Александр Ольбик - Дублет из коллекции Бонвивана Страница 13

Пуглов легким бегом устремился вверх по лестнице. В четвертой квартире дверь была открыта. В нос шибанул сигаретный дым, смешанный с запахами долго непроветриваемого помещения.

Это была трехкомнатная квартира: прямо и слева комнаты, справа большая кухня. В глаза бросилась газовая плита и над ней, на вытяжке, - ряд разноцветных банок для специй.

Лелька стояла в гостиной - слева от прихожей и, прижав палец к губам, взглядом указывала на спящего в кресле Симчика. Рот его был широко открыт, и при каждом вздохе щеки глубоко западали, обрисовывая плавную линию скул. Рядом с ним, на журнальном столике, стояла пустая бутылка "Рислинга" и полбутылки армянского коньяка.

Шумно в квартиру ввалился Ройтс. Прикрыв за собой дверь, негромко сказал: "Чуть, бля, не нарвался на какую-то старую кошелку..."

Лелька уселась за стол и взяла в руки недопитый фужер с коньяком.

Пуглов, стоя в центре гостиной, давал ценные указания:

- Здесь три комнаты - каждому по одной. Надо осмотреть все ящики и шкатулки.

Дверцы серванта с шумом растворились и на пол посыпались какие-то вещи - это Ройтс приступил к досмотру.

- Я ничего делать не буду, - заявила Лелька, не выпуская из рук фужера.

- Сиди, если тебе так нравится, - Пуглов направился в заднюю комнату, где стояли стеллажи, битком набитые старыми книгами. Но они его не интересовали. Он подошел к трехстворчатому платяному шкафу и распахнул дверцы. Пахнуло духами и нафталином. Он выгреб с полки постельное белье, и оно смятым парашютом легло у его ног. Затем он открыл нижние ящики и стал по очереди их трясти.

Альфонс вернулся в гостиную и подошел к секции. Его окликнул Ройтс. У него в руках была хрустальная конфетница, доверху заполненная ювелирными изделиями.

- Здесь полно всякого дерьма. Но того, что мы ищем, здесь нет, - сказал Ройтс и, подцепив несколько колец и цепочек, положил их себе в карман.

- Ты, Таракаша, случайно, ничего не перепутал? - с усмешкой спросил Пуглов. - По-моему, мы с тобой не в магазине самообслуживания...Ты лучше открой антресоли и пошуруй там...

Вдруг зазвонил телефон. Лелька съехала с лица. Ройтс и тот замер и прикусил ус.

- Не дергайтесь, - сказал Пуглов, - Он сидел на корточках и разглядывал иконы, которые нашел в нижних ящиках секции. Одеяния святых ликов были украшены красными и синими самоцветами.

В какое-то мгновение Симчик чмокнул губами, дернул под столом ногой. Посуда и бутылки с фужерами издали тихий, настороженный звук. Никто из присутствующих не заметил, как глаза Симчика приоткрылись и бессмысленно заметались по лицам людей. Однако, не в силах перебороть дурман, он снова их смежил.

- Ни черта тут нет, - громко сказал Ройтс. - Я думал, что антикварщики живут, как короли.

- Хватит вам! - у Лельки от коньяка речь сбилась на скороговорку. - Мне надоело тут торчать и смотреть на эту спящую рожу.

И вдруг она заметила как Симчик приоткрыл глаза и сквозь туманную пелену увидел чужих людей. Лелька вскочила с кресла и нечаянно задела ногу Симчика. И того, словно подхлестнули каленым железом. Он как-то кособоко вскочил с кресла и, подбежав к Ройтсу, сильно толкнул его в спину. Игорь упал между секцией и радиатором отопления. Больно ударился головой о стену.

Впавший в бешенство хозяин дома подбежал к буфету и, обхватив пальцами узкое горлышко старинной восточной вазы, крикнул:

- Сволота! Грязная дешевка...- он замахнулся на Волкогонову вазой. Наводчица, блядь...

Пуглов попытался перехватить его руку, но Симчик каким-то чудом увернулся и сам перешел в атаку. Удар вазой пришелся Пуглову по голове. От резкой боли тот зашатался и уже с залитыми кровью глазами, на ощупь, стал искать Симчика. Это походило на игру в жмурки.

Поднявшийся с пола Ройтс ужаснулся разъяренному виду хозяина. Он отчетливо осознал всю безнадежность ситуации.

А Симчик уже прочно взял инициативу в свои руки. Размахивая вазой, как булавой, он двинулся на Ройтса и дважды достал его - первый, скользящий удар, пришелся по голове, второй - в ключицу.

Волкогонова, видя, какой оборот принимают события, взвизгнула:

- Игорь, берегись!

И ее крик как бы привел Ройтса в чувства. Увернувшись от еще одной атаки, он сам размахнулся и сильно ударил кулаком в лицо Романа Борисовича. Тот выронил вазу и на мгновение потерял ориентиры. А Ройтс, полностью придя в себя, подхватил со стола пустую бутылку стал бить ею по голове Симчика. Того повело вбок и он медленно начал оседать, пока окончательно не распластался на полу, между столом и передними ножками тяжелого кресла-дивана. Но, несмотря на поверженность жертвы, Ройтс с лютой гримасой на лице, подошел к лежащему и стал с нещадящей силой лупить того бутылкой.

Таракан входил в раж. Он видел как судорожно дергалась голова Симчика, как на лбу трескалась кожа и все лицо превращалось в сплошное кровавое месиво... В какой-то момент бутылка разбилась и ее осколки со звоном разлетелись по комнате.

Лелька, чтобы заглушить собственный крик, ладонями закрыла рот.

Первым опомнился Ройтс. Он подошел к Пуглову и взял его за локоть.

- Пойдем, Алик, в ванну, тебе нужно умыться....Леля, помоги Алику привести себя в порядок.

- Я не могу! - Волкогонова рыдала, по-прежнему прижав ладони к лицу.

- Игорь, оставь ее в покое, отведи сам меня в ванну.

Квартира, где несколько минут назад царили чистота и устроенность, теперь напоминала поле сражение.

Они сбивчиво, в лихорадочном темпе приводили себя в порядок. Ройтс, сдернув с окна шелковую занавеску, стал складывать в нее все, что цепляло его взгляд. Он выгребал что-то из секции, какие-то женские украшения, женский полушубок, легкий и мягкий как сам соболь, содержимое хрустальной конфетницы тоже бросил в чужое добро, и, схватив вазу, положил ее в общую кучу. Из шифоньера он принес женскую сумочку и ее содержимое высыпал на пол. К его удивлению, в воздухе запорхали долларовые купюры. Их было немало и Ройтс, глядя на этот долларовый дождь, ощущал ни с чем не сравнимое возвращение былой уверенности.

Лелька, плача, сырой тряпкой протирала пол, по которому шрих-пунктирным следом прошли капли крови, край стола и дверцы секции, на которых также лежали пятна крови. Игорь самолично проверил ванную - не осталось ли следов, и, взяв с полки губку тщательно протер все ручки, краны и пол возле самой ванны.

В комнатах, кроме бедлама, висела гнетущая атмосфера страха. Лелька совсем раскисла, и от страха ее пальцы не в силах были справиться с половой тряпкой. Ее тошнило, и сердце готово было выскочить через горло.

Ей стал помогать Ройтс, из головы которого не выходила одна мысль: брать с собой иконы или оставить как было? Когда Волкогонова пошла с тазиком в туалет, чтобы налить воды, Игорь спросил у Пуглова:

- Это добро, - он указал на иконы, - по-моему, надо забирать с собой.

- Перестань, это же улика! Мы должны уйти чистыми и моли Бога, чтобы нам никто не встретился на лестнице.

- Алик, я не согласен! - решительно возразил Ройтс. Все это барахло нужно брать с собой...почти на каждой вещи отпечатки наших пальцев.

Ройтс подошел к секции и вытащил из нее обе иконы и, не глядя на Пуглова, положил их к остальным, уложенным на занавеске, вещам.

- Из-за твоей жадности мы погорим, - сдавая позиции, проговорил Пуглов. От боли у него разламывалась голова. - Черт с тобой, бери, но помни, что ты подписываешь себе приговор - преднамеренное убийство с целью ограбления, а это минимум -- восемь, максимум - секир башка...- И Пуглов пальцем провел по горлу.

- Это чистая самооборона, - Ройтс подошел к трюмо и взял с него баллончик дезодоранта. Когда Лелька и Пуглов с узлом уже были в прихожей, он тщательно опылил все углы и квартиры. Это были, по его мнению, профилактические меры против милицейских собак-ищеек. Закончил он в гостиной.

Уходя, Ройтс обернулся. Из-под стола белела рука Симчика. На среднем пальце поблескивал толстый с печаткой перстень. Колебался недолго. Он возвратился к трупу и начал сдергивать кольцо с негнущегося пальца. Однако оно не поддавалось и тогда Таракан, схватив со стола кухонный нож, принялся отпиливать палец. Его тихо окликнул Пуглов. Ройтс еще раз дернул кольцо и почувствовал, как тело Симчика вдруг шевельнулось.

Ройтса охватил безумный страх и он, бросив под стол нож, побежал на выход. Но тот же страх заставил его вернуться - осознал, какую отменную улику он оставляет на месте преступления. Он стал шарить под столом, но нож, словно сквозь землю провалился. Его пальцы коснулись Симчика и он ощутил гладкое, но уже набирающее неживую упругость тело. Когда, наконец, он нащупал рукоятку ножа, пальцы соприкоснулись с чем-то липким. Он вытер нож о рубашку Симчика и положил его себе в карман. На почти негнущихся ногах он покидал это дьяволом меченое место...

Ко всем похищенным вещам из квартиры Симчика присоединилась соломенная шляпа. Пуглов снял ее с вешалки и нацепил на раненую голову.