Валерий Карышев - Александр Солоник: киллер мафии Страница 19

Он передвигался в кромешной темноте – вокруг булькала вязкая жижа, и казалось, зловонные газы роятся перед самым лицом. Чтобы не пропустить выход наружу, надо было то и дело щупать шершавую, покрытую мягкими наростами трубу.

Солоник знал – ему надо пропустить четыре поворота и лишь на пятый свернуть влево. Иначе он просто заблудится в этом огромном омерзительном лабиринте, сгинуть в котором куда проще, чем в него попасть.

Несколько раз беглецу казалось, что он пропустил нужное ответвление, не заметив его, – приходилось возвращаться, убеждаясь, что все в порядке, что он еще не достиг нужного поворота. В рот, в нос, в глотку то и дело набивалось дерьмо, и беглец, отфыркиваясь и отплевываясь, с трудом подавлял в себе рвотные спазмы.

Сколько времени прошло с тех пор, как он спустился в этот жуткий подземный лабиринт? Он не помнил, а рассчитывать ход времени, полагаясь лишь на собственную интуицию, не приходилось – в замкнутом пространстве минуты и часы всегда текут иначе, чем под открытым небом. А уж тем более в таком пространстве…

Идти становилось все трудней – фекальные массы препятствовали движению, и, казалось, мерзкая жижа никогда не выпустит его из этой жуткой трубы.

Вот и последний, четвертый поворот. Еще метров сто – сто пятьдесят – до чего же трудно они даются! Он принялся считать шаги; всего триста-четыреста шагов отделяют его от свободы!

Один, два, три… десять, пятнадцать, двадцать… сто, сто один, сто два…

Саша то и дело проводил правой рукой по рыхлой, скользкой внутренней стенке трубы – неожиданно она провалилась. И этот провал был пятым, последним, которого он так ждал…

Свернул, сделал еще несколько шагов, и внезапно глаза, привыкшие к темноте, остро резанул ослепительно-белый свет.

Он уже знал, что это и есть та самая воля, но сил почти не оставалось. Голова гудела, словно церковный колокол, во рту появился солоноватый привкус – несомненно, собственной крови.

Тем временем мерцавшее белесым светом пятно увеличивалось в размерах, приближаясь, манило вперед. Он с трудом поднял голову и увидел, что это – небо.

Перечеркнутое рельефными линиями ивовых ветвей, напомнивших колючую проволоку «локалок», небо звало вперед – небо свободы. Неизвестно откуда появились силы, и Солоник, стараясь дышать ртом и, чтобы не стошнило, задерживая дыхание, двинулся на этот призывно белевший свет.

Вверху – там, где наверняка конец зловонию, обозначилось некое движение. Саше почудились приглушенные мерные шаги. Или это кровь стучала в ушах?

– Эй, это ты?

Беглец прохрипел что-то невнятное, но тем не менее был услышан, – спустя минуту на фоне светлого пятна выросла темная мужская фигура.

– Лови веревку. Привязывайся, мы тебя сейчас вытащим…

Он судорожно схватил липкий, выскальзывающий конец, обматывая его вокруг кисти правой руки. Веревка натянулась, неслышно завибрировав, и Солоника поволокли наружу.

Вытаскивали его долго – минут пятнадцать. Мокрая одежда упрямо тянула его вниз, тяжелая набрякшая роба зацепилась карманом за острый край решетки, и ее пришлось долго высвобождать. Бывший зэк не помнил, как очутился на берегу, не помнил лиц и первых слов своих спасителей. Лежа на спине, Саша, словно вытащенная на лед рыба, судорожно хватал ртом влажный, пахнущий травой и землей воздух свободы.

– Ну что, отдохнул? – послышался над самым ухом все тот же голос. – Давай быстро переодеваться, времени у нас нет…

Беглеца хватились лишь через несколько часов: на вечерней поверке выяснилось, что бригадир Солоник почему-то отсутствует.

Сперва, естественно, решили, что залетевший по «мохнатке» бывший мент, оказавшийся к тому же таким строптивцем, пал от заточки злопамятных блатных, державших тут масть, – у них имелись все основания отправить его на тот свет. Это, наверное, было лучшим исходом для всех: любую смерть зэка на промзоне проще простого списать на производственный травматизм и несоблюдение техники безопасности.

Однако эти светлые надежды не оправдались – вскоре на промзоне был найден старый бушлат, который, судя по пришитому лоскуту с выведенной фамилией, несомненно, принадлежал Александру Солонику. Сварочный аппарат, маска и, что самое жуткое, грамотно вырезанный открытый люк канализационного коллектора оправдали самые худшие опасения.

«Хозяин», «кум», начальник отряда и, естественно, режимник встали на уши. Были вызваны кинологи с разыскными собаками, но псы, естественно, следа не взяли. У края зловонной прорвы служебная овчарка лишь жалобно поскуливала.

Такого Ульяновская «восьмерка» еще не знала: побег – несомненное ЧП. А уж если он не раскрыт по горячим следам, на успех вряд ли придется надеяться. Побег несмываемым пятном ложится на погоны начальства: неизбежны проверки из ГУИТУ, объявление о неполном служебном соответствии, понижение в должности и звании…

Найти беглеца собственными силами не получалось; пришлось сигнализировать в областное Управление МВД. И разразился скандал, чреватый крупными неприятностями и серьезными оргвыводами. Ввиду грядущего визита ульяновского начальства был усилен режим, проведен тотальный шмон во всех бараках, и даже блатных выгнали на «биржу», то есть на общие работы. «Хозяин» распорядился заварить по новой все люки, да что толку?

Поиски тем временем продолжались с удвоенной силой, география их, естественно, расширилась. Операция «Перехват» была объявлена по всей области. Руководство выслало усиленные наряды ко всем выходам канализационного коллектора, были опрошены все возможные свидетели, но реальных результатов это не дало.

«Мужики» из бригады беглеца в один голос утверждали, что в тот день ничего подозрительного не заметили – наверняка они тихо радовались тому, что ставший борзым «бугром» бывший мент больше не будет их гнуть. Правда, следак из Ульяновска сперва обратил внимание на показания бывшего старшины патрульно-постовой службы, сигнализировавшего о подозрительном «УАЗе» с надписью «Рыбнадзор», но проверка установила, что такая машина действительно выезжала к небольшому безымянному ручью в нескольких километрах от зоны…

Глава 7

Выцветшее, словно солдатская гимнастерка, небо над головой, выжженная сухая каменистая земля, вязкий, густой, почти неподвижный воздух, мелко хрустящий песок на зубах – вот что такое Средняя Азия в середине лета. Зной изнуряет, изматывает, и кажется, что от него нет спасения даже под крышами домов.

Впрочем, здесь, под отливавшими серебром низкими оцинкованными крышами, бескрайнюю казахскую степь нельзя было видеть во всей ее первозданности. С четырех сторон обзор ограничивался высоким унылым забором, и из окна приземистого кирпичного сооружения казарменно-административного типа виднелась лишь узкая желтая полоска, отливавшая медно-красным цветом. Снизу эта полоса жирно подчеркивалась сплошной бетонной линией ограждения.

Во внутреннем периметре глухого бетонного забора не было ни хитроумных видеокамер наружного наблюдения, ни атлетически сложенных охранников у ворот, ни белоснежных тарелок параболических антенн, ни тем более вызывающе-роскошных иномарок. Типовая черно-серая табличка у стеклянной будочки КПП извещала, что за серым бетоном находилась воинская часть. Правда, человек сведущий по первым цифрам номера в/ч мог понять, что относится она к пограничным войскам, которые, как известно, структурно входят в Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР. Этим информация и исчерпывалась. Да и вряд ли тут, в степной глуши, мог появиться кто-нибудь посторонний – единственная дорога, ведущая от ворот КПП в сторону трассы, почти все время оставалась пустынной.

Именно такую картину наблюдал Координатор, приехав в специальный тренировочный лагерь в окрестностях Алма-Аты.

Солнце в зените палило безжалостно. Не спасал и огромный японский вентилятор с мощными лопастями. Капельки пота выступали на высоком лбу бывшего генерала КГБ, и носовой платок, лежавший на столе, стал скоро влажным.

Несмотря на изнурительную жару, Координатор прибыл из столицы в консервативного покроя костюме – из тех, что обычно надевал на официальные встречи. Дорогое серое сукно совершенно не гармонировало с пятнистыми майками и пляжными шортами инструкторов и курсантов, но московский гость терпел: сказывалась давняя привычка выглядеть подчеркнуто официально.

Он выглядел уставшим – то ли от долгого перелета, то ли от жары, то ли от обилия дел, то ли от всего вместе. Поглядывая на хозяина кабинета, невысокого подтянутого мужчину с подчеркнуто военной выправкой, которую еще больше подчеркивал пятнистый камуфляж, гость вытирал руки носовым платком.

Странно выглядела эта встреча, да и вся ситуация смотрелась неестественно: действующий полковник «органов» докладывал, по сути, частному штатскому лицу о вещах, которые в «конторе» знали лишь единицы. Докладывал подробно, обстоятельно, не торопясь, соблюдая субординацию – штатское частное лицо начальственно кивало, уточняло, задавало вопросы…