Виолетта Горлова - Как пальцы в воде. Часть 2 Страница 13

– Я думал об этом… Такой вариант, конечно же, нельзя исключить, – вздохнул я огорченно. – Но нам нельзя распыляться, пытаясь одновременно отрабатывать все подходящие версии. Если уж не подтвердиться та, над которой мы работаем сейчас, будем рассматривать другие. Хотя очень бы не хотелось. Чтобы проверить эту версию, связанную со смертью Мишель… нам потребуется немало времени, – уныло констатировал я и допил кофе.

Всю дорогу домой мы молчали: очень уж насыщенным выдался день. Прежде чем попрощаться на ночь, Фрэнк принес мне распечатку переписки, которую ему удалось выяснить. На листке действительно было немного информации:

«Непентес: «Ты думаешь, что лилии мертвой лошади не нужны трюфеля?»

Ниагара: «Лилия мертвой лошади хочет раскрыть лживые часы. Ей могли быть интересны земляные черви, но не настолько, чтобы рисковать своим петухом и лягушкой».

Непентес: «Ну а Эйфелева башня?»

Ниагара: «Она действительно высокая, ей-по фигу. Главное, чтобы лягушатник плодился. А, может, все-таки мышеловка?»

Непентес: «Не знаю, возможно, лев. Он зарянку окучивает, будто та зовет его сеять углерод. Мог дать сыра».

Ниагара: «А свинья не кукует?»

Непентес: «Бывает кукует, но в этой норке – нет. Хрюшка убаюкивает мутинус собачий, поэтому лучше сделает себе обрезание, чем станет мешать смердящему рогу осьминога. Хотя напрасно ты ее так…»

Ниагара: «Кукольные глазки так же дружит с гиднорой…»

Поначалу прочитав эти странные записи, я подумал, что наш Ларс со своим абонентом просто дурачатся. Почему бы нет? В конце концов аналогичной переписки в Интернете не так уж и мало. Но… во всем этом просматривался смысл. Хотя, может, мне так хотелось думать.

Принимая душ, я пытался понять, откуда мне известны некоторые слова из этой переписки… То, что это латынь-несомненно, но что они обозначают? Термины? Озарение пришло вместо Морфея. Вскочив с постели, я включил ноутбук. Спустя пять минут я понял, что озарение меня не обмануло. В переписке были использованы название растений: непентес, мутинус собачий, кукольные глазки, лилия мертвой лошади, гиднора, смердящий рог осьминога. Я взял свой рабочий блокнот и выписал в него «расшифровку»:

«Непентес Аттенборо (Nepenthes attenboroughii) – растение Крысолов.

Даже самые безобидные из растений вида Непентес удивительны сами по себе. Но вид, который обнаружили в августе 2009 года потряс воображение даже опытных ученых. Этот вид считается самым большим плотоядным растением на Земле и способен питаться даже крысами.

Оно было обнаружено на горе Виктории в Филиппинах и названо в честь известного исследователя природы.

Мутинус собачий (Mutinus Caninus).

Пожалуй, сложно себе представить более уродливый гриб, чем этот. Эти грибы, с очень неприятным запахом, распространяют свои споры через слизь, которая образуется на конце и переносится мухами. Свое название, как несложно предположить, оно получило из-за сходства своего строения с определенной частью тела собак.

Гиднора Африканская (Hydnora africana).

Это растение не только неприятно на вид. Похожее на голову морской безглазой змеи, раскрывающей свою пасть, оно обладает отвратительным запахом, привлекающим насекомых.

Это растение-паразит, прикрепляющееся к корням растения-носителя, оно привлекает своим зловонием своих естественных опылителей – навозных жуков.

Лилия рода Арум (Helicodiceros muscivorus).

Эту лилию называют лилией мертвой лошади. Название говорит само за себя. Это огромный цветок, обладающий запахом гниющего мяса. Он привлекает насекомых, которые попадают в ловушку на некоторое время, а затем улетают, распыляя пыльцу вокруг.

Растение «кукольные глазки». Свое название оно получило благодаря своему необычному виду, напоминающему жуткую композицию из вырванных человеческих глаз, насаженных на штыри. Существует так же менее говорящее название этой жути – белый воронец. Растение не представляет смертельной опасности. Эти «милые» ягодки на красных ножках появляются на свет во второй половине лета. Но нужно заметить, что растение является ядовитым, так его применение в пищу может вызвать рвоту, тошноту, боли в животе, судороги и даже потерю сознания, но летального исхода в любом случае не предвидится, и это не может не радовать.

Гриб морской Анемон (Sea Anemone Mushroom) и «Смердящий рог осьминога» (Octopus Stinkhorn). Гриб, получивший название «смердящее рог осьминога», не только отвратительно выглядит, но и воняет, так, что не описать словами».

Проанализировав эту информацию, я сделал вывод, что все эти «прелестные» растения – плотоядны, отвратительно выглядят и еще «лучше» пахнут, кроме того некоторые из них смертельно ядовиты.

Все остальное тоже можно будет расшифровать, но пока действительно нет дополнительной информации для понимания того, что скрывается за этими экзотическими «цветочками».

…Мне снились «кукольные глазки». Эта «красота», похожая то ли на инопланетный сорняк, то ли на вкопанный в землю тотем с насаженными на него человеческими глазами, выросла у меня на груди и, протягивая свои тонкие корни-щупальца к моему лицу, пыталась изъять и мои органы зрения, дабы, по-видимому, пополнить ими свою «чудесную» коллекцию.

Никогда раньше я так не радовался наступлению хмурого и мрачного утра. После такого кошмара меня не огорчил бы даже разразившийся в моем номере ливень вкупе с громом и молниями.

Смыв в душе со своего тела вязкий пот ночного страха, я чуть воспрянул духом. А вскоре, после того, как мы с Фрэнком не очень плотно позавтракали у него в номере, мои страшные сновидения мне показались вполне невинными.

Чуть позже десяти утра на арендованном «пежо» мы выехали в Довиль, расстояние до которого составляло чуть больше трехсот миль. Вероятность, что мы сможем там поговорить с родственниками Мишель, была крайне мала. Но другого пути я не видел. Даже если не осталось никого из членов семьи мадемуазель Байю, должен же быть хоть кто-нибудь, кто сможет вспомнить покойную актрису или ее родственников.

Фрэнк любезно усадил меня за водительское кресло, но я и не сопротивлялся. Погода, несмотря на ее первоначальный, явно «ошибочный», посыл, приятно порадовала неожиданно ясным небом и ласковым солнцем, что показалось мне хорошим знаком. Легкий туман обещал рассеяться.

Первым нашим ярким впечатлением при подъезде к Руану, стал Руанский собор XII века. Туман еще не полностью развеялся и величайшее архитектурное творение, вдохновившее Моне, Флобера, было окутано дымкой. Мы с Фрэнком вышли из машины размяться и прикоснуться к окружающей красоте. Собор выглядел немного размытым и сливался с воздухом, облаками и небом. Я зачарованно смотрел, как ажурная готика менялась под воздействием света. Возникло удивительное чувство нереальности происходящего, наверное, именно такого ощущения и хотели добиться средневековые зодчие.

Спустя некоторое время, полюбовавшись собором, мы зашли в маленькое кафе перекусить горячими круассанами и кофе.

Следующий город, встретившийся нам на пути, был Онфлер – морские ворота Нормандии. Город – совсем не похожий на другие портовые города-оказался очень живописным, с деревянными церквями, яблоневыми садами и узкими улочками. В Онфере мы не стали останавливаться, хотя здесь можно было бы пообедать знаменитыми нормандскими устрицами и другими морскими деликатесами. От дегустации кальвадоса, воспетого Ремарком, тоже пришлось отказаться.

К Довилю мы приехали около двух пополудни. Этот респектабельный курорт почти и являлся конечной целью нашей поездки. «Почти», потому что нам нужен был его пригород.

Мягкий климат, роскошные отели, шикарные магазины, казино, конные бега, гольф-клубы, мировой чемпионат по поло, фестиваль американского кино, крупнейший аукцион лошадей… Колыбель роскоши и богатства. Когда я заработаю чуть больше денег – приеду сюда, чтобы в полной мере насладиться здесь скромным отдыхом.

Мы проезжали мимо изысканных вилл, сочетающий модерн, нормандский стиль, элементы готики и ренессанса. Остался позади известный во все мире ипподром La Touques, где проходят международные скачки.

Пик сезона – июль – сентябрь – уже прошел. Тем не менее октябрь смог нас порадовать теплой, удивительно красивой осенью. Природа здесь была вполне типичной для самой привлекательной части Нормандии: сосны, песчаные пляжи, леса, луга. Наслаждаясь погодой и открывающимся видом из окна, я совершенно абстрагировался от нашего расследования. Доселе дремавший Фрэнк вдруг встрепенулся и удивленно заметил:

– Знаешь, у меня такое чувство, что я уже все это видел… Хотя знаю точно, что ни разу здесь не бывал.

– Конечно. Ты же смотрел хотя бы один французский фильм? – рискнул я блеснуть своей эрудицией.

– Здесь снимаются фильмы?

– Да. А знаешь почему? – спросил я, надеясь, что уж этого он точно не знает.

– Не знаю. Но могу предположить, – усмехнулся Тодескини.