Мэри Кларк - Синдром Анастасии Страница 18

— Думаю, в честь будущего премьер–министра мне все–таки следует снять этот плед. Надеюсь, ты не станешь класть ноги на драгоценный диван леди Ардсли?

На губах Стивена появилась слабая улыбка.

— Будь осторожна. Если я хотя бы на секунду закрою глаза, то, скорее всего, это кончится тем, что я так и усну на нем. Господи, Джудит, какой ужасный день.

— Как прошла встреча с комиссаром?

— Неплохо. На наше счастье, в момент взрыва там был японский турист с видеокамерой, так что в нашем распоряжении целый фильм. К тому же многие из туристов были с фотоаппаратами. Мы обратились через средства массовой информации с просьбой ко всем, кто делал там в это время какие–нибудь снимки, передать их все в Скотланд — Ярд. Владельца фотографии, с помощью которой удастся опознать преступника, ждет солидное вознаграждение. Видишь ли, существует довольно большая вероятность, что бомба задымила минуту или две спустя после того, как ее подложили. Может быть, кто–нибудь из туристов случайно сфотографировал преступника как раз тогда, когда тот клал ее у основания статуи.

— Я так на это надеюсь. На все эти снимки окровавленных детей нельзя смотреть без содрогания.

Джудит чуть не добавила, что они напоминают ей ее собственные галлюцинации с девочкой, попавшей под бомбежку, но вовремя прикусила язык. Как же все–таки трудно скрывать от человека, которого так сильно любишь, что ты, наконец, узнала, кто ты такая на самом деле, подумала она. Существовал лишь один верный способ не раскрыть свой секрет. Опустившись на диван рядом со Стивеном, она крепко обняла его за шею.

Заместитель верховного комиссара Филипп Барнс возглавлял в Скотланд — Ярде отдел по борьбе с терроризмом. Худощавый, лысеющий шатен лет пятидесяти, с тихим голосом и мягким взглядом серых глаз, он был скорее похож на деревенского проповедника, чем на высшего чиновника полиции. Но, как довольно быстро узнали его люди, тихий голос комиссара мог быть весьма громким и резким. Он вызывал их к себе на ковер за малейшую провинность, не говоря уже о каком–нибудь серьезном проступке. И однако, они относились к Барнсу с явным уважением, нередко граничащим с благоговением, а некоторые даже осмеливались питать к нему искреннюю симпатию.

Этим утром комиссар Барнс был одновременно и рассержен, и доволен. Рассержен, потому что террористы избрали для своей атаки такой бессмысленный объект, как конная статуя, да еще и в день, когда вокруг нее собрались дети и туристы. Доволен же, потому что никто не был убит или серьезно ранен. Он был также чрезвычайно расстроен.

— Как ливийцы, так и иранцы просто не могли избрать такой объект для совершения террористического акта, — сказал он. — Что же до ИРА[20], то если бы им хотелось взорвать какой–нибудь монумент, они скорее обратились бы к Кромвелю. Именно он расколол надвое их страну, а не бедный, старый Карл.

Его люди молча слушали, зная по опыту, что он не ждет никаких комментариев.

— Сколько поступило фотографий? — спросил он.

— Десятки, — ответил его старший помощник, коммандер Джек Слоан, худой и долговязый человек, с песочного цвета волосами, голубыми глазами и обветренным лицом. Слоан был братом баронета и близким другом сэра Стивена Хэллета. Загородное поместье его семьи, Байндон, находилось в шести милях от Эдж Бартона.

— Некоторые из снимков еще не проявлены, сэр. Этим сейчас и занимаются. Но у нас готова видеопленка, если им желаете ее посмотреть.

— Что удалось выяснить насчет взрывчатки?

— Похоже, появилась одна зацепка. Прораб на каменоломне в Уэльсе обнаружил, что у него пропало большое количество гелигнита.

— Когда он это обнаружил?

— Четыре дня назад.

Зазвонил телефон. Секретарше комиссара Барнса было приказано не соединять его ни с кем, кроме одного–единственного человека.

— Сэр Стивен, — произнес Барнс, протягивая руку к трубке.

В нескольких словах он рассказал Стивену об исчезнувшем с каменоломни гелигните, фотографиях и видеопленке.

— Мы как раз собирались ее смотреть, сэр. Я сообщу нам, если нам удастся что–нибудь обнаружить.

Пять минут спустя все они уже смотрели в темной комнате отснятую японским туристом пленку. Всех приятно удивило, что кадры были четкими и ясными, как у профессионала. Панорама Трафальгарской площади. Крупным планом статуя и венки у постамента.

— Стоп, — приказал Слоан.

Изображение на экране мгновенно застыло.

— А теперь немного назад.

— Что вы увидели? — спросил комиссар Барнс.

— Дым. Когда он начал снимать, бомба была уже там.

— Черт возьми! — взорвался Барнс. — Ну ладно, продолжайте.

Туристы. Школьники, держащие в руках венок. Мальчик, читающий стихи. Констебль, вдруг бросившийся к статуе и разгоняющий детей.

— Этого парня следовало бы по–хорошему наградить крестом Георгия[21], — пробормотал вполголоса Барнс.

Бросившиеся врассыпную люди. Взрыв. Общий план.

— Задержите и верните немного назад, — сказал Слоан. — Видите ту женщину в накидке и черных очках? Она явно заметила, что ее снимают. Посмотрите, как она натягивает на лицо капюшон. И потом, все взрослые бегут на помощь детям, тогда как она уходит.

Слоан повернулся к одному из своих помощников:

— Мне нужна увеличенная фотография этой женщины, с каждого кадра, где она появляется хотя бы на миг. Интересно, сможем ли мы определить, кто она такая. Похоже, нам удалось напасть на след.

Кто–то включил свет.

— Да, — добавил Слоан, — и обратите особое внимание на фотографии. Кто–нибудь из туристов мог сфотографировать эту женщину.

Собираясь в этот день в Национальную портретную галерею, Джудит решила, хотя и с явной неохотой, надеть бледно–серый костюм, туфли на высоком каблуке и соболью шубу. За те несколько дней, что прошли с момента избрания Стивена лидером партии, о нем в различных газетах появился ряд статей, причем во всех из них он был назван самым привлекательным холостяком из старшего поколения в целой Англии. Одна из газет отметила, что в стране со времен Хита не было другого неженатого премьер–министра. Автор статьи подчеркивал, что, по непроверенным слухам, у сэра Стивена имелась романтическая привязанность, которая должна чрезвычайно понравиться англичанам. Это написал в своей колонке светской хроники Харли Хачисон. «Так что мне лучше не появляться на людях, выглядя словно хиппи из Гринвич — Виллидж», подумала со вздохом Джудит, тщательно причесываясь и накладывая свежий грим. Приколов к жакету серебряную брошь в виде розы, она окинула критическим взглядом свое отражение в зеркале.

Двадцать лет назад, выходя замуж за Кеннета, она была в традиционном белом платье и вуали. Что же ей надеть теперь, когда она будет выходить за Стивена? Лучше всего будет простое вечернее платье, решила она. И в присутствии лишь немногих друзей. Двадцать лет назад на приеме, устроенном по случаю ее бракосочетания в «Чеви — Чейз Кантри–клаб», присутствовало почти триста гостей. «Второй раз в жизни я выхожу замуж, — подумала она. — Я просто не заслуживаю такого счастья».

Она переложила бумажник и косметичку в серую, в тон туфлям, замшевую сумочку и достала наименее объемную из своих сумок, которые носила через плечо. Разряженной или нет, — со вздохом подумала она, — мне все равно не обойтись без моих блокнотов».

Национальная портретная галерея находилась на пересечении Сент — Мартинз-Плейс и Ориндж–стрит. Новая выставка представляла собой собрание полотен, посвященных придворной жизни от Тюдоров до Стюартов. Картины были заимствованы из частных коллекций Великобритании и стран Содружества. Под картинами, на которых были изображены менее известные лица, были прикреплены таблички с именами тех, кого удалось опознать. Когда Джудит появилась в галерее, там все еще было полно народа, и какое–то время она с улыбкой наблюдала за тем, как люди внимательно вчитывались в помещенные под картинами надписи с явной надеждой отыскать кого–нибудь из своих давно забытых предков.

Ей особенно хотелось посмотреть те картины, на которых были изображены Карл I, Кромвель и Карл II. Она начала с Веселого Короля[22], отметив про себя мимоходом, как резко его пышный яркий наряд отличался от строгих пуританских одежд сподвижников Кромвеля. Сцены придворной жизни при Карле I и его супруге, Генриетте Марии, были также весьма любопытны. Ей было известно, что королева Генриетта, не обращая никакого внимания на суровое неодобрение пуритан, всячески поощряла различные маскарады и веселые представления. Одна картина особенно ее заинтересовала. Фоном служил Уайтхолльский дворец. Король с королевой были центральными фигурами. Судя по нарядам придворных, готовилось, очевидно, какое–то очередное представление. На полотне в изобилии были представлены пастушьи посохи, крылья ангелов, золотые ореолы и мечи гладиаторов.