Найля Копейкина - Ножи. Солдатик (сборник) Страница 14

Меня засекли, но пока не выгнали. Клавдия Даниловна застала меня спящей, разбудила, расспросила так строго, кто, да откуда, а потом вместо того, чтоб прогнать меня, предложила поесть. А я так была голодна, я и сейчас голодная. Тётя Тоня говорила, что это из-за возраста. Дети, – говорила она, – растут, а потому всегда есть хотят. Скорее бы уж повзрослеть и не чувствовать этот дурацкий голод. Клавдия Даниловна сказала, что дом этот не её, а соседа, который живёт в городе, а сюда только наведывается, это у него дача. Она за этим домом присматривает, и ей положено выгнать меня, но ей меня жалко. Здорово, классная бабка! Но когда-нибудь придётся вымётываться отсюда, а жаль, здесь так мило: книги, половички, занавесочки, веничек. Боже, как мне хочется вот так просто жить, иметь свою кровать, стол, стул, радио, телик, да, ещё бы стиральную машину, и, чуть не забыла – холодильник. Вот всё как здесь. Живут же люди! Неужели и я когда-нибудь буду так жить.

Клавдия Даниловна наведалась ко мне сегодня с утра. Принесла оладушек. Вкуснотища! Она ещё позволила сорвать мне луку с грядки и редиски. А потом она отвела меня к себе в баню. Здорово! Я попарилась на славу! Рай какой-то! Я даже не верю, неужели это всё со мной происходит. После бани Клавдия Даниловна пригласила меня к себе в дом, накормила картошкой, напоила чаем с мятой. Вот жизнь! И откуда всё у бабки: и чай, и красивый самовар, и телик, и мебель. Неужели всё это на пенсию? Жаль, что я ещё не старуха, и у меня была бы пенсия.

А книг сколько у Клавдии Даниловны! Интеллигентная бабка, раньше была учительницей, преподавала математику. Леонид Алексеевич – хозяин дома, где я живу, был её любимым учеником, теперь он профессор. Боюсь, когда он приедет, он выгонит меня. Только б подольше не приезжал. Хотя долго здесь оставаться тоже нельзя.

Клавдия Даниловна сказала, что завтра приезжает хозяин дачи профессор, она сообщила ему обо мне. Сообщила, оказывается, сразу, но ему всё было некогда приехать, а ведь и не велел выгнать меня. Почему? Может, он хороший человек, и ему стало жалко меня. Господи, как я боюсь завтрашнего дня! Куда я денусь, когда меня выгонят отсюда, но и быть всегда здесь – тоже не дело, надо устраиваться куда – то на работу. Ладно, надо перестать думать о завтрашнем дне, солнце спало, пойду поливать грядки.

Профессор Леонид Алексеевич оказался замечательным человеком, как сказал бы Сашка о нём – Человек. Он даже не спрашивал меня ни о чём. Вошёл вместе с Клавдией Даниловной, поздоровался и сказал: «Так ты, стало быть, Вера? А я – Леонид Алексеевич. Ну что, пообвыклась тут немного?» Я ответила, что да, он ещё чего-то спросил, кажется, не скучно ли мне тут, не страшно ли одной, что я ем, свыклась ли с хозяйством, а потом, почти также как Клавдия Даниловна, предложил поесть. Он привёз с собой кучу жратвы. Мы с Клавдией Даниловной приготовили обед из его продуктов, и сели втроём кушать. Я никогда ещё так вкусно не ела. Мы ели, разговаривали, профессор нас смешил анекдотами. Он такой хороший! Я всё ждала, что же он скажет обо мне, когда попросит убраться, а он не попросил! Он сказал, что я могу здесь жить, пока не устроюсь на работу. Он даже оставил мне деньги – 1500 рублей. Обещал в городе что-нибудь мне подыскать, работу и, может, жильё. Продукты, которые привёз, велел мне есть. Вот такой человек! Когда он уехал, мы с Клавдией Даниловной поговорили о нём. Она его помнит с детства. В этом доме он родился и вырос. Теперь этот дом я люблю ещё больше, чем прежде, так и жила бы в нём до конца своих дней.

Сейчас я живу ожиданием встречи с Леонидом Алексеевичем. Может, он и вправду для меня что-то подыщет – работу или жильё. Но если очень честно, я не хочу уезжать из этого дома, я люблю здесь каждую вещь. Вчера мы с Клавдией Даниловной ходили в лес за земляникой, и она мне ещё немного рассказала о Леониде Алексеевиче. У самой Клавдии Даниловны детей нет, и Леонид Алексеевич, Лёнечка, как она его называет, был для неё как сын.

Она дружила с его родителями, которые тоже были учителями. Отец Леонида Алексеевича – Алексей Николаевич преподавал физику, а мать – Наталья Сергеевна – русский и литературу. Леонид Алексеевич был лучшим учеником в классе, был зачинщиком разных игр, состоял всегда в совете дружины в школе, вёл с отцом кружок электротехники. После школы он поступил в институт. Боже, зачем я это пишу, кажется, я очень много думаю о нём.

Сегодня я нашла в комоде старый альбом с фотографиями. Это фотографии родителей Леонида Алексеевича, его самого в детстве, в юности. Он больше похож на отца. И снова я думаю о нём, а ведь я его и видела то только раз.

Ура, сегодня приезжал Леонид Алексеевич! Он подыскал мне работу! В детском садике няней! С жильём! Надо только подождать до конца июля. Там и питание, и жить можно будет прямо в садике. Вот здорово! Это в Москве. Я спросила, далеко ли от его дома, он сказал, что не близко, но это не помеха, чтобы видеться нам. Ура, мы будем видеться! Раз это он сказал, значит, так и будет! Боже, как я счастлива!

Леонид Алексеевич побыл с нами часа два. Он такой умный, а как вежливо он со мной разговаривал. Интересно, сколько ему лет? Мне было неудобно спросить его об этом, спрошу вечером Клавдию Даниловну. Думаю, ему где-нибудь сорок, но для мужчины это нормальный возраст. К чему это я? Мне стыдно, неловко признаться, но я была бы счастлива стать его женой. Я б делала всё, всё, лишь бы было ему хорошо. Я б научилась хорошо готовить, как Клавдия Даниловна, я б стирала и гладила его рубашки, я б делала всё. А какие у него добрые и умные глаза. Кто-то сказал, глаза – зеркало души, вот уж точно, и душа у него такая же добрая. А какой он простой, хоть и профессор. Я то, дурёха, так боялась его! Он ещё мне оставил денег. Я обязательно ему всё верну, я так ему и сказала. Я и Клавдии Даниловне всё верну. Она так много сделала для меня, и так много мне даёт. Как хорошо, что когда-то она учила Леонида Алексеевича. Думаю, повезло всем её ученикам. Я всегда – всегда буду её помнить. Она мне как мать родная (густо зачёркнуто).

Оказывается, на скрипке играет Леонид Алексеевич! Как он нам играл, я даже к своему стыду расплакалась. Я и раньше плакала от музыки, не знаю, почему. Сейчас я глажу эту скрипку, которую он держал, которую он ласкал своими руками.

Кажется, я беременна. Интересно, кто отец? Слава? Дима? Гвоздь? А вдруг этот подонок Чёрный или кто-то из его клиентов. Люся говорила, главное, не забеременеть, но что я могу сделать против природы и Бога. Аборт. Но где? Это стоит денег, а тянуть нельзя, говорили, при беременности больше двух месяцев аборт не делают. А стыдно то как! Что скажут Леонид Алексеевич и Клавдия Даниловна! Говорят, бывают специальные таблетки, а бывает и самопроизвольный выкидыш от тяжестей. Точно! Сегодня буду носить с пруда в бочку полные вёдра воды.

На вечернем совещании полковник был хмур.

– Вот, – бросил он тетрадку, жалко упавшую на середину стола, – дневник девушки Веры. Заморочил профессор девчонке голову, а может… – полковник сам себя прервал. – Поработайте с этим. – Было непонятно, к кому конкретно обратился полковник с этими словами. Руку за дневником протянул капитан Рублёв.

– Что у вас? – обратился полковник к Андрею Юрьевичу.

– Действительно, соседка профессора Измайлова была в часы убийства на вокзале, это подтверждают проводницы девятого вагона Лапина Татьяна Станиславовна и Зурабченко Полина Викторовна. Также её запомнил проводник из шестого вагона Чубеев Петр Иванович.

– Так, понятно. Вот ведь кто-то же её послал на вокзал, а может, она сама что выдумала. Ну, замечу я, и женщины вокруг этого профессора. Так, а что соседи профессора по даче? – обратился Стасов к Чередкову.

– Отзываются о нём хорошо, – с некоторым недоумением и почти виновато ответил майор, как если б сожалел о том, что не оправдал надежд начальника. – Соседка Пчёлкина Клавдия Даниловна была подругой покойной матери профессора. Сейчас она присматривает за домом, у неё есть свой ключ. О девушке Вере она рассказывает так: эта Вера – выпускница интерната, попала в городе в плохую компанию, еле вырвалась от хулиганов и уехала, куда глаза глядят. В деревне она присмотрела дом Измайловых – на отшибе он, да без хозяев, залезла в него как кошка через форточку и уснула на диванчике. Там её Клавдия Даниловна и застала. Девушка была сильно голодна, забита, с синяком под глазом. Стало женщине её жалко, подкормила она её, подлечила, ну, и конечно же сразу о ней сообщила профессору. Профессор девушку гнать не стал, и даже привозил ей несколько раз продукты. Соседка говорит, хлопотал он о ней, и даже подыскал ей работу в Москве. Но ведь сами знаете, как сейчас трудно устроиться, там ждать надо было, когда место освободится. Прожила девушка у профессора месяца два, а в один день Клавдия Даниловна пришла навестить её, в баню позвать, а девушка лежит на диване уж мертвая. Установили, что умерла девушка часа в четыре утра. Профессор был в городе, о смерти девушки его известили уже на второй день.