Лариса Соболева - Месть без права на ошибку Страница 15

– Я Тулин Сергей. Поедемте, а то у меня мало времени.

– Сережа! – обрадовался тот. – Я тебя не узнал. Извини. Здесь чисто… а у меня картошка…

– Ничего, не смущайтесь. Ремень накиньте.

– Давно не видел тебя. Как живешь?

– Нормально.

– Достойный ответ современного человека. Нормально! Это ненормально. Скоро наш язык уменьшится до сотни слов, общаться будем жестами и звуками.

– Вы такой же ворчун, – рассмеялся Сергей. – Ну что у меня может быть особенного? Работа и работа.

– Слышал, ты часто бываешь за границей…

– Далеко не часто. Вы-то как? На пенсии?

– Что ты! Работаю. Там же, в школе. Трясусь от страха, что выгонят. Знаешь, не мыслю себя без школы. Многое мне не нравится, но уйти – значит обречь себя на пустоту.

Старость. Нет в ней ничего хорошего. Кости, обтянутые сморщенной кожей, землистый цвет, ухо с торчащими волосками (наверное, потому и говорят – мхом порос), руки с коричневыми пятнами и сильно вздутыми жилами.

– Женат? – спросил учитель, Сергей отрицательно качнул головой. – Зря. В жизни есть по-настоящему одна радость: семья, а внуки – счастье. Помнишь, каким ты был паршивым мальчишкой, а?

Сергей засмеялся. Степан Андреевич единственный, кому он рад за последнее время. Доставалось же Сергею от учителя, которого интересовали знания учеников, а не их родители и подарки.

– Я до сих пор помню все даты по вашей системе.

– Приятно слышать, – оживился тот. – Написал я, Сережа, работу, нечто вроде пособия по хронологии. По моей системе даты запоминаются легко, а исторические события укладываются в закономерную цепочку и остаются в памяти на долгие годы. Зная историю, человек легче ориентируется в современных событиях. Оказалось, никому не нужно. Не та история у меня. А! – махнул он безнадежно рукой.

– Не огорчайтесь. Мы с вами не можем переделать мир.

– Заблуждаешься, Сережа. Можем. Каждый на своем месте.

Из уст старого учителя сказанные слова звучали очень просто, да и жить для него именно так – тоже просто. Сергей позавидовал ему. Старик не испытывал потребности сменить старомодный с засаленным воротником плащ на костюм за тысячу баксов. Ему достаточно жареной картошки с чайком – он будет сыт, а Сергею нужна водка астрономической стоимости да бутерброд с икрой на закуску. Он всю жизнь проходил пешком, считая прогулки на свежем воздухе полезным занятием, Сергей меняет личный транспорт как перчатки, не испытывая при этом радости.

– И один в поле воин, Сережа…

«– Олег умер.

– Что?! Не может быть! Как?

– Ты один?

– Нет. Как это произошло?

– Самоубийство. Приезжай, срочно приезжай! Слышишь?»

– …найти предназначение, дело, которое можешь сделать только ты, но обязательно с любовью…

«Бедный отец, – думал Сергей. – Этот козел не мог выбрать другое место и время. На охоте первых людей – суицид. Неблагодарная свинья!»

– Вы, Степан Андреевич, идеалист.

– Ошибаешься. Все, кто слепо следует идее, люди недалекие…

«– Куда ты? – спросила Ирина, проснувшись и глядя на торопливо одевающегося Сергея.

– Срочно надо к отцу. С Олегом неладное.

– Вернешься скоро? – Ира вновь закрыла сонные глаза.

– Не знаю. Ты тут отдыхай, а я поехал».

– …как правило, не выносят другой точки зрения, что делает их ограниченными. Сколько наломали дров на поприще борьбы за идею? А сколько перечеркнуто жизней во имя идей, не стоящих и гроша? Нет, я не идеалист, я всего лишь хочу, чтобы человечество помнило, что существует на протяжении тысячелетий, люди выработали правила, называемые культурой, этим правилам должно, необходимо следовать, иначе обратный процесс приведет к динозаврам.

– Вы, Степан Андреевич, не просто историк, вы философ.

– Иронизируешь.

– Восхищаюсь. – Сергей сказал правду.

– В восемьдесят три (Сергей присвистнул) можно и пофилософствовать. Да, стар стал, болтлив. Знаешь, меня в школе всем гостям и комиссиям показывают как реликтовую форму народного образования. Я не возражаю, даже горжусь, что сохранил ясность ума и бодрость духа. Мы приехали.

Сергей помог донести его поклажу на третий этаж. Не хотелось расставаться с бывшим учителем, не хотелось ехать к отцу. Подробности смерти Олега пугали, потому и дал крюк, лишь бы оттянуть время.

– Зайдешь? – предложил старик. – У меня ничего такого нет, но чай и жареную картошку (как точно угадал Сергей) могу предложить в неограниченном количестве. Живу я один.

– Спасибо, не могу. Рад был встрече.

– Постой, Сережа. Помнишь Наташу Резцову? Ты с ней дружил…

– Конечно, помню. Иногда вижусь с ней.

– Похоронили. Ее убили. Страшная смерть – ножом по горлу. Говорят, в городе маньяк орудует. Молодая, красивая… не надо было ей работать в варьете. Говорят, наркотиками увлекалась.

– Я не знал… – обомлел Сергей. – Когда это случилось?

– Дней десять назад, кажется, точно не знаю.

– Я… я очень сожалею…

– Да, несправедливо. К динозаврам катимся. Ну, до свиданья. Заходи.

Сергей медленно спускался по лестнице, держась за перила, ноги не слушались. Наташка… На протяжении многих лет она была ему другом, но вспоминал о ней Сергей в моменты депрессии. Она являлась теми ушами, в которые можно влить горечь, обиду, негодование, не стесняясь в выражениях. Умела слушать. Брала папироску с травкой, курила, потом одной фразой успокаивала, с ней он становился самим собой, и она принимала его таким, не требуя большего. Наташка…

Дверь открыла мать Сергея – миловидная, энергичная женщина, выглядевшая моложе своих лет. Преданная семье, она не забывала о себе, любила хорошо одеться, сделать прическу и маникюр, неплохо водила машину, и… сама чистила кастрюли, мыла полы и делала всю каторжную работу по дому, не признавая домработниц. Павел Сергеевич любил и уважал ее, считался с мнением жены, прислушивался к советам. Поцеловав сына, Надежда Михайловна запричитала:

– Какое несчастье с Олегом! Милый, жизнерадостный человек, и вдруг… Проходи в зал (залом она называла гостиную, что являлось пережитком деревенского воспитания), тебя ждет папа и Василий Алексеевич.

Оба сидели в мягких креслах расслабленные, на небольшом столике стояла еда, приготовленная наскоро, пахло кофе.

– Долго же ты добирался, – упрекнул отец, не глядя в сторону сына.

– Так получилось.

– Ну, садись, садись.

Кагалин – друг отца с детских лет, почти родственник, так как крепкая дружба на протяжении сорока пяти лет перерастает в более сильное качество. Он с напряженным вниманием изучал Сергея, покусывая усы. Что-то нехорошее веяло от них. Сергей молча сел на край дивана, переводя взгляд с одного на другого, немая сцена надоела:

– Ну? И что вы молчите?

– Олега убили. – Отец захрустел фалангами пальцев.

– Как?! Ты же сказал, он сам…

– Нет, не сам. Его убили. – Отец тер небритый подбородок и вдруг взорвался: – А что я должен был сказать? По телефону! У тебя же кто-то был! Да, убит, убит…

– Спокойно, – остудил его Кагалин. – Сережа, у нас к тебе несколько вопросов. Ты можешь рассказать, что делал до прихода охотников?

– Могу. – Сергей недоумевал. – Слонялся… Воздухом дышал…

– А подробнее?

Сергей пожал плечами и рассказал:

– Заняться было нечем… Я пошел к реке. Долго бродил по берегу, сидел на бревне… ну, вы знаете, это сваленное дерево. Потом там же заснул. Меня разбудила Ирина, переводчица, она…

– …не занималась своими обязанностями, благодаря тебе, – вставил отец.

– И все? – спросил Кагалин, не обращая внимания на вставку.

– Нет. Потом смотрел, как Зося ездит на лошади, дрова рубил…

– Да? Ты дрова умеешь рубить? – иронично удивился отец.

– Все время ты был на глазах? – продолжил допрос Кагалин.

– На каких глазах? Не понимаю, чего вы хотите?

– Все это время тебя видели? Или нет?

– Я не… Вы же знаете, дерево из усадьбы не видно. А что?

– Сколько времени ты спал?

– Откуда мне знать! Я не смотрел на часы. – Сергей занервничал. – И при чем тут я? Спал – не спал… Я при чем?

– Подтвердить все, что ты сказал, могут?

– Да… Наверное… Не знаю… Да в чем дело?

Кагалин задумался, после сделал жест ладонью отцу, мол, твоя очередь, тот набрал полную грудь воздуха… Создалось впечатление, что ему невероятно тяжело говорить, но, собравшись с силами, отец спросил:

– Сергей, где твое ружье?

Задрожали руки, Сергей сжал их в кулаки и сунул в карманы брюк. Страшное предположение… Он опустил голову:

– Не знаю.

– А почему ты не знаешь, где находится твое ружье? – закричал отец.