Дональд Уэстлейк - Мокрушники на довольствии Страница 13

Она созерцала меня еще с минуту, а я ждал, гадая, какое решение вызревает у нее в голове. У Эллы был ровный, спокойный взгляд. Потом она отвела глаза, пересекла комнату и, взяв со столика поднос, принялась собирать стаканы с чаем.

Я следил за ней взглядом, чувствуя, как на меня наваливается тяжелая усталость. Сейчас я не был способен ни на какие размышления и не мог продолжать разговор с Эллой.

– Мне надо немного поспать, Элла, – сказал я. – Когда я проснусь, все будет в порядке.

– Хорошо, – ответила она.

– Разбуди меня в четыре, ладно?

– Хорошо, – повторила она, не глядя на меня.

Глава 7

Я стоял на палубе серого корабля, окутанного туманом. Тревожно ревел гудок, по правую руку виднелись мокрые леерные ограждения, слева – стальная переборка с иллюминаторами. Слышался голос Эллы: «Тут все липкое», и отдаленный звон аварийного колокола.

Потом звон прекратился, и Элла повторила: «Тут все липкое». Туман сгустился, и я подумал: Надо спасаться с этой чертовой посудины". Я открыл глаза, сел и увидел Эллу.

– Где шлюпка? – спросил я ее.

Она вытаращила глаза.

– Чего?

Что-то было не так, но что? Я никак не мог сообразить. Надо было сесть в шлюпку. Потом я увидел, что Элла протягивает мне телефонную трубку, и проснулся. Теперь до меня дошло, что это был за тревожный звонок. Элла заговорила опять.

– Это тебя, – сообщила она.

– Спасибо, – сказал я, взял трубку и взглянул на часы возле кровати.

Было самое начало второго. Я спал всего два часа с небольшим.

Поднеся трубку к уху, я буркнул:

– Клей слушает.

– Это Эд, Клей. – Голос его звучал нетерпеливо и раздраженно. – Вставай и отправляйся к Тессельману без промедления.

– Что стряслось? – спросил я.

– Легавые совсем спятили, вот что стряслось, – ответил он. – Провели две облавы в перевалочных пунктах, к северу и к югу от парка, изъяли на сорок с лишним тысяч героина и неведомо сколько тотошных денег.

– Зачем? – спросил я, поскольку еще толком не проснулся.

– Им нужен Кэнтел, – ответил Эд. – У них общая тревога, людей заметают десятками. Клэнси уже с ума сходит, не успевает их вызволять. Арчи Фрайхофер рвет на себе последние шесть волосинок: загребли половину его девиц, а остальные боятся отвечать на телефонные звонки.

– И все это – из-за Билли-Билли Кэнтела?

– Нет, из-за Мэвис Сент-Пол, из-за того, что она была подружкой Тессельмана.

– Эд, утром, когда я вернулся домой, меня поджидал Граймс.

– Граймс? Кто такой Граймс?

– Легавый. Я с ним уже сталкивался. Он расследует это дело. Дал нам время до вечера. Если мы не доставим ему Билли-Билли, он начнет отравлять жизнь всем подряд.

– Так, значит, кто-то дал фальстарт, коль скоро они уже отравляют нам жизнь. Только за сегодняшний день по их милости я недосчитаюсь почти ста тысяч долларов.

– Граймс говорит, у нас есть время до вечера, Эд.

– Плевал я, что говорит этот Граймс! Я рассказываю тебе, что эти грязные легавые творят, а не говорят.

– Ладно, ладно, Эд.

– И вот что я тебе скажу. Джо все это отнюдь не радует. Ну ни капельки не радует.

– Джо?

– Парня из Европы. Ты хоть проснулся?

– Не совсем.

– Так просыпайся. Джо не нравится, как идет дело. Ты понимаешь, что это значит?

– Да, разумеется.

– Немедленно отправляйся к Тессельману, я предупредил его о твоем приходе. Сейчас позвоню опять и скажу, что ты уже выехал. Вели ему отозвать этих проклятых легавых.

– Хорошо, Эд, – ответил я.

– И узнай, черт возьми, кто заварил эту кашу.

– Хорошо, Эд.

– Мне нужен этот сукин сын. Я хочу пришпилить этого умника к стене.

– Я тоже, Эд.

Глава 8

Эрнест Тессельман жил черт знает как далеко – где-то на Лонг-Айленде. Я долго добирался до нужного мне района и еще дольше искал нужный мне дом.

Несколько раз я спрашивал, как мне пройти к нужному месту, но никто ни черта не знал. Наконец мне удалось получить от мальчика, игравшего со шпицем, более-менее осмысленный ответ. Мальчик втолковал мне, как добраться до дома мистера Тессельмана, и указанный им путь оказался верным.

В конце концов я увидел дом. Он выглядел внушительно, но был какой-то нескладный. С первого взгляда на этот дом становилось понятно, что у людей, живущих в нем, водятся деньги. Но при этом им явно не хватает вкуса.

Дом стоял поодаль от дороги, за подстриженной живой изгородью и ветвистыми деревьями. Покрытая гудроном подъездная аллея в форме подковы вела к парадной двери, а от нее – обратно, к расписанным узором каменным столбам, заменявшим ворота, и дальше, к проезжему тракту. Сам дом был сложен из красного кирпича. Он имел два этажа, а вдоль фасада выстроились четыре белые колонны. Парадная дверь тоже была белой, и ее украшал подвешенный посередине декоративный медный дверной молоток. Во все стороны от дома простирались земельные угодья Эрнеста Тессельмана, беспорядочно засаженные деревьями, кустами и живыми изгородями, мешавшими разглядеть соседние дома.

Я направил свой «мерседес» на подъездную аллею и, добравшись до самой середки «подковы», остановил машину. Вылез, обошел вокруг «мерседеса» и поднялся на веранду в стиле колониального плантаторского Юга.

Медный дверной молоток, как я уже говорил, служил лишь украшением, и использовать его по назначению было невозможно. Слева от двери виднелась белая кнопка звонка в золотой рамочке. Я нажал ее, и из недр дома донеслась трель. Какая-то незнакомая мне мелодия. Спустя минуту дверь открыл дворецкий в нарядном смокинге и с надменной физиономией. Он принадлежал к числу тех дворецких, которые совмещают обязанности старшего лакея и вышибалы, поэтому смокинг был ему не очень к лицу. Ткань его обтягивала всевозможные бугры, и самый большой бугор был под мышкой, на том же месте, что и у Джо Пистолета.

К счастью, мой собеседный облик не соответствует моему роду занятий. Ни один кинорежиссер не взял бы меня на роль «правой руки и хранителя покоев короля преступного мира Эда Ганолезе», как выразился тот дурак-газетчик. Я скорее похож на страхового агента, и ткань моего пиджака не бугрится. Я никогда не ношу огнестрельного оружия, поскольку за это можно в два счета угодить в тюрьму. Под приборным щитком моего «мерседеса» прикреплен «смит и вессон» тридцать второго калибра, к которому прилагаются всевозможные разрешения, должным образом оформленные и подписанные, но я почти никогда не притрагиваюсь к нему, только отношу домой, когда сдаю машину в мойку. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь угодливый мойщик завладел моим револьвером и сменил поприще.

Я сообщив своему приятелю в тесном смокинге, кто я такой, и сказал, что Эрнест Тессельман ждет меня. Дворецкий впустил меня в дом, даже не хмыкнув.

Я мельком оглядел гостиную, обставленную в соответствии с рекомендациями рекламного приложений к журналу «Лайф» – мебель из металлических труб и фальшивый камин. Потом Смокинг ввел меня в тесную каморку справа от гостиной, любезно попросил подождать минуту и удалился.

В одном из своих прежних воплощений эта комната служила приемной какому-то состоятельному врачу. Книжные шкафы, пепельницы на подставках, кожаные кресла, кофейные столики, заваленные старыми журналами, всяческие образчики рукоделия. Я прочитал статьи кинокритиков и старую «Таймс», полистал «Пост» в поисках комикса, и тут наконец вернулся Смокинг. Он спросил, не угодно ли мне последовать за ним, я ответил, что угодно, и последовал – вверх по широкой лестнице, такой же, как в «Унесенных ветром», и дальше по коридору, позаимствованному из старого фильма ужасов.

Складывалось впечатление, что архитекторы и художники по интерьеру работали тут не сообща, а пот очереди, и руководствовались совсем разными планами. В таких домах мне довольно скоро становится не по себе.

Эрнест Тессельман ждал в последней комнате справа, в самом конце коридора. Комната была просторная, со множеством окон и люком в потолке, и яркий свет почти резал глаза. Выглядела она как рынок аквариумных рыб; вдоль всего помещения тянулись ровные ряды скамеек, разделенные узеньким проходом.

Они были сплошь заставлены комнатными аквариумами, наполненными водой и кишевшими рыбками. Почти все аквариумы были оснащены лампочками, подсвечивавшими их сверху, снизу и изнутри, а в торцах аквариумов висели фильтры. Все они булькали. Лампочки в большинстве своем располагались под водой. Меня окружало одно стекло: окна, аквариумы, люк, и все это в совокупности немного подавляло меня. Ощущение было такое, будто я попал в подводный мир.

Я немного похлопал глазами, привыкая к окружению. Смокинг уже шагал прочь по коридору. Потом я увидел, как кто-то плывет ко мне по одному из проходов. Пловец держал в одной руке сачок, а в другой – коробку с рыбьим кормом. Время от времени он прерывал свое плавание, наклонялся к рыбкам и что-то кудахтал.