я понимаю, вы удивлены. Но обстоятельства сложились так, что мне не на кого больше написать завещание, кроме как на вас.

— Да ты, похоже, рехнулась. С какой это радости нам такие блага? Нет, мы люди простые, бедные, но чужого добра нам в жисть не надо. — «Ой не могу, щерится, что Роза с бразильского на первом канале, во все свои вставные зубы. Чувствует себя великой благодетельницей».

— Да какое ж оно чужое. Вы сами говорили, что мы почти родственники. А уж как вы мне помогаете, самый близкий родственник так помогать не будет.

— Так я ж за деньги.

— Да какие там деньги, разве можно на них нормально жить? И сын у вас совсем молодой — ему образование нужно хорошее дать. Да и одеваться, и девочки потом пойдут. Не отказывайтесь, Владлена Семеновна. А главное, я вижу, как вы любите Лялю. Завещание у меня с условием, что кошке не будет ни в чем отказа и вы будете заботиться о ней и любить до самой ее смерти.

— Господи, да я бы и просто так взяла животинку-то. Что ж ты такое говоришь?! Совсем на старости лет ума лишилась. И потом, что за фантазии? Ты еще кошку свою переживешь. Давай-ка вот к врачу съездим на неделе, проверимся.

— Дорогая моя, никого у меня роднее нет. Видно, и вас тоже Гриша послал. Чувствую я, что недолго мне осталось. Да и не хочу я небо коптить. А вы станете ходить ко мне и к Грише на могилку. А сами радуйтесь жизни в этом домике, и у нас там будет сердце спокойное.

— Ох, совсем ты сбрендила, Андревна. Что говоришь-то? Жить она не хочет. Грех это. Ну да ладно, хозяин — барин, как решила, так и будет, а передумаешь, я не обижусь. Ну спасибо тебе, коли так. — Она налила вина Ольге на самое донышко, себе до краев, и они выпили.

А на следующий день Владлена привела двух задорных молдаванских парней и обрисовала им план работ. Первыми значились кусты.

— Только аккуратненько корчуйте, с забора, с самых дальних начинайте, мельчите и в лес. Мне обо всем докладывать. И под окнами не маячьте. Не люблю шум.

Когда неожиданно приехал Марк за забытой папкой с рабочими документами, Владлена возлежала на диване с бутылочкой пива и смотрела сериал. Он только покачал головой от безысходности.

— Здрасьте, Марк Анатольич. А что вы такой сердитый? Может, пивка?

— Нет, спасибо.

— Как знаете.

В этот момент в комнату вошел загорелый парень в майке-алкоголичке, трениках и рваных кросовках.

— Хозяйка, — обратился он к Владлене, — мы там колодец какой-то старый в кустах нашли, пойдете смотреть?

Домработница подняла свое грузное тело с дивана и, уходя за рабочим, бормотала под нос, прихлебывая из бутылки:

— Пошли глянем, что там у вас за колодец…

«Хозяйка?! — Марк недоумевал. — Колодец?!. — Он развернулся, молча прошел в свою спальню и упал на кровать. — Хорошо, что я сегодня вернулся».

Лара сидела на кухне у барной стойки, ела икру ложкой прямо из большой стеклянной банки и пила шампанское. Высокий стульчик под ней был красный, такой же, как яйца лососевых. Сам стол — мраморный. Занавески — с люрексом и золотыми кисточками. На стене в большой раме висела копия (вздохнув, отметила Светка, как будто Лара сама не знала, что оригинал висит в музее) Брюллова «Последний день Помпеи». Большая комната была поделена барным столом на две половины — кухню и гостиную. На стороне гостиной, напротив Помпеи, красовались «Мишки в сосновом лесу», справа от плазменной панели. Вокруг огромного овального стола на толстой витой ножке аккуратно выстроились стулья с гнутыми спинками и родственным занавескам люрексом на обшивке. Для гармонии — решила Лара. Кухня, отделанная зеленым мрамором, сияла начищенными блестящими ручками. За стеклами шкафчиков поблескивала посуда. С фужеров подмигивали кругленькие переливающиеся наклейки с названием бренда. В углу гостиной стояла кадка с искусственным растением со стеклянными розовыми цветочками — типа сакура. На ней сидело разноцветное чучело попугая. Лара отложила ложку, обновила бокал и завалилась с пультом на диван.

— Светка, богато живете! Поздравляю, — встретила она вышедшую из комнаты сонную подругу. — А я с твоей мами утром познакомилась. Нормальная такая женщина, фактурная. Ничего, что я тут распоряжаюсь? Мамаша сказала — поешь, деточка, бери что хочешь. Ну я и взяла.

— Мне тоже надо, — попыталась улыбнуться Светка. Рука ее была перевязана вчерашним куском ткани, оторванным от рубашки. — И с этим что-то нужно сделать.

— Садись, налью. Может, бутер? И чайку. А потом разберемся. Есть у тебя перекись какая-нибудь, зеленка?

— Ага, спасибо, Лар. Кажется, есть. — Несмытая тушь под Светкиными большими грустными глазами напоминала растертый набросок углем. Она свернулась в углу дивана и засунула ноги под плед. — А сколько время? Чего сегодня в институте?

— О-о-о… Давай-ка про это забудем. Какая разница? Мы сегодня отдыхаем. — Лара притащила поднос и поставила его перед подругой. Светка залпом выпила шампанское и облегченно вздохнула.

— Курить есть?

— Нету. Давай воздержимся пока. Вчера, кажется, был передоз. Всего причем.

— Жалко, я бы покурила. Может, у матери посмотреть.

— Светка, приди в себя сначала. — Лара подлила в пустой бокал из бутылки. Та глотнула.

— Слушай, а ты ведь меня вчера, считай, спасла. Если бы не ты, сдохла бы я прямо на обоссанном полу «Стоунхенджа». И не пожалела б. Ты, кстати, знаешь, что это такое?

— Да камни такие древние есть в Великобритании. Типа магические.

— А-а-а! Понятно. Лар, спасибо тебе. Так мне вчера хреново было, реально сдохнуть хотелось. А теперь, раз ты меня спасла, значит, ты за меня ответственная, вот. Сделай бутер.

— Чего случилось-то? Расскажешь?

Вчера, когда они пьяные завалились к Светке, та только и могла, что шипеть «тс-с-с». Но видно, делала она это так громко, что выглянула из своей спальни сонная мать:

— Светк, ты? Не одна?

— Мам, это я с подружкой из института, засиделись чего-то, к сессии готовились.

— А, ну молодцы, девочки. Ложитесь. — И она исчезла вместе с полоской света. На ответ Светка мобилизовала все силы, ведь когда говорила, еле стояла на ногах.

— Сама небось хороша, — пояснила она Ларе по поводу родительницы. — А то сейчас бы выскочила. — Они прокрались через темную гостиную. Включили в коридоре ночник. Света достала из комода постельное белье и полотенце. — Ванная тут, а тебе сюда. Давай, подруга. Я все.