Джон Локк - Смертельный эксперимент Страница 16

– Ты можешь чем-нибудь помочь, Донован? – спросила Кэтлин.

– Ты имеешь в виду, выяснить, кто это сделал?

– Ну или, по крайней мере, сообщить Кимберли какую-то последнюю информацию о расследовании. Уверена, что ей станет легче.

– Неплохая идея, – ответил я. – Попрошу Лу Келли с этим разобраться.

Лу – моя правая рука, он руководит группой моей поддержки в «Сенсори». Банда компьютерных фриков Лу сможет обеспечить меня самой последней информацией прямо из офиса шерифа.

Весь вечер мы переговаривались с Лу по телефону. К 20.00 следствие выяснило достаточно, чтобы это можно было сообщить Кимберли.

– Я знаю, что тебе больно, милая, но я нажал тут кое на кого и задал несколько вопросов. Только держи это в тайне, так как это закрытая информация… Короче, кое-что об этой стрельбе я могу рассказать.

– Спасибо тебе, папочка. – Ее голос звучал подавленно.

– Хочу предупредить тебя: тебе может не понравиться то, что я тебе скажу.

– Тогда это будет кучей лжи.

Ну хоть это ее расшевелило.

– Может быть, и так, милая, но все, что они на сегодняшний день смогли накопать, свидетельствует против этих ребят.

Она промолчала, но я понял, что мысленно она ощетинилась.

– Тебе решать, Кимберли.

– Я хочу знать все, – сказала она. – Ведь рано или поздно я это все равно узнаю, так почему не сейчас?

– Ну, хорошо. Я начну рассказывать, но если тебе станет слишком тяжело, то скажи мне, и я сразу же прекращу. Так вот: все эти четверо ребят из Дарнелла. Двоих из них застрелили так, как будто бы их за что-то казнили – всадили по пуле между глаз. Один из них был Чарли, второго звали Джордж Роулинз.

Я подождал, пока она закончит плакать.

– Продолжай, папа. Прости.

– Я знаю, как это тяжело, детка. Может быть, сейчас не время?

– Нет, папа. Я хочу услышать все до конца.

– Ну, хорошо. Теперь я буду зачитывать тебе меморандум: двух других, Бикхэма Райта и Робби Милфорда, сначала ранили, а потом добили выстрелами в голову. Водителю фургона, Бикхэму Райту, сначала выстрелили в пах. Робби Милфорду выстрелили в нижнюю часть груди. Полиция, проводившая осмотр места преступления, предполагает, что стрельба может быть связана с бандитскими разборками. Причиной, вполне возможно, стали наркотики. Это заключение полицейские сделали, пытаясь связать данные убийства с исчезновением кузена Бикхэма Райта, некоего Неда Денхоллена, который тоже проживал в Дарнелле.

– Мистер Денхоллен работал здесь фармацевтом, – вставила Кимберли. – Ходили слухи, что он убежал от жены. Его что, нашли?

– Об этом здесь ничего не говорится, – ответил я. – Я читаю тебе то, что у меня перед глазами. Итак: Денхоллен – местный фармацевт. Опрошенные друзья и соседи отмечают, что он и его жена Анита жили не по средствам, что предполагает его возможное участие в торговле наркотиками. Выстрелы были сделаны профессионалами, что предполагает или бандитские разборки, или показательную казнь.

– Пока во всем этом нет никакого смысла, – заметила Кимберли. – Если мистер Денхоллен торговал наркотиками, то убить должны были его, а не Чарли и всех остальных.

– Позволь мне закончить. Здесь все вроде бы объясняется. Полиция Мэдисон-Парк нашла четыре мертвых тела утром в воскресенье. Так как убийство произошло на спорной территории, то представители полиции Мэдисон-Парк и Дарнелла объединили усилия и организовали следственную группу, которая будет расследовать эти убийства. Все четверо убитых были хорошо известны полиции и поэтому мгновенно опознаны. Сегодня же, в 13.25, полиция начала обыски в домах убитых, их личных вещах и компьютерах. На верхней полке шкафа в спальне Бикхэма Райта была обнаружена коробка, в которой находилось несколько пузырьков с бесцветной жидкостью без запаха. Эти пузырьки были немедленно направлены в лабораторию на экспертизу. Рили Кобб, местный компьютерный эксперт, смог войти в компьютер Робби Милфорда. В нем он обнаружил сотни порнографических материалов, а также папку под названием «Клуб “Всемирных трахальщиков”».

Я подождал, не захочет ли Кимберли что-то сказать по этому поводу. Девочка молчала.

– Прости меня за этот язык, – извинился я.

– Да все в порядке, папочка, – ответила она. – Я это слово слышала миллион раз.

– Здесь об этом много чего написано. Вместо того чтобы все это читать, просто коротко перескажу суть. В папке этого клуба трахальщиков, в компьютере Робби, следователи обнаружили несколько файлов, включая семь правил для членов клуба, а также фотографии трех местных девушек, обнаженных и, по всей видимости, в бессознательном состоянии.

– Как их зовут, папа?

– Имен у меня пока нет, но следователи идентифицировали их как местных девушек – значит, они должны быть или из Мэдисон-Парк, или из Дарнелла – или и оттуда, и оттуда.

– А почему они были без сознания? Они что, были пьяны? Я не понимаю.

– Вот именно это тебе и не понравится. Полиция почти уверена, что результаты анализа пузырьков, найденных у Бикхэма, покажет наличие ГОМК, так называемого «наркотика для изнасилования». Судя по файлам и фотографиям, обнаруженным в компьютере Робби, а также по пузырькам, найденным в доме Райта, складывается впечатление, что парни в этом своем клубе подсыпали девушкам наркотик, а потом насиловали их.

– Это полная ерунда! – закричала Кимберли. – Я не знаю остальных. То есть я слышала о них, но лично не встречала. Но я знаю Чарли. Он был красавцем, папа. Он мог уложить к себе в постель любую. Ему не надо было никому подсыпать наркотики. Если такой клуб действительно существовал, то Чарли не мог иметь к нему никакого отношения.

Мне пришлось прикусить язык. Потому что Чарли не только имел к этому отношение, но и был самым жутким членом этого клуба.

– Я уверен, что ты права, Котенок. К тому моменту, когда следствие закончится, может быть, будет понятно, что во всем виноваты те трое, а не Чарли.

– Я могу это гарантировать, – сказала Кимберли.

– Что ж, ты, конечно, знала его лучше, чем я, и поэтому я уверен, что ты права.

– А они нашли какие-нибудь улики, когда обыскивали фургон?

Сразу видно, что ты моя девочка, подумал я.

– В общем, да. Помимо крови они обнаружили пять гильз, которые почти наверняка связаны с этой стрельбой, сотни отпечатков пальцев, а также отобрали образцы волос и кожных покровов. Кроме того, они обнаружили пятна семенной жидкости и других органических жидкостей на спальных мешках, которые лежали в задней части фургона.

– Теперь они будут сравнивать семенную жидкость, правда? – спросила моя девочка.

– Да.

– И если они найдут сходство с семенной жидкостью Чарли, то решат, что он тоже принимал в этом участие.

– Совсем необязательно.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Насколько я понимаю, отец Чарли – крупный специалист по уголовному праву. Я больше чем уверен, что если Чарли невиновен, то его отец сможет это доказать.

– Папа, но ведь ты мне веришь? Веришь в то, что я говорю о Чарли?

– Верю, милая.

– Это хорошо. Если бы ты не верил, я бы этого не выдержала.

– Как я понял, сегодня в школе будет заупокойная месса? – уточнил я.

– В девять вечера. Мы все там будем.

– Ну ты там держись, хорошо?

– Конечно. И спасибо, что доверил мне эту информацию. Я никому не скажу.

– Все в порядке. Я люблю тебя, Кимберли.

– Люблю тебя, папочка. И…

– Слушаю тебя.

– Я любила Чарли.

– Знаю, детка.

Я содрогнулся.

Глава 17

– Донован, давайте все-таки займемся делом, – произнесла доктор Надин Крауч. – Это уже наша третья встреча, и до сих пор вы отказывались говорить о ваших родителях или детстве. Вы отказываетесь говорить о том, чем занимаетесь, и даже о том, что вы делали, когда произошел этот приступ. Мне остается только предположить, что вы занимаетесь чем-то или абсолютно возвышенным, или абсолютно противозаконным.

Она остановилась, чтобы посмотреть, как ее слова повлияли на меня.

– Вы это отрицаете? – спросила женщина.

– А вас это сильно беспокоит?

– Представьте себе, что вы нашли птичку со сломанным крылышком, которой необходима ваша помощь, – объяснила врач. – Неужели для вас важно, как было сломано ее крыло?

Я помолчал, пытаясь понять, к чему она клонит. Так и не догадавшись, просто спросил:

– Может, вы сразу объясните мне, к чему все это?

– Понимаете, я здесь не для того, чтобы ставить вам оценки.

– В таком случае не отрицаю.

– Очень хорошо, – сказала мой доктор. – Значит, в тот момент, когда начался приступ, вы занимались чем-то возвышенным или противозаконным. А раньше вы этим занимались?

– Мы ведем гипотетический разговор?

– Конечно.

– Тогда – да.

– Я правильно понимаю, что раньше, когда этим занимались, никакой боли вы не ощущали?

– Правильно.

– Обычно я не тороплюсь с выводами, – она слегка надула губы, – но вы ведь пациент не обычный. Мне кажется, что, помогая вам, я защищаю других людей.