Мэри Кларк - Синдром Анастасии Страница 19

— Мисс Чейз, здравствуйте.

От неожиданности Джудит, чье внимание было совершенно поглощено картиной, вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стоял доктор Патель. Его красивое лицо улыбалось, но она заметила, что глаза его чрезвычайно серьезны. Она протянула ему руку.

— Вы что–то очень мрачны сегодня, доктор.

Он слегка поклонился:

— А я как раз думал о том, что вы выглядите сегодня очень красивой. — Он понизил голос: — И я снова повторяю: сэру Стивену весьма повезло.

Джудит покачала головой.

— Давайте не будем говорить об этом. Насколько я могу судить, здесь полно представителей прессы. — Она вновь повернулась к картине. — Правда, она удивительна? Подумайте только, что это было написано в 1640 году, накануне роспуска королем Короткого парламента[23].

Реза Патель взглянул на картину, надпись под которой гласила: «Неизвестный художник. Предположительно написана между 1635 и 1640 годами».

Джудит обратила его внимание на красивую пару, стоящую рядом с сидящим королем:

— Сэр Джон и леди Маргарет Кэрью. Они оба, должно быть, были весьма расстроены в тот день, так как им было известно, что произойдет, если король распустит парламент. Предки леди Маргарет с самого основания парламента были его неизменными членами. И в это время среди ее родственников произошел раскол из–за того, кому быть верным: королю или парламенту.

Патель прочел табличку до конца. За исключением короля и королевы, герцога Йоркского и полдюжины королевских родственников, все остальные фигуры на картине были безымянными.

— Просто поразительно! — воскликнул он. — Вам надо сообщить об этом здешним историкам.

Леди Маргарет сообразила, что ей не следовало говорить Пателю о себе и Джоне. Резко повернувшись к нему спиной, она поспешила к выходу.

У дверей он ее догнал.

— Мисс Чейз. Джудит. Что случилось?

Она окинула его презрительным взглядом и надменно произнесла:

— Джудит здесь сейчас нет.

— Кто вы? — торопливо спросил он, заметив с изумлением на ее руке красно–багровый серповидный шрам.

Она показала в сторону картины:

— Я вам уже сказала. Я леди Маргарет Кэрью.

И с этими словами она вышла на улицу.

Пораженный Патель возвратился к картине и принялся внимательно разглядывать изображенную на ней женщину, которая, по словам Джудит, была леди Маргарет Кэрью. Действительно, эта женщина на картине и Джудит были поразительно похожи.

Охваченный внезапной тревогой, он повернулся и направился к выходу. Многие из встречавшихся людей пытались его приветствовать, но он их не замечал, полностью поглощенный своими мыслями. По крайней мере, сказал он себе, теперь мне известно, кто поселился в теле Джудит. Осталось узнать, что произошло с этой леди Кэрью, и постараться предупредить ее дальнейшие шаги.

На улице был сильный ветер. Он завернул за угол, на Сент — Мартинз-Плейс, и вдруг почувствовал, как кто–то взял его за руку.

— Доктор Патель, — Джудит рассмеялась. — Извините меня, пожалуйста. Я была настолько поглощена картинами, что только на улице вспомнила о нашем уговоре выпить вместе по чашке чаю.

Ее правая рука. Прямо на глазах ошеломленного Пателя шрам у основания ее большого пальца побледнел и превратился в тонкую, едва заметную линию.

На следующий день, первого февраля, с утра зарядил сильный дождь. Джудит решила остаться дома и поработать. Стивен позвонил сказать, что он собирается в Скотланд — Ярд, а оттуда сразу за город.

— Голосуйте за консерваторов! Голосуйте за Хэллета! — Он рассмеялся. — Эх ты, янки, как жаль, что я не могу рассчитывать на твой голос.

— Он несомненно принадлежал бы тебе, — сказала Джудит. — Может, тебе следует прибегнуть к той тактике, о которой мне как–то рассказывал отец. Представляешь, однажды в Чикаго во время избирательной кампании выяснилось, что половина бедных душ на кладбище все еще значилась в избирательных списках.

— Ты должна научить меня, как это делается, — он снова рассмеялся. — Джудит, я пробуду в Эдж Бартоне несколько дней. И хотя я буду редко бывать дома, может, ты все–таки приедешь туда? Знать, что в конце дня меня ждешь ты, значило бы для меня так много.

Джудит заколебалась. С одной стороны, ей ужасно хотелось снова поехать в Эдж Бартон, но с другой, то, что Стивен был сейчас занят предвыборной кампанией, давало ей возможность спокойно разыскивать своих родных.

— Мне бы очень хотелось поехать туда, — наконец произнесла она. — Я хочу быть с тобой. Но мне плохо работается вдали от моего письменного стола. Тем более что видеться бы будем редко. Думаю, мне лучше все–таки остаться в Лондоне. К тому времени, как начнутся выборы, я надеюсь уже отправить готовую рукопись моему издателю. И если мне это удастся, уверяю тебя, я буду чувствовать себя совершенно другой женщиной.

— Как только пройдут выборы, я не буду таким терпеливым, дорогая.

— Надеюсь, нет. Благослови тебя Бог, Стивен. Я люблю тебя.

Для просмотра переданных туристами фотографий в Скотланд — Ярде была отведена специальная комната. На некоторых снимках была женщина в черных очках и накидке, однако везде только в профиль. И капюшон почти полностью скрывал ее лицо. Все фотографии, на которых встречалась женщина, были увеличены, и ее изображение выделено отдельно.

— Около пяти футов восьми дюймов, — заметил коммандер Слоан. — Довольно стройная, как вы считаете? Не более ста четырнадцати — ста шестнадцати фунтов. Темные волосы и ярко–красные губы. Не слишком–то много.

В комнату быстрым шагом вошел инспектор Дэвид Линч:

— Похоже, нам удалось кое–что разузнать, сэр. Поступило еще несколько фотографий. Вот, взгляните на эту, пожалуйста.

На новом снимке женщина в накидке ставила венок к подножию статуи Карла I. Из–под венка выглядывал уголок коричневого пакета.

— Отличная работа, — произнес Слоан.

— Но это еще не все, — продолжал Линч. — Мы задавали вопросы на всех строительных площадках в городе. Прораб на одной из них сказал, что видел, как какая–то очень красивая женщина в темной накидке флиртовала с его рабочим Робом Уоткинсом. По его словам, Уоткинс после болтал, что она собирается прийти к нему домой. — Линч на мгновение замолчал, предвкушая, какой эффект произведут его следующие слова. — Мы поговорили с хозяйкой квартиры, где живет этот Роб. Десять дней назад у него была посетительница. Она приходила два раза, около шести вечера, и оставалась у него в комнате часа два. У нее были темные волосы, черные очки, ей было где–то под сорок, и на ней была темно–зеленая накидка с капюшоном, причем, по словам домовладелицы, очень дорогая. На ней также были очень дорогие кожаные сапоги, через плечо перекинута большая сумка, и как сказала хозяйка: «Держалась она очень высокомерно. Можно было подумать, что это королева».

— Думаю, нам следует немедленно допросить Роба Уоткинса, — сказал Слоан и добавил, повернувшись к своему помощнику: — Собери все эти увеличенные фото женщины в накидке. Посмотрим, сможет ли этот парень ее опознать.

— Да, еще один интересный момент, — произнес Линч. — Хозяйка говорит, что эта женщина, без сомнения, была англичанкой, но у нее был довольно странный выговор, даже не выговор, а, скорее, манера говорить.

— И что это должно означать? — спросил Слоан.

— Насколько я понял, сэр, странной была модуляция ее голоса. Хозяйка сказала, что это очень напоминало старые киноленты, в которых герои употребляют старомодные словечки.

При виде появившегося на лице коммандера Слоана выражения он покачал головой:

— Простите, сэр, но я сам этого тоже не понимаю.

Десятого февраля премьер–министр выступила наконец с давно ожидаемым заявлением об отставке, в котором она сказала, что не будет выставлять свою кандидатуру на следующий срок и обратится к Ее Величеству с просьбой распустить парламент. Двенадцатого февраля Стивен был избран лидером партии консерваторов, а шестнадцатого февраля королева распустила парламент, и началась предвыборная кампания.

Джудит как–то со смехом сказала Стивену, что теперь, если она желала его видеть, ей достаточно было просто включить телевизор. Когда им все же удавалось встречаться, это происходило неизменно у него в доме. Обычно он посылал за ней автомобиль, и Рори объезжал дом кругом, подвозя ее прямо к заднему крыльцу. Таким образом им удавалось до поры до времени избегать внимания вездесущей прессы.

И однако, Джудит понимала, что для нее было настоящей удачей, что Стивена большей частью не было в городе как раз теперь, когда она работала все дни напролет, заканчивая книгу. С нетерпением она ожидала того момента, когда получит свидетельства о рождении, не в силах побороть сидящий где–то в глубине ее души страх, что Сара Котни Парриш окажется в конце концов просто кем–то, кого она знала ребенком.