Валерий Карышев - Александр Солоник: киллер мафии Страница 18

Глухое топанье «прохарей», густые ряды колючей проволоки, унылые, постные лица конвоиров – и ворота промышленной зоны.

Перед началом работы «бугор» Солоник, собрав «мужиков» своей бригады, объявил:

– То, что вы напортачили вчера, я не принимаю. Если такое повторится, буду засчитывать за отказ или невыход на работу.

Тут, в «восьмерке», в ИТУ № 8 Ульяновской области, к нему относились совершенно иначе, чем под Пермью. Давешняя драка с кодлой жутких и безжалостных блатных уже была занесена в неписаные зоновские анналы, обрастая все новыми и новыми подробностями. В глазах «мужиков», то есть основной массы осужденных, Саша приобретал черты воистину легендарные: кровь татуированных врагов лилась ручьями и реками, руки-ноги ломались, как спички, головы под его ударами разлетались, как гнилые арбузы, а побежденные исчислялись десятками.

Именно поэтому никто спорить не стал – не с руки. Таких, как этот «бугор», не уважают, но боятся. И только один из зэков, недавно прибывший, бросил недовольно:

– Мало того, что «кумовья» с «хозяином» да начотряда гнут, так и ты еще…

– Молчать, – бригадир едва повысил голос. – С меня тоже три шкуры дерут.

Солоник вовсе не хотел ругаться с этими серыми людьми, многие из которых, как и он, попали за «решки» в результате ментовской подставы. Это был верный тактический ход – пусть разойдутся по своим местам, чтобы к нему в ближайшее время не подходили…

– Зря перед «хозяином» жопу рвешь! Все равно на «химию» и УДО тебя не выпустят, – в сердцах огрызнулся вновь прибывший.

– Работать, кому сказано!.. Труд освобождает.

«Мужики», недовольно перешептываясь и бросая на бригадира полные ненависти взгляды, разошлись по рабочим местам, а Саша, на всякий случай оглянувшись по сторонам, пошел в небольшой коридорчик, заканчивающийся тупичком.

Сердце стучало пойманной птицей – сейчас, сейчас это произойдет… Да, тот столичный тип из «конторы» оказался прав: это ему подарок судьбы, который нельзя не использовать. Сказочно повезло – наверное, единственный раз в жизни.

Под ногами шуршала битая штукатурка, какой-то мусор, гремели, перекатывались осколки кирпича, тонким льдом хрустело стекло, глухо позвякивали трубы, положенные вдоль коридора. Шаг, еще шаг, еще один, заколоченная дверь, яркая лампочка в ржавом конусе, поворот в тесный закуток, и тут же – обыкновенный канализационный люк: на городских улицах обычно не обращаешь на них внимания, но сейчас это была дверь на желанную волю.

Дверь на волю, как и следовало ожидать, оказалась приваренной, но тут же кто-то неизвестный предусмотрительно оставил сварочный аппарат, маску, брезентовые рукавицы и даже небольшой ржавый ломик типа «фомки» – он лежал между ржавыми трубами и вполне мог сойти за одну из них.

Мозг работал четко и уверенно, мысли не путались, не блуждали – Солоник четко понимал, что и в какой последовательности надо делать.

Положил на половинку кирпича ржавую водопроводную трубу – так, словно бы собирался ее резать. Теперь, если нечаянно появится начальство или кто-то из сук (а отрядные стукачи, несмотря на глубокую законспирированность, всем хорошо известны), оправдание налицо.

Неторопливо подкрутил форсунку, поджег, мгновенно отрегулировал давление – пламя сделалось острым, жадным, как кошачий язычок, и пронзительно-голубым, словно майское небо. Надел маску и, склонившись, направил огненное сопло на металл. Спустя несколько секунд плотный огонь омывал сварной шов.

Ему повезло: люк, вопреки специальной инструкции, был заварен не по всему периметру, а лишь в двух местах, на ушках – чтобы невозможно было открыть голыми руками. Ровно гудело пламя горелки, расплавленный металл натекал в щель между люком и полом, беспорядочные искры сыпались во все стороны, прожигали клифт, но Саша не обращал на это внимания – следовало торопиться, счет шел на секунды: сюда могли войти в любой момент. Наконец последнее движение, огонь с шипением гасится, срывается маска, и сварочный аппарат отодвигается в сторону. Поискав глазами, Солоник нашел какую-то грязную лохань с водой – немного, но достаточно, чтобы, плеснув, остудить горячий металл.

Спустя несколько секунд беглец прилаживал в щель между люком и полом тупой ломик. Все-таки он немного волновался – блестящее острие несколько раз соскальзывало с края люка, и мерзкий металлический скрежет, казалось, разносился по всей промзоне. Наконец люк с трудом поддался, приподнимаясь; еще несколько секунд – и он лежал рядом с черной скважиной.

Саша наклонился – в лицо пахнуло сыростью и зловонием. Беглец невольно поморщился, сплюнул: там, на глубине всего лишь нескольких метров, медленно переваливаясь безразмерной живой змеей, проходила главная канализационная артерия «строгача».

Скинул с себя прожженный клифт, бросил рядом с люком – ватник наверняка будет обильно вбирать в себя влагу, сковывать движения. Пусть останется на память о бывшем бригадире.

Наконец, набрав в легкие побольше воздуха, Солоник принялся медленно опускаться в подземное чрево, по шею погружаясь в дерьмо…

Темно-зеленый «уазик» с надписью «Рыбнадзор» на дверцах, описав правильный полукруг, остановился на берегу неширокого мутного ручейка. Передние дверцы открылись почти синхронно, и из машины вышли двое рослых в темно-зеленой камуфляжной форме. Они были похожи друг на друга: атлетическим сложением, настороженностью взглядов. Осмотрелись, подошли к крутому берегу ручейка, прошли несколько десятков метров – из обрыва торчала большая зарешеченная труба, из которой наружу текла зловонная каша.

Один из приехавших в «УАЗе», скользя резиновыми сапогами по мокрой глине обрыва, поморщился и, подняв голову, прокомментировал:

– Воняет-то как…

– Все правильно, один из выходов канализационного коллектора. А ты что хочешь – чтобы говно майской розой пахло? – Бросивший эту реплику, видимо, был старшим. – Давай, времени мало, спускайся…

Его напарник извлек из глубокого накладного кармана плоскогубцы, мгновенно перекусил ржавую проволоку, которой решетка была прикреплена к краю трубы и, брезгливо осмотрев руки, вытер их о траву.

– Долго будем ждать?

Старший взглянул на часы.

– Из зоны он вышел минут пять или десять назад – если ничего не помешало. Расчетное время – сорок пять минут плюс-минус минут десять. Главное, чтобы направление не перепутал, иначе в другом месте выйдет. Ждем два часа, дальше нет смысла.

– Думаю, не перепутает. – Напарник старшего аккуратно вытер плоскогубцы и, осмотревшись, принялся осторожно подниматься наверх.

В это самое время где-то совсем рядом гулко застрекотал мотороллер, и приехавшие на «уазике» встревоженно обернулись на резкий звук. Прямо на них катил, сжимая перевязанный синей изолентой руль, какой-то ветхий дедок – обширные залысины, просвечивающие между клочковатыми седыми волосами, казались словно нарисованными на голове; воспаленные красные глазки подозрительно буравили незнакомцев. Мотороллер был грузовым, из багажника торчали сухие сучья: видимо, дедушка приехал за валежником.

Остановившись и заглушив двигатель, старичок спешился и, с подозрением взглянув на молодых людей, спросил:

– Вы откуда тут такие?

– Езжай, старик, не твоего ума дела, – посоветовал старший.

– Эта машина ваша? Что вы тут делаете? А документики у вас есть? – с неожиданной бдительностью спросил водитель мотороллера.

– Старик, иди на хрен, я же сказал, – последовал уверенный ответ.

– Да вы знаете, кто я… Я в милиции двадцать лет проработал, я и сейчас в добровольной народной дружине! – Казалось, еще минута, и дедок изойдет слюной от праведного возмущения.

– Из «Рыбнадзора» мы, из Ульяновска. – Младший, поняв, что скандал теперь неуместен, извлек из кармана документы. – Браконьеров тут ловим, вот мое служебное удостоверение.

Дедок проработал документ до последнего штампика, взвесил его на руке и, вздохнув, вернул владельцу.

– Ну извините, коли так. И все-таки надо бы повежливей…

– Дедушка, езжай своей дорогой, а то сейчас ненароком найдем и у тебя запрещенную снасть, тогда и твоя ДНД не поможет, – примирительно произнес обладатель удостоверения.

Старик, бросая на инспекторов «Рыбнадзора» сердитые взгляды, долго заводил мотороллер, кашлял, что-то горестно шептал…

– Попали, – задумчиво сказал старший, провожая его взглядом. – Все-таки, что ни говори, – лишний свидетель…

– Ладно, он сюда больше не сунется. Сколько там времени прошло?..

Казалось, зловоние пронизывает каждый орган, каждую клеточку беглеца. Нестерпимая вонь фекалий густо набивалась в легкие, до слез резала глаза; омерзительная густая масса залепляла уши, сочилась в сапоги и за воротник, но Саша, плывя по шею в дерьме, упорно, метр за метром, продвигался вперед. Мокрая одежда сковывала движения, каждый шаг давался с неимоверным трудом.