Алексей Макеев - День назначенной смерти Страница 17

– Чертовски рад вас видеть, Константин Андреевич. И вас, разумеется, господа…

– Вы еще живы, Николай Витальевич? – не без сарказма улыбнулся Максимов, отвечая на вялое рукопожатие. – Неужто обманывают предчувствия?

– Зачем вы издеваетесь, Константин Андреевич? – Кравцов завлек его под лестницу и сделал губы трубочкой. – Состояние и так, признаюсь честно, мерзопакостное, а тут еще вы.

– Не для того меня наняли, чтобы щадить мужские чувства, – спокойно отозвался Максимов. – Расслабьтесь, Николай Витальевич. Если вас пытаются подколоть, то исключительно для вашего же блага. Занимайтесь своими делами, скоро гости придут. А мы уж сами сориентируемся.

– Держите, – Кравцов пугливо посмотрел по сторонам и сунул Максимову сложенный конверт. – Здесь все, как договаривались…

Конверт был изрядно пухл. Даже совестно как-то. Отчего же на душе так паршиво? Он проводил взглядом исчезающего в круговой анфиладе Кравцова.

– Так-так, – возбужденно дышал в затылок Вернер. – Поймали, можно сказать, с поличным. Чего так мрачен, Константин Андреевич? Совесть гложет? А как насчет несоразмерности оплаты вложенному труду? Может, намекнешь, какие бабки в теме?

– А позвольте вопрос, Константин Андреевич? – дышал в противоположное ухо Лохматов. – Как скоро мы начнем делить наши деньги?

– Мужики, – резко повернулся Максимов, – боязливо мне что-то. Давайте поработаем на совесть? Верхний ярус нужно перекрыть – постараюсь уговорить хозяина. Ходите по квартире, вникайте в обстановку. С появлением гостей не спускать глаз с Кравцова. Кто-то из нас постоянно должен держать его в поле зрения. А также всех людей, с кем он контактирует. Напрягитесь, мужики, бабки стоят усилий!

Время текло и превращалось в ничтожно малую величину. Беспокойство пилило, как сварливая жена. Альбина порхала по дому, бросая приторные взгляды известно куда, но на критическую дистанцию не подходила. Неуклюжая Саша с трудом поспевала за хозяйкой. Чудаковатый наряд остался в прошлом, в новогоднюю ночь приходящая работница сделалась сущей горничной из приличного семейства: черное платье, фартук в обтяжку, волосы помыты и стянуты на затылке шелковым бантом, на лбу искрились бисеринки пота. Неприкаянным зомби шатался Кравцов, делал попытки приложиться к черному сосуду из мутного стекла, но попытки недемократично пресекались Максимовым. Тогда он начал таскать со стола колбасу. Чавкал, как троглодит, заглушая страх из нутра. Максимов ловил обращенный на Кравцова брезгливый взгляд супруги. Она демонстративно с ним не разговаривала. Огромный стол накрывался в «английской» гостиной, на установку коего мобилизовались звероподобный ангел с бейджиком «Колонтаря» и два бойца из агентства «Профиль». Расстилалась скатерть-самобранка… Часовая стрелка неумолимо приближалась к десяти, включился плазменный телеэкран, и гостиная наполнилась воплями отвязанных «мошенников», еле различимых в залпах конфетти и хороводе компьютерных снежинок. Лохматов не спускал глаз с объекта. Затюканная Саша со скоростью молнии таскала блюда – от кухни до гостиной немалое расстояние. Ее уже покачивало.

– Давайте мне вот этого гуся, – щедро предложил свои услуги Максимов, объявляясь на кухне. Протянул руки к огромному блюду, увенчанному новогодним жертвенником.

– Что вы, – испугалась Саша. – Этот гусь еще сырой. Я должна поставить его в духовку ровно в пять минут первого. А если опоздаю хоть на минуту, Альбина Дмитриевна мне голову отрежет.

– Тогда давайте что-нибудь попроще, – он окинул взглядом выставленные на подоконнике разносолы и выбрал продолговатую «лодочку» с заливным налимом. У рыбины были огромные, объятые ужасом глаза. Ну и попала же она в переплет.

– Не хотите попробовать? – спохватилась Саша. – Это заливная рыба, между прочим, никакая не гадость. Она очень вкусная… – домработница смутилась, ловя на себе пристальный взгляд, пухлые щечки зажглись румянцем, очки запотели.

– Спасибо, Саша, попозже, – улыбнулся Максимов. – Неужели всю эту прорву еды приготовили вы одна? Это же дивизию кормить до полной победы.

– Почему же одна, – совсем смутилась домработница. – Альбина Дмитриевна помогала. Знаете, какая она классная повариха?

– И вы спокойно относитесь к тому, что остались без праздника?

– Но вы же тоже остались, – достойный ответ. – А мне, к вашему сведению, хорошо заплатили. За вчерашний день тысячу рублей и за сегодняшний полторы. – Она даже не пыталась скрыть своей гордости. Богатство, конечно, сказочное. Максимов сделал удивленное лицо и стал отчаянно завидовать.

Второй этаж деликатно перекрыли. Подняться в кулуары было можно при условии встречи с мрачноватой гориллой, которая будет ходить за тобой тенью и в конце концов обратит в бегство. Съезжались гости – стартовала прелюдия большой пьянки. Альбина Дмитриевна менялась в лице и улыбалась всем подряд, вплоть до ненавистного мужа. «Дорогая Альбиночка, вы сегодня просто супер», – восхищались очарованные гости мужского пола и даже женского, хотя им было крайне неприятно это делать. Кравцов тусовался в компании приглашенных, куда деваться? Звучала немецкая речь, перемежаемая ломаными русскими междометиями. «А у нас сегодня охрана?» – делал вид, что приятно удивлен, толстоватый господин в сером костюме и льняной водолазке. «Это вынужденная мера, Дмитрий Сергеевич, – разводил руками жалко улыбающийся Кравцов. – Клаус Зейдлих – слишком важная фигура. Да вы не волнуйтесь, эти парни отлично воспитаны и почти незаметны»… «А вы неважно выглядите, дружище», – хлопал Кравцова по плечу обладатель ранней седины – писаный красавчик от-кутюр. «Неужто снова общались с Бахусом?» Улыбались наряженные Вика с Владом – они сегодня были само обаяние, хотя и касалась изредка чела Влада угрюмость при взгляде на «незаметного» сыщика. Вика же открыто строила глазки. Максимов понял, что придется нелегко, и внес коррективы в первоначальный план. Диспозиция была следующей: рекламно сияющий Вернер подпирал вешалку в прихожей, временами выбираясь в свет, Лохматов курсировал между кухней и Вернером. Максимов координировал работу и избегал провокаций. Помимо упомянутых, в доме находились два дуболома – на втором этаже квартиры и за дверью.

– Делать нечего, Николай Витальевич, – шепнул на ухо сыщик хозяину дома. – Представьте мне заочно гостей.

Кравцову пришлось прервать пустую беседу с зеленоглазой шатенкой, не чурающейся аперитива. Особа не обиделась, у нее были ненатурально вздернутые ресницы и трепетное отношение к мужскому полу. Ее интересовали все без разбора: Максимов, Вернер, широкие гориллы и даже зеленый пацан Олежка Лохматов, похожий на охранника примерно так же, как на священника.

Полученная информация сливалась любопытному Вернеру (Лохматов подслушивал). Блондинка и брюнет – любимая родня Кравцовых Виктория и Влад. Прекрасная блондинка не работает, а брюнет трудится главным снабженцем захудалой конторы под крылышком Управления железной дороги. Полноватый субъект в сером костюме и водолазке – партнер по бизнесу, – некто Холодов. Зарубежный клиент – Клаус Зейдлих – пышнотелый «пум-пурум», хохотунчик, выпивоха, явно не красящий солидную немецкую нацию. Молодой секретарь и переводчик Клауса Зейдлиха – робкий смазливчик, раздающий улыбки во все стороны («Без понятия, как его зовут», – лаконично отрекомендовал Кравцов). Господин с благообразной ранней сединой – заместитель Кравцова Каварзин Павел Яковлевич. «Голубоватый», но способный руководитель финансового отдела – Кеша Мейр, бросающий украдкой призывные взоры на робеющего секретаря. Стайка особей противоположного пола: зеленоглазая шатенка, резвая пампушка с пепельными локонами и убойной дозой силикона в полуобнаженном бюсте («Силикон не просто украшение, командир, – шептал умиленный Вернер. – В Бразилии недавно бабу из пистолета подстрелили, в упор – пуля в силиконе застряла, легкое ранение, представляешь?»). Третья – хорошенькая дама бальзаковского возраста, неясного рода занятий – с любимой фразочкой: «Опля…» и шаловливой улыбкой. «Молодой ее не назвать, это точно, – задумчиво комментировал сие созданье искушенный детектив, – но бледная изюминка в ней, безусловно, имеется». – «И не пытайте, Константин Андреевич, – вяло шептал Кравцов. – Я этих баб впервые вижу, не наши они. Понимаю, неприлично, но я сам советовал Холодову позаботиться о досуге Зейдлиха, он вроде бы не голубой, а этот дурак и рад стараться. Да не проститутки они, не волнуйтесь, не станет он уж совсем палку перегибать».

Его не волновало, что подумает Альбина. А Альбина ни о чем не думала, она была сама любезность и гостеприимство. Непринужденный смех разливался колокольчиком. Гости провожали старый год. Горели торшеры по углам гостиной. Бодрой пчелкой курсировала Саша. Водка и вино струились в граненые хрустальные бокалы. Изредка кто-то выбывал из компании, шел в туалет. Надрывался плазменный телевизор. Без пяти одиннадцать посреди экрана появился мужчина в черном пальто, поздравил россиян с Новым годом. Вроде рано (не научились в Москве считать часовые пояса).