Наталья Борохова - Адвокат инкогнито Страница 17

Соболева с трудом проглотила комок в горле:

– Она могла и соврать.

– А смысл?

Действительно, был ли смысл во всей этой бессмыслице? Виктория почувствовала, что ей в виски впивается тупая боль, на секунду замирает, а затем опять принимается терзать ее в такт словам доброго следователя.

– Ну же, Виктория Павловна, сами рассудите! Зачем посторонней женщине оговаривать вашего супруга? Кстати, вы уверены, что не хотите знать ее имя?

– Ее имя мне любезно сообщил ваш оперативник при первом же визите в университет. Мне оно не знакомо.

– Вот видите! Если бы ту женщину и вашего мужа связывали какие-либо постоянные узы, можно было бы вести речь об оговоре. Ну там, например, она на него наговаривает, поскольку желает отомстить…

– Отомстить? За что мстить моему мужу?

– Я просто для примера сказал. Допустим, женщина хочет замуж, а мужчина, увы, несвободен. Вот и начинаются с ее стороны уговоры, угрозы, шантаж. Слабый пол вообще черт знает до чего дойти может в своем абсурдном желании выйти замуж. Обвинение в изнасиловании – один из типичных дамских фокусов.

– Да, но Аркадий не встречался с той женщиной!

– Вот и я о том говорю! – охотно согласился Чирков. – Не было там никаких африканских страстей, ложных надежд и несбывшихся ожиданий. Было слишком много водки.

Виски Виктории загудели так, словно к ним подключили электрический ток. Аркадий Соболев, признанный ученый, примерный семьянин, на дне рождения жены перепил настолько, что изнасиловал незнакомую женщину…

А следователь между тем продолжал:

– У нас есть заключение биологической экспертизы. Во влагалище потерпевшей обнаружена сперма вашего супруга. На простынях в гостиничном номере – ее кровь и его сперма…

Боже мой!

– Мы взяли образцы волос с лобка потерпевшей…

– Что?!

– Волосы. Ну… оттуда…

– Благодарю, господин следователь. Мне кажется, я и так уже сегодня узнала слишком много, – Виктория держалась мужественно, но, похоже, пылающие щеки все-таки выдавали ее.

– А еще у нас есть показания официантов в ресторане, администратора гостиницы, горничной… Неужели этого вам мало?

– Мне кажется, что всего этого даже чересчур!

– Я того же мнения, Виктория Павловна, – с чувством поддакнул следователь. – Могу я надеяться на то, что вы теперь убедите вашего супруга вести себя разумнее?

– Вне всяких сомнений.

– О, вот и правильно! Я всегда, знаете ли, считал, что близкие люди способны проявить понимание в самых щекотливых ситуациях. Муж и жена – одна сатана. Так говорят?

– Кажется.

– Ну, так вы поговорите с Аркадием Александровичем. Наверняка он вам сможет рассказать больше, чем мне. Он раскается и сдастся вам как миленький! Чаек там, кофеек, душевный разговор – и вот он уже перед вами. Причем на коленях…

Чирков потер руки. Должно быть, наглядно представил себе красочную сцену раскаяния блудного мужа.

– Он расскажет вам все. В деталях. А там уж дело за вами. Берите его в оборот и всякими там женскими хитростями и уловками гоните ко мне. И я его приму как следует. Оформлю показания под протокол, завершу следствие, и через месяц получайте назад вашего мужа с условным приговором в придачу. Даю голову на отсечение, через полгода вы забудете это маленькое недоразумение, как страшный сон.

– Вы называете это маленьким недоразумением? – скривив в болезненной улыбке губы, спросила Виктория. – Считаете, такое можно забыть? Продолжать жить, словно ничего и не случилось, да?

– Конечно, весьма неприятная история, Виктория Павловна, – пробормотал следователь, несколько смущенный ее резким тоном. – Но жизнь-то все равно не заканчивается, и если вы собираетесь с вашим супругом жить вместе, значит, вам придется ее забыть. Хочется вам того или нет. Второй раз он вряд ли уже кого изнасилует.

Последнее замечание не успокоило Викторию. Но следователь был прав. Ей следовало забыть о том, что ее муж, поддавшись уговорам хмельного змея-искусителя, изменил ей с другой женщиной.

– Значит, вы поговорите с супругом, да? – спросил Чирков.

– Поговорю.

– Вы заставите вашего мужа признаться?

– Признаться? В чем?

– Ну, в изнасиловании, конечно.

– Вы что, с ума сошли?

Следователь уставился на нее. Он был озадачен.

– Виктория Павловна, я думал, вы понимаете меня! Вы кивали головой и обещали переговорить с ним.

– Я с ним обязательно переговорю, – подтвердила Виктория. – Довольно прятать голову в песок и делать вид, что ничего не произошло. Так продолжаться не может. Я найду в себе силы. Знаете, я ведь сильная. Я смогу подавить в себе гнев оскорбленной женщины и выслушаю все… А потом мы решим…

– Признаваться или нет?

– Мы решим, как будем защищаться, – твердо заявила она. – Неужели вы подумали, что я хотя бы на секунду поверила в то, что вы мне говорите? Изнасилование… Чепуха! Мой супруг виновен лишь в том, что переспал с другой женщиной. Но за это он должен держать ответ не перед вами, а передо мной.

«Мой муж переспал с другой женщиной… Мой муж переспал… Мой муж…» О боже! Она наконец произнесла ужасную фразу вслух. Но значит ли это, что приняла и факт измены?

– Не очень разумно, Виктория Павловна, – обиженно поджал губы Чирков, сообразив, что все его уговоры прошли мимо ушей посетительницы, очень красивой женщины. – Мне кажется, вы еще пожалеете о своем решении.

– Может быть. Но как вы там говорили? Муж и жена – одна сатана? Я думаю, очень точное выражение…

Оперативник поджидал ее за дверью кабинета.

– Коля, – сказал он без всяких предисловий.

– Где? – не поняла Виктория.

– Это я Коля, – пояснил мужчина. – Я решил, что если женщина мне нравится, ей нужно хотя бы знать мое имя. Меня зовут Николай. Между прочим, не женат.

– Не могу ответить на вашу любезность. Я-то ведь замужем, – насмешливо заметила Соболева. Она чувствовала себя, как после ледяного душа. Встреча со следователем вселила в нее уверенность. Она твердо решила стать хозяйкой положения.

– Вы замужем, но ненадолго, – заверил ее Николай.

– Почему? – удивилась она.

– Но вы же не полная кретинка, чтобы жить с человеком, который вас не любит и не уважает.

– Неправда! Что вы знаете о наших с мужем отношениях?

– Да мне ничего и знать не надо, – хмыкнул оперативник. – Неужели ваш муж поступил так с вами из-за глубокого уважения?

– Не вам его судить!

– Конечно, не мне. Это сделает судья меньше чем через месяц. Вы, конечно, рассчитываете на чудо. И напрасно. Чуда не будет. Хотите испробовать на себе все прелести жены осужденного?

– Если так случится, не у вас я буду искать сочувствия…

– Ой, ой, ой! Не говорите того, в чем ничего не смыслите. Комнаты для свиданий, передачи, письма с зоны – все это не для вас. Вы сломаетесь через месяц такой жизни. А когда из-за подвигов мужа вас начнут задвигать по службе, вы возненавидите его лютой ненавистью. И тогда – прости-прощай! Вы спешно разведетесь с ним, уберете с комода и спрячете в дальнем шкафу все семейные фотографии, а родственников попросите не напоминать о том, что вы были замужем. Кстати, у вас есть дети?

– А что, вы решили их усыновить?

– Почему бы и нет? Зачем им позорная строка в биографии? Думаете, они вам скажут за это спасибо?

– Знаете, это наше семейное дело.

– Кто бы сомневался. Стирайте свое грязное белье сами. Просто подумайте, стоит ли отказывать тем, кто решил вам протянуть руку помощи. Я к вам с открытой душой, из самых, как говорят, чистых побуждений. Может, сходим куда? В кино, в цирк.

– Я лично оперу люблю, – насмешливо произнесла Виктория.

– Ни черта в ней не смыслю, – признался Николай. – Но ради знакомства готов и на такую глупость. Ну что, брать билеты?

– Мне кажется, вы несколько торопите события.

– Я привык брать быка за рога.

– Но я – не бык. И, смею заметить, даже не корова.

– Вы всегда так заковыристо выражаетесь?

– Еще бы! Я же профессор.

– О недостатках принято молчать. Ум для женщины – не украшение, а излишество. Так всех мужиков распугать недолго.

– Ну, вот что, пугливый кавалер… – Виктория резко повернулась к собеседнику прямо перед турникетом, за которым маячила одинокая фигура охранника. – Я возвращаюсь к своему мужу и детям. Но билет в театр все же купите. Для себя. Оперу, знаете ли, лучше слушать в одиночку. Тогда, когда никто не докучает глупой болтовней. Всего хорошего.

Турникет закрутился, унося за собой шелковый шарф и аромат дорогих духов. Охранник засмотрелся.

– Какая женщина, а? – выдохнул он, проводив взглядом стройную фигуру в легком, не по погоде, плаще.

– Слишком гордая, – мрачно пробормотал оперативник. – Только кажется мне, жизнь собьет с нее спесь. И это случится скоро…

Виктория вышла на крыльцо и полной грудью вдохнула в себя морозный воздух. После холода мраморных коридоров следственного управления ноябрьская свежесть показалась ей куда приятнее, чем ранним утром. Солнечные лучи разогнали серую хмарь, и мостовые разогрелись под колесами автомобилей, мигом растопивших покрывавшую их ледяную корку. Жизнь казалась теперь не такой уж ужасной.