Маргарет Форд - Уик-энд Страница 14

- Какова её тема?

- Она будет называться так: "Счастье - это Эго." Первая фраза будет примерно следующей: "Каждый человек должен обращаться со своим эго, как с домашним растением - заботиться о нем, часто поливать." Моя идея заключается в том, что нам следует обратить свой взгляд внутрь себя, а не наружу. Такое отношение сделает всех цельными личности. Не "считайся с другими", а "считайся с самим собой." Это развитие теории, разработанной Фроммом и другими учеными. Согласно ей, человек способен любить других, лишь если он любит самого себя. Но я делаю шаг вперед. Если человек действительно любит себя, он, к примеру, не стремится к власти. Это уничтожит смысл войн. Он не будет совершать преступления, потому что по сути они - это бунт против враждебного общества. Он утратит потребность подвергаться наказаниям; таким образом искоренится мазохизм в браке, а также садизм. Я развиваю эту идею подобным образом.

- Очаровательно. Я понятия не имела о том, что ты занимаешься этим исследованием.

- Вечная история. Меня всегда принимают за diletante.

- Твоя красота - это помеха.

- Верно. Это не шутка. Знаешь, у меня были ужасно уродливые пациенты. И пациенты потрясающе красивые. Любая крайность обычно становится серьезной помехой. В этом мире легче всего людям, идущим по середине дороги. Однако все хотят быть красивыми. Это - требование нашей современной культуры. Я не знаю ответа на этот вопрос.

- Я думала, у тебя есть ответ на любую проблему, которую я поставлю.

- Не смейся надо мной. Я только что поделился с тобой секретом.

- Я не смеюсь. Я сказала серьезно.

Она действительно почувствовала, что они сблизились после того, как он сказал ей о книге. Общая тайна объединяет людей. В полумраке, нарушаемом тусклым красноватым сиянием свечи, она увидела очертания его худого лица. Она не рассмотрела выражение его глаз, но почувствовала, что они были мягкими, добрыми и, похоже, умоляли понять то, что скрывалось под совершенством этого лица.

- Твои пациентки часто влюбляются в тебя?

- Иногда это происходит. Это профессиональная опасность. Все доктора рискуют в некоторой степени, но, по-моему, психиатры наиболее уязвимы, потому что их пациенты приходят к ним в состоянии душевной дисгармонии.

- Что ты тогда делаешь?

- Молю Господа помочь мне.

- Нет, серьезно, что ты делаешь?

- Я делаю вид, будто ничего не замечаю. Отправляю их к другому доктору. Притворяюсь слепым.

- А если это не помогает?

- Благородно сдаюсь.

- О, ты действительно тщеславен.

- Я тщеславен? Нет. Я слишком хорошо вижу бренность человеческой жизни. Господи, подумать только, что совершают люди друг с другом, прикрываясь любовью. Можно подумать, что влюбиться так же легко, как прыгнуть в подогретый бассейн. Люди пребывают в этом состоянии не намного дольше, чем они обычно находятся в бассейне.

- Ты не веришь в длительную любовь? Все преходяще?

- Любая страсть длится недолго. Она сжигает себя.

- Любить кого-то - это должно быть интересно.

- Интересно? Любопытное высказывание о любви. Ты никого не любишь? Никогда не была влюблена?

- Нет.

- Возможно, тебе повезло. Я слышал, любовь приносит страдания. Любить так же больно, как смотреть внутрь себя. Кто хочет увидеть свое истинное "я"? Вероятно, это главная ахиллесова пята моей теории. У кого найдется мужество или желание для такого опыта?

- Думаю, однажды я любила. Это было давно. Я предпочла для моего удобства забыть об этом.

- А что ты скажешь о своем детстве? Ты слышала о моем, а я о твоем нет.

Она приготовила напитки.

- Я была бездомной кошкой, - сказала Поппи. - Моя мать сбежала. Почти до шести лет я жила с отцом, потом переехала к тете, которая держала пансион. Я вышла из легкомысленной семьи. В некоторых семьях по наследству передается дурной характер. Нашей семейной чертой является легкомыслие. Я плыла по течению в полном одиночестве. Никому не было до меня слишком большого дела. В семнадцать я покинула дом тети. Моего отца уже нет в живых. Когда мне было девятнадцать, Харри нанял меня в качестве модели. Так я познакомилась с ним. Он был потрясен, потому что я жила в ужасной нищете, но, понимаешь, вещи, материальные вещи в то время не имели для меня большого значения.

- Вы с Харри Сигрэмом не очень-то подходите друг другу, да?

Он никогда не произнес бы слова "несчастливы", чувствуя, что люди совершенно неправильно понимают слово "счастье".

- Думаю, да. Мы заключили соглашение относительно брака и выполняем наши обязательства. Это простая сделка. Он дает мне определенные вещи, и я даю ему определенные вещи. Я редко об этом задумываюсь.

- Но ты не так рада мехам, бриллиантам, машинам, как думала? Общению со знаменитыми, богатыми людьми. Путешествиям в экзотические места?

- Нет. Думаю, нет.

Они посмотрели друг на друга, и она увидела, что у него необычно усталое лицо. В сорок лет он выглядел изношенным, напоминал сгоревшую ракету. Поппи кольнула жалость к Рику. Обычно такое чувство она берегла для больных животных.

- И я не так рад деньгам и успеху, как ожидал.

Он поднял бокал для ироничного тоста.

- За нас, ухвативших успех за яйца!

- Я никогда раньше не видела тебя так близко, - сказала Поппи. - Я смотрела на твое лицо за сотнями столов в последние пять лет и сейчас впервые поняла, что в твоей голове кто-то живет.

Они наклонились друг к другу; их лица сблизились, и она увидела морщинки возле глаз и в уголках рта - там, где улыбка морщила лицо. Поппи вдохнула мужской аромат летнего вечера, исходивший от Рика, от его чистейшей одежды и тщательно вымытого тела.

Она коснулась пальцами его обнаженного запястья, погладила выступающие жилы в том месте, где кожа наиболее чувствительна.

- У тебя изумительные руки, - произнес он.

Они склонились друг к другу, как две марионетки; вспышка молнии на мгновение запечатлела их. Губы наконец соприкоснулись; поцелуй принес только боль. Они тотчас прервали его. Поппи встала и прижалась к прохладному стеклу, по которому хлестал дождь.

- Я пью за то, чтобы ещё несколько лет не видеть тебя отчетливо, не понимать, что ты - стоящий парень, не вести с тобой тихих бесед в пустых эллингах, - сказала она.

- Правильно. К черту тихие беседы.

- Однако мы не можем уйти. Дождь льет, как из ведра.

- Я обещаю не приставать к тебе. На самом деле я редко пристаю к хозяйке дома.

- Очень хорошо.

Она села. Они оба испытывали ужасную усталость, слабость, которая бывает при инфекционном заболевании.

Нет, подумал Рик, сейчас он не стал бы приставать к кому-то, потому что он ощущал себя медвежьей шкурой, распластанной по полу. Он позволил бы топтать себя ногами. Он ощущал такую безмерную усталость, что ему хотелось заснуть. Но почему? Не потому ли, что впервые за много лет его кольнули искренние чувства? Может быть, он устал за неделю, наполненную беседами с людьми об их проблемах, работой над книгой, борьбой с Морин? Что с ним происходит, черт возьми? Ему только сорок! Возможно, он утратил способность наслаждаться чем-либо на свете. Люди вроде него, Харри, Морин, Лайлы и Поппи, все они - зомби. Не в этом ли дело? Обладающие всеми вещами, иметь которые стремятся люди (за исключением немногих аскетов), поглощающие лучшие продукты и напитки, напичканные витаминами и антибиотиками, переносимые из одного роскошного интерьера в другой самолетами, катерами и автомобилями, разглядывающие, трогающие, вдыхающие красоту, все они скучали. Испытывали пресыщение.

- У жизни нет вкуса, - сказал он после того, как гром прервал тишину.

- Мой бедный, - произнесла Поппи, намереваясь придать своим словам насмешливое, легкое звучание и внезапно услышав в своем голосе ноты сочувствия.

- Мы пели церковный гимн "Вкуси и узрей", - сказал Рик. - "Вкуси и узрей". Какой в этом смысл, если ты не можешь ощутить вкус и не способен видеть?

- Мы - пара друг другу.

- Куклы. Манекены. Марионетки. Некоторые мои пациенты говорят мне... что им хочется убить себя, потому что кто-то их покинул... они часами ждут телефонного звонка. Они хоронят свою гордость, упрашивают, молят. Начинают пить, глотать таблетки, или предаются разврату из-за ухода человека, без которого, как им кажется, они не могут жить. Иногда кто-то действительно совершает самоубийство. Знаешь, я никогда не испытывал к другому человеку чувств, даже отдаленно напоминающих подобные.

- Ты завидуешь твоим пациентам, знакомым с ними?

- Господи, иногда завидую. Да! Я похож на человека с запертым сундуком без ключа. Понимаешь? Да, я завидую им. Как бы несчастны они ни были, я, не ведающий никаких чувств, завидую им.

Он крепко сжал её руку. Они держались за руки с теплотой, как дети. Рука Рика была твердой, надежной. Как странно, что многие мужчины не умеют держать женщину за руку, подумала Поппи. Они нервничают, или их руки оказываются слишком липкими, или они хотят отпустить руку женщины, но не знают, как это сделать. Ей нравилась рука Рика.