Анна Данилова - Солнце в ночном небе Страница 18

– К тому же не забывай, что ты – племянница женщины, которая, судя по извещению, утонула здесь в прошлом году. Валя, Люлита предлагает увезти отсюда труп. И все. Нет трупа – нет проблемы. Я – за. А ты?

– Я тоже, – ответ у нее был готов, и в ситуации, в которой они оказались, он показался ей единственно правильным. – А как это сделать?

– Она позвонит Меликсер, и та увезет отсюда тело.

Валентина кивнула, Люлита облегченно вздохнула и принялась стягивать с матраца голубую простынку. Валентина поняла, что тело завернут в нее.

Она смотрела, как во сне, как Люлита с Ольгой заворачивают тело (под головой мужчины натекла лужа крови, и простынка быстро впитала ее). Люлита, сильная женщина, на пару с Ольгой (Валентина стояла в стороне и боролась с тошнотой) вынесли тело и уложили в тени кустарника, в самом углу небольшого дворика. Пока Меликсер, разбуженная звонком Люлиты, добиралась на машине до пансиона, Люлита принесла ведро с мыльной водой и тряпкой и быстро замыла кровь на полу. Все. Никакого трупа. Приехала Меликсер. Люлита отвела ее в сторону и стала объяснять, какая ей предстоит опасная миссия. Заспанное личико Меликсер побледнело. Всем было понятно, что самое опасное и страшное достанется ей. Но она покорно кивала головой, слушая свою благодетельницу, после чего они вместе с Люлитой погрузили тело в багажник.

– Она отвезет тело в парк, – перевела слова Люлиты Ольга, и вопрос застрял в горле перепуганной Валентины: почему именно ей, этой турецкой девушке, досталась такая опасная миссия? А что, если ее остановит полиция и попросит открыть багажник?

– Парк находится недалеко, она поедет окольными путями... – Ольга и сама с невыразимой грустью смотрела, как старенький «Опель» выезжает со двора. – Это все из-за нас! Если бы не мы, не этот пансион, ей не пришлось бы так рисковать.

Люлита, Валентина и Ольга поднялись в комнату. Стали ждать возвращения Меликсер. Люлита смотрела в окно и качала головой. Потом они с Ольгой перебросились парой фраз.

– Она говорит, что этот мужчина не похож на постояльца. Что, насколько ей известно, в пансионе никого, кроме нас, нет. Возможно, это был вор... А раз так, то поделом ему.

– Оля, ущипни меня, прошу... Я хочу проснуться!

– И оказаться в Москве? – усмехнулась Ольга. – Нет уж, дорогая, давай посмотрим правде в лицо. Мы с тобой – в Германии. И не сегодня завтра нам станет известно, зачем нас сюда пригласили, и главное – кто!

Время тянулось медленно, сна не было, все сидели молча, уставившись перед собой, пока не услышали шум мотора. Люлита бросилась к окну. Замерла. Увидела, как из машины выходит Меликсер и машет ей: мол, все в порядке. Она позвала ее наверх.

– А теперь давайте выпьем кофе, – предложила Люлита. – Сна все равно нет. А так – поговорим, обсудим...

Ольга быстро переводила. И вдруг заговорила Меликсер. Люлита слушала ее внимательно. Потом посмотрела на Ольгу.

– Валя, Меликсер предложила нам пожить у нее. Точнее, в том доме, за которым она присматривает. Хозяева там появятся не скоро. Но там – безопасное и тихое место. Мало ли что может случиться, вдруг окажется, что этот человек, который упал с лестницы, был постояльцем? Полиция нас не пощадит, все равно будут допрашивать. А так – нет нас, мы передумали жить в пансионе, и все.

– Но мы же только что въехали сюда, привезли подушки... – Валентина в недоумении смотрела на Ольгу. – Хотя, наверное, в частном доме действительно будет безопаснее. Я согласна.

Ольга перевела Люлите, та обрадованно кивнула головой. Создавалось впечатление, что ей на самом деле было приказано присматривать за русскими гостьями, причем в самой серьезной форме. Может, Сима заплатила ей за это?

– И когда же мы переедем?

– Она говорит – прямо сейчас. А что, нас трое, и машина у крыльца. Все вынесем, погрузим... разве это проблема? Думаю, что проблемы начнутся позже... – странным голосом произнесла Ольга, и Валентина почувствовала, что на ее голове зашевелились волосы.

14

Меликсер вела машину медленно, старалась не думать о том, что еще не так давно находилось в багажнике старого «Опеля». Уже светало. А она все продолжала кружить по улицам Штраубинга как заведенная. Ее молитва, обращенная к Аллаху, сводилась к одному: она просила простить ее за то, что она сделала несколько часов тому назад. Она объясняла, что вынуждена была так поступить, потому что другого выхода все равно не было и она никогда не смогла бы предать Люлиту.

Серебряные кольца Меликсер сверкали, когда она крутила руль, густые черные волосы ее отливали медью, когда на них ложились снопы электрического света.

Она не могла понять: как так случилось, что она спокойно восприняла смерть человека и даже сама отвезла тело в парк? Хладнокровно, словно проделывала это не в первый раз, вытащила труп (тяжелый, неудобный, страшный) из багажника и привалила к дереву, чтобы его утром поскорее нашли. И так же спокойно, нисколько не переживая, что кто-то мог случайно увидеть ее в парке, вернулась в пансион.

Дальше она действовала, четко следуя указаниям Люлиты: отвезла русских девушек в дом, помогла устроиться на ночлег. Даже Валентине, явно пребывавшей в шоке (у нее еще и разболелось горло), она приготовила сладкую воду – проверенный рецепт ее бабушки. Валентина смотрела с недоверием, как Меликсер наливает в стакан теплую воду, насыпает столовую ложку сахара и размешивает.

– Пусть выпьет, утром горло перестанет болеть, – сказала Меликсер Ольге, чтобы та перевела подружке.

Ольга тоже удивленно посмотрела на стакан с сахарной водой.

– Сами увидите.

Что они думают о ней? Что она каждый день развозит по паркам Штраубинга трупы? Пусть думают, что хотят. Главное для Меликсер – что думает о ней Люлита.

В два часа ночи она остановилась возле ночного бара. Он был почти пуст. В большом зале за столом сидела группа девушек, но по их виду было ясно, что они собираются уходить. Должно быть, здесь праздновали чей-то день рождения – салат-бар был почти пуст, и официантка уносила остатки пиршества. Меликсер подумала, что у всех этих девушек, приблизительно ее ровесниц, есть семья, свой дом, родители, и они имеют возможность встречаться и общаться с близкими каждый день и, быть может, даже не ценят этого. В то время как Меликсер разговаривает со своими родителями, живущими в Стамбуле, по телефону. Да и вообще, она совсем одна...

Она заказала молочный апельсиновый коктейль и забралась на высокий стул. Погрызла дольку апельсина, надетую на край тонкого стакана, и прислушалась к доносившейся откуда-то из глубины темного зальчика, расположенного за ее спиной, речи. Говорили по-турецки. Она повернулась и увидела, что на нее из оранжевой уютной темноты ресторана смотрит мужчина. Через секунду он был уже возле нее и пытался с ней познакомиться, говорил, что уже не первый раз видит ее здесь, и всегда так поздно... Что он знает: она – турчанка, и что много бы отдал, только бы узнать, где она живет. Меликсер напряглась. Она не могла забыть о том, что произошло в ее жизни сегодня ночью – этот труп в машине, эта степень риска, которую она только сейчас начала осознавать. Забыть? Сделать вид, что ничего и не было? Тем более что в багажнике, к счастью, не осталось ни одного пятнышка...

Молодого мужчину звали Алиосман. Он сказал, что работает в турецком ресторане в Мюнхене и хотел бы, чтобы она приехала к нему в гости. Она знала, что никогда не приедет, но зачем-то дала ему номер своего телефона. Он попросил разрешения проводить ее, но она отказалась, заявила, что очень спешит. Даже коктейль не допила... Вышла, быстро села в машину, словно боялась, что за ней тотчас бросятся вдогонку, чтобы узнать, где она живет, с кем... Но никто не вышел. На улице было темно и тихо. Она села за руль, и машина медленно двинулась вдоль улицы. Сейчас здесь было тихо, настолько, что трудно было себе представить, что когда-то именно в этой части города в прошлом веке бурлила совершенно другая жизнь, и именно здесь, на этой и прилегающей улицах, зажигали свои красные фонари публичные дома, и мужчины со всей Баварии приезжали сюда поразвлечься... Но все когда-то кончается: легализованное распутство было запрещено. Сейчас лишь тени этих заведений проступают слабыми неоновыми названиями: «Мулен Руж» (непонятное заведение с плотно зашторенными окнами и глухими, словно заколоченными, дверями), «Катарина», «Старое время»... Кто и что скрывается за этими стенами? Так ли они мертвы и неподвижны, какими стараются казаться? Но стекла этих странных, кажущихся всегда закрытыми заведений чисто вымыты, абстрактные витрины светятся свежими красками и дорогими украшениями, да и особняки – солидные, они отливают золотом, богатством, востребованностью. Может, это элитные клубы, где, к примеру, играют в карты? Или?..

Меликсер проехала мимо старинной башни с часами – самого сердца города – и, словно прощаясь с ее ночным бледным лунным великолепием, покатила по улице в сторону дома.