Анна Данилова - Черника на снегу Страница 16

– Устал не устал, но вот я же сейчас лежу… И мне тоже поспать хочется. Ты закругляйся со своими бреднями об убийстве и давай, солнышко, поспим. А то мне от твоих разговоров не по себе становится. Страшновато как-то…

Саша покорно положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Нет, все это несправедливо, думала она. Мы лежим тут, в этой чужой берлоге, а Гарашин привозит свою любовницу в какую-нибудь чистенькую, уютную квартиру… И мурлычет с ней, нежничает, позволяет ей жить беззаботно, бездельничать. Она ему не готовит наверняка и не стирает (зачем, когда у него есть я, жена?). У них совершенно другой образ жизни. Они – белые люди, а все остальные на них работают. Кто-то делает мебель, продает ее, а денежки, причем немалые, получает Гарашин. Дома его ждут тишина и покой, относительно верная (он ведь ничего не знает!) жена, еда, глаженые сорочки, мягкая постель. Хорошо устроился, ничего не скажешь!

– Я же говорю тебе, что его надо убить, – шепчет Алекс. – Вот только руки не хочется марать, – развивает она свою мысль уже вслух. – Вот если бы нашелся такой человек… Я бы ему хорошо заплатила… Очень хорошо…

Она вдруг вздрогнула, словно придя в себя. Ванечка широко, раскатисто храпел на всю комнату.

12

12 декабря 20.. г.

Юрий Гарашин

Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он купил квартиру. Он сделал это с легким сердцем: подписал нужные бумаги, перевел на счет продавца кругленькую сумму, причем действовал по доверенности. Таким образом, Женя, сидя у себя дома за чашкой чая, не прилагая ровно никаких усилий, стала обладательницей этой пусть не очень-то респектабельной с виду, но расположенной в отличном месте, с видом на парковый пруд, квартиры. Понятное дело, что ее требовалось отремонтировать. Гарашин нанял бригаду, сам лично ездил с мастером выбирать плитку, ванну, обои… Он радовался, как ребенок, которому купили новую игрушку. Он был счастлив, как не был никогда счастлив с Сашей. Хотя они ведь тоже в свое время обставляли новую квартиру, и они тоже ездили выбирать паркет и прочее, но все это происходило как-то иначе, более пресно и неинтересно. Ему тогда почему-то было все равно, какого цвета окажется плитка в кухне или ванной, какие они купят светильники, ковры… Сейчас же все то, чем он занимался, наполнилось особым смыслом. Он делал это для любимой женщины, вернее, девушки, которая, получив в подарок всю эту красоту, поверит наконец в искренность его чувств и никогда уже не упрекнет его в том, что он добивался от нее только физической любви.

Он жил в последнее время как в угаре. Он словно проснулся, оглянулся и понял, как же прекрасно все вокруг, как хочется жить! Больше того, он почувствовал себя молодым, сильным, интересным для любой, самой взыскательной и роскошной женщины. И – что его успокаивало где-то глубоко внутри – после покупки квартиры и прочих связанных с этим расходов он оставался так же богат, как и прежде, – деньги плыли к нему в руки каждый день… Продажи шли полным ходом. Они делали копии изделий таких известных итальянских фирм, как «Mussi», «Vibieffe», «Formerin», его мебельные салоны уже ничем не уступали миланским! Особенно хороша получалась мягкая гламурная мебель в стиле «Creazioni»!

Вся мебель, которой он обставил квартиру, была, можно сказать, произведена им лично, чем он, несомненно, гордился. Шторы, покрывала на кровать и прочий текстиль ему прислали из Италии. В квартире не хватало разве что византийских колонн.

Наконец настал тот день, когда он собирался показать уже готовую, отремонтированную и обставленную квартиру будущей хозяйке. Гарашин так нервничал, что у него поднялось давление. Кроме того, ему приснился дурной сон. Словно его жена, Сашка, входит в эту квартиру и с хозяйским видом начинает заполнять шкафы своими вещами, варит какую-то дурацкую фасоль (почему именно фасоль?) в кухне, в новой кастрюле, на новой плите… Это было так отвратительно, что Гарашин схватил ступку и ударил Сашку по голове. Причем он отлично знал, что это сон. Не всегда знаешь во сне, что ты спишь, а потому некоторые сны особенно тяжелы, и все в них переживаешь, как в реальности. Вот и первая часть сна была как реальная – словно на самом деле Сашка знает о существовании этой квартиры и воспринимает ее как свою. Вторая же, более короткая и ужасная часть сна оказалась все же не такой страшной. Он убил ее. Убил свою жену. Ступкой – по голове. И расхохотался! Возможно, что он рассмеялся и ночью, когда ему этот сон снился. Однако наутро, когда Сашка подавала ему кофе, он по ее кроткому и забитому виду понял, что ничего-то она, дура, не знает, живет своими сериалами и радуется тем мелким его подачкам, которые так скрашивают ее убогую жизнь. Хоть бы любовника себе завела, дурища! И ему спокойнее станет, вроде как она чем-то занята, увлечена, и самой приятно.

…Женю он привез в новую квартиру в обеденный перерыв. Они молча поднимались по лестнице на третий этаж. Дом – старинная купеческая постройка – был без лифта. На следующей неделе должны были отремонтировать фасад, выкрасить в бледно-желтый, с белой отделкой, цвет.

– Ты хочешь, чтобы я увидела эту квартиру еще раз? – Женя казалась чем-то испуганной. Она была бледна, под глазами проступила чернота. Она выглядела просто больной!

– Подожди… Не торопи события. Скоро ты все поймешь! – Гарашин и сам так разволновался, как если бы ему сию секунду предстояло доказать Жене свою любовь. Вот если, к примеру, Женя сейчас, узнав, какой подарок она получила, бросится к нему на шею, станет его целовать, то есть окажется готова в знак своей благодарности или даже любви (а почему нет?) отдаться ему, он сам не будет способен взять ее. У него словно все онемело.

С другой стороны, когда она подписывала у нотариуса доверенность, то есть она доверяла ему покупку квартиры, разве она не допускала того, что это все правда, а не пустые обещания и что он всерьез собирается это сделать? Нет, она надеялась и ждала этого подарка, а потому наверняка понимает, что квартира уже куплена. Но тогда почему же она выглядит так, словно ее ведут на казнь?

– Что-то мне нехорошо… – проговорила она слабым голосом уже возле самого порога – и лишилась чувств. Гарашин едва успел ее подхватить.

– Господи, девочка моя, да что с тобой?!

Он понимал, что она перенервничала и что теперь, когда она догадалась, что он все же купил ей квартиру, ей придется расплатиться с ним, грубо говоря, переспать с ним! В прошлом, когда она крутила перед его носом хвостом и ставила свои требования, она не верила, конечно, что он способен сделать ей такой царский подарок. Теперь же, когда это свершилось, она уже не сможет ему отказать. Вероятно, это и есть причина ее обморока. Она просто испугалась его!

– Женя, Женечка, возьми себя в руки, очнись… Ты же не хочешь, чтобы я вызвал «Скорую помощь»?!

Поддерживая ее одной рукой, второй он открывал многочисленные замки. Но одной рукой сделать это было очень сложно, поэтому он ужасно обрадовался, когда Женя все же пришла в себя.

– Вот, – он осторожно прислонил ее к стене, – стой спокойно, а я открою двери. Их две, и здесь куча замков… Ты не бойся меня, не бойся… Я же не вампир! Но это действительно теперь твоя квартира. Проходи, я помогу тебе…

Он, открыв двери, помог ей войти. В квартире пахло свежей краской, безрадостное декабрьское солнце окрасило светлые стены в сумеречные тона.

– Господи, как же красиво… – прошептала Женя побелевшими губами. Она выглядела совсем больной.

Белая ее шубка, поголубев от сумерек, делала ее вообще похожей на покойницу.

– Нехорошая шуба… Цвет – отвратительный. Мы купим тебе другую, более теплого тона. Все купим тебе другое, новое, жизнерадостных цветов! И сапожки, и колечко с брильянтом, мне для тебя ничего не жалко…

– Неужели эта квартира теперь моя? – Гарашин увидел, как на землистом ее лице выступила испарина.

– Так, все, хватит разговоров, быстро в постель…

– Нет! – вдруг вскрикнула она. – Не подходите ко мне!

– Да ты не так поняла меня! Не стану я тебя трогать, глупая! Я же не насильник! Да я еще хоть пять лет готов тебя ждать… пойдем, приляжешь… Я же люблю тебя и никогда в жизни не причиню тебе боль!

Он взял ее на руки, отнес в спальню и, испытывая стыд от мысли, что не столько хочет ее уложить в постель, как желает показать ей саму спальню, положил Женю на новую, со вкусом убранную широкую кровать. Он ждал от своей возлюбленной проявлений восторга, радостного блеска в глазах, благодарной улыбки, ведь он так старался, ему так хотелось, чтобы она была счастлива в своей новой квартире, что, когда она вся сжалась на кровати, подобрав колени к подбородку, и затихла, он понял, что с ней происходит что-то нехорошее. Что она больна! Он мысленно уже уложил ее в самую лучшую клинику, оплатил все лечение… Мысли его неслись вихрем, опережая реальные события. Он понял вдруг, как же дорога ему эта девочка и какой же он был дурак, что женился на Саше, не испытывая ничего подобного! Что он, по сути, столько лет был лишен счастья любить.