Хауэрд Энджел - Смерть выходит в свет Страница 15

- Ллойд все ещё на озере, а полицейский хочет с ним поговорить. Уж и не знаю, о чем.

- Не волнуйтесь. Гловеру предстоят беседы со множеством людей. Еще по крайней мере два часа ему не придется маяться в одиночестве.

- Да, но...

- Не беспокойтесь, миссис Пирси. Ллойд вернется ещё засветло. Задолго до темноты.

- Я знаю. Просто ему ещё не известно, что тут случилось.

- Ничего, скоро его просветят, а пока пускай радуется. Куда он отправился? В северный конец озера?

- За завтраком он сказал, что, возможно, отправится на Литтл-Краммок. Он ни разу там не был, Эней нипочем не хотел возить его в ту сторону.

- Почему это?

Ее робкая улыбка омрачилась мимолетной тенью. Сисси нахмурилась, как будто я был Гловером, а у неё частично отшибло память.

- Право слово, я не знаю. Просто Эней не любил ездить туда. Третьего дня он возил Ллойда на Четырехугольное озеро, а оно вдвое дальше. Ой, какая у вас чудесная рыбина, мистер Куперман!

Я одарил её робкой, но горделивой улыбкой и спросил:

- Что за человек был этот Эней?

Она на миг вытянула верхнюю губу, потом начала теребить поясок платья.

- Я не говорю о мертвых дурное, мистер Куперман.

- Мне просто любопытно, какой он был. В отличие от нашего приятеля во флигеле, я ничего не записываю. В течение нескольких дней все здесь будут думать только об Энее, а мне так и не довелось толком поговорить с ним. Я чувствую себя чуть ли не обманутым.

- Эней был застенчивым человеком. Тихим, понимаете? Бывало, сидит со мной и Ллойдом, попыхивает трубочкой, а посмотришь через минуту, его и след простыл. Думаю, это чисто индейская черта. Иногда зайдет в хижину, принесет мне ягод или наживки Ллойду, и - ни слова. Он вообще не любил болтать, но работал на совесть. Помню, когда усадьба ещё принадлежала Долту Риммеру, они с Маккордом и Энеем расчистили примерно акр густого подлеска и расширили поляну. Они трудились целый день, причем все одинаково много. Что бы там ни говорили об индейцах, но работал Эней Дюфон хорошо.

- Я не сказал бы об индейцах ни одного дурного слова.

- Но кое-кто из здешних их недолюбливает.

- Например?

- Да хотя бы Джордж Маккорд. Он и в подметки не годится своему отцу. Да и мать его была куда мужественнее. А Джордж - просто подлый завистник. Такой уж уродился, наверное. Впрочем, не он один заражен предрассудками.

- Предрассудками? Вы имеете в виду расовые предрассудки?

- Кое-кто ими страдает, вот что я скажу.

- Но вы же не считаете, что Энея убили из-за его индейских кровей?

Сисси призадумалась.

- Мистер Куперман, тут, на севере, страна дикая. Когда мы с Ллойдом начали наезжать сюда, вся дорога была проселочной, а не только последние пятнадцать миль. В те дни индейцы были частью природы, и все мирились с их присутствием. Но теперь времена изменились, и сюда мало-помалу проникают южные обычаи и взгляды, а с ними - и разные городские штучки. Нынче люди не ходят на двор, и нам приходится копать ямы под баки биосортиров. Масляные лампы тоже никому не нравятся, поэтому через каждые несколько часов мы вздрагиваем от страха, заслышав грохот генератора. Оводы и слепни им тоже не по душе, и надо опрыскивать подлесок. Ой, не травите душу, мистер Куперман. Вы наступили на мою ахиллесову пяту. Некоторым людям индейцы противны точно так же, как слепни и плохие дороги, вот что я скажу.

- Кстати, об ахиллесовой пяте. Как так получилось, что Энея и Гектора нарекли этими именами?

- Да все их матушка. Замечательная была женщина. Не очень образованная, но про Троянскую войну она знала все. Мечтала, чтобы оба её сына стали учителями. Но в те дни ещё не было шоссе, поэтому люди не приезжали и учителя не требовались. Эней был старшим братом, работал и смог оплатить учение Гектора. Здесь так принято, мистер Куперман, люди выручают друг дружку. Наверное, в радиусе ста миль не найти более образованного индейца, чем Гектор. А его брат был едва ли не лучшим проводником. Их семья жила тут, когда парка ещё и в помине не было.

- Джоан что-то такое говорила.

- Ой, мистер Куперман, какая у вас дивная рыбина. Не понимаю, зачем убивать целый день, пытаясь поймать такую, когда можно просто купить Она не хуже тех, что водятся в озере. Ничуть не хуже.

Я собирался сообщить ей, что означенная рыба - мой улов, но в этот миг послышалось чиханье генератора. Обстоятельства нарушили привычное течение жизни Джоан.

- Она старается занять себя делом. Такого страху натерпелась, молвила Сисси. - Я её не виню. Иногда мне хочется сказать пару ласковых её благоверному. В такое время он обязан быть рядом с ней, бедняжкой.

Не зная, как снова перевести разговор на мой улов, я промолчал, и мгновение спустя Сисси Пирси двинулась прочь с таким видом, словно намеревалась очистить кустарник от паутины. Я вспорол брюхо своей рыбины, и кошки (теперь их было три) тотчас подобрались ближе.

Прежде мне никогда не доводилось разделывать рыбу. Оказывается, в ней можно найти такие штуковины, которые плохо вяжутся с фотографиями аппетитных золотистых кусков хрустящего филе на сковородке. Полагаю, я просто занялся не своим делом. Рыбью голову я бросил проголодавшимся кошкам. Они ничего не знали о смерти Энея, и их не воротило от пищи. Я соскреб со скамейки весь мусор, рыбьи кишки упали в предусмотрительно поставленное рядом ведерко. Кошки вцепились в голову и принялись мотать её из стороны в сторону.

Я отнес более-менее годные в пищу куски обратно в хижину, оставил один на столе, а остальные сложил в миску и убрал в холодильник. Итак, на ужин будет рыба. Мысль об этом не очень вдохновила меня, поскольку я питался в основном рыбными консервами. Видимо, свежая рыба на ужин - одно из неизбежных житейских неудобств. У бедняги Энея сегодня не возникло никаких сложностей с пропитанием. Он не завтракал, не обедал и не ужинал. Я положил кусок рыбы на сковородку, включил духовку, но тотчас выключил её.

8.

Окна домика Мэгги Маккорд выходили на озеро, и она прекрасно устроилась в своем скромном жилище. У маленького причала стояла под навесом весельная лодочка с маленькой электролебедкой, рядом примостился небольшой катер Джорджа. На стеллаже, прикрепленном между двумя деревьями, лежали три каноэ. Казалось, их вот-вот сдадут в музей. Весла хранились в деревянном пенале ручной работы. Пенал был любовно вырезан из кедрового ствола. С большой забранной сеткой веранды были видны озеро и остров. Картина напоминала рекламу цветной фотопленки. На стальном рельсе рядом с крыльцом стояла плоская жестянка, кормушка для голубых соек. Рядом располагалась ещё одна, тут кормились кедровые свиристели.

Большая комната напоминала гостиную викторианской эпохи. На спинках и подлокотниках кресел, равно как и на кушетке, лежали салфеточки. Все горизонтальные поверхности были прикрыты кружевными или вязаными скатерками. На самой большой были изображены вооруженные кольями охотники и олень, в плечо которого вцепилась псина. Самым большим предметом убранства была фисгармония, на которой стояла изящная пирамида метронома. На пюпитре разместился сборник церковных гимнов, и я вспомнил свое вчерашнее выступление. По коже тотчас пробежал легкий холодок.

- Так, мистер Куперман, я рада, что вы смогли заглянуть ко мне. Вон то кресло самое удобное. Мужчинам нравятся жесткие спинки. Это мы, женщины, предпочитаем все мягкое да роскошное. Хотя, между нами говоря, я люблю сидеть на жестком. Ну, да я старуха. По-моему, жесткий стул, как и жесткая церковная скамья, закаляет душу, а вы как думаете?

Она не стала дожидаться ответа, а выскочила из комнаты и любезно продолжала вещать уже с кухни. Я слышал звон чашек и блюдец.

Встав с кресла (я чувствовал себя как человек, пользующийся предоставившейся возможностью), я принялся слоняться по комнате, разглядывая и запоминая все мелочи и безделушки, любуясь полотнами, в основном акварельными и писаными маслом озерными пейзажами. На всех картинах стояли инициалы "Р.Б." Я узнал облюбованный мной остров. Тут же висела пара увеличенных любительских снимков, сделанных, вероятно, в тридцатые годы. На них был запечатлен мужчина с трубкой и пышными усами. Он прыгал в озеро, колол дрова или держал над костром кофейник. Судя по всему, это был сильный человек, хорошо знавший лес. Брюки его держались на крепких широких бретельках. Глядя на снимки, я почти ощущал запах лавровишневой воды.

- Это мой покойный муж, мистер Куперман.

Я обернулся. Мэгги стояла у меня за спиной, застив едва ли не весь дневной свет. Она держала в руках поднос с чайными принадлежностями.

- Альберт был славный малый. Он знал лес не хуже оленя или медведя. Мог уйти туда с топориком и ножом и спокойно прожить неделю или месяц, питаясь дарами природы. Никогда не брал с собой ни компаса, ни спичек. Все никак не мог понять, почему другие умудряются заблудиться в лесу.

Она поставила поднос на кофейный столик, сделанный из ящика для постельного белья, и приняла церемониальную позу, как на светском чаепитии. Косые лучи света бликами играли на её многочисленных перстнях, подбородки и мясистые предплечья Мэгги сотрясались. Она была облачена в одно из своих пышных платьев, которые в Озерном крае выглядели не более уместными, чем мышеловка на обеденном столе. Кроме того, Мэгги была накрашена, и весьма обильно, хотя косметика не скрывала её милых черт. Когда-то она была очень хороша собой. Хотелось бы мне познакомиться с Мэгги в дни её юности.