Наталья Борохова - Адвокат инкогнито Страница 19

– Но следователь говорит так с ее слов.

– В том-то все и дело! Что я ей сделал? Почему она горит такой местью по отношению ко мне?

– Местью, говоришь? – Виктория задумалась. – Может, тут и кроется отгадка, которой мы пока не видим. По-любому, мне нужно встретиться с твоим адвокатом.

– Виктория… – Голос Аркадия сорвался. – Я просто не знаю, как выразить тебе свою признательность. Ты – совершенная женщина… Ты… О боже! Почему я так косноязычен?

– Не надо слов, – слабо улыбнулась она, сжимая его руку. – Просто знай: я с тобой. Все будет хорошо. А теперь пора спать. Завтра нам понадобятся силы.

Они, рука об руку, отправились в спальню. На душе каждого воцарились покой и умиротворение. Через пропасть, которая возникла между ними, был положен хрупкий мостик взаимопонимания. Однако, после того как свет был потушен, каждый из них, завернувшись в одеяло, отстранился на другой край кровати.

Виктория лежала в постели лицом к окну. В просвет штор ей виделся огромный лунный диск, на котором, если приглядеться, хорошо были различимы черты человеческого лица: глаза, нос, губы. Говорят, это всего лишь горы…

Виктории в ту ночь снились черты незнакомца, такие же неясные и далекие, как лунная поверхность. Что снилось Аркадию, она не знала. Впрочем, и не хотела спрашивать. Ответит ли муж правду или будет увиливать? Заснул ли он сразу после их разговора или же долго лежал в постели, уставив глаза в ночь? Этого она не узнает. Но они оба знали, что не занимались любовью уже более двух месяцев. Откровенно говоря, оба даже не представляли, как перешагнуть через то, что им пришлось пережить…

Адвокат Дубровская не любила дела об изнасилованиях. Откровенно говоря, она непременно впала бы в ступор, если бы на государственном экзамене по уголовному праву, который Елизавета некогда сдала в юридической академии, ей достался бы соответствующий билет. Несмотря на сухость юридического языка, содержание этого параграфа в учебнике вызывало у нее нервную оторопь. Конечно, она была девушка современная, знающая, что и почем, но представить, каким образом при всем честном народе говорить о том, что такое изнасилование, какими способами совершается, когда считается незавершенным, а когда завершенным, у нее как-то не получалось.

И вот теперь ей достался клиент, который натворил черт знает что, и ей, как ни верти, все же придется побороть стыдливость и научиться называть вещи своими именами. Например, говорить «половой акт с проникновением во влагалище», а не мучительно краснеть, заявляя: «Ну, это самое… Короче, вы сами знаете…» Судья не поймет. Не поймет и клиент. Чего доброго, ее заподозрят в некомпетентности. Ее, которая без дрожи в коленях общалась с прожженными зэками и выигрывала заведомо проигрышные дела. Да, но то были близкие сердцу убийства и разбои, кражи и грабежи, а с позорными статьями (Дубровская искренне считала их таковыми) ей работать пока не приходилось. Таким образом, дело Аркадия Соболева она восприняла как своего рода рубеж, который необходимо перейти для того, чтобы считать себя истинным адвокатом. А не кисейной барышней.

Конечно, она предпочла бы общаться с женой Аркадия, умной, интеллигентной женщиной, чем с ним самим. Но, слава богу, не Викторию Соболеву обвиняли в изнасиловании и попытке убийства. Таким образом, мало-помалу Елизавете пришлось переступить через собственную стыдливость и научиться общаться с «насильником», как она называла Аркадия за глаза. Хвала создателю, тот оказался не бесстыжим извращенцем, а вполне милым и славным человеком, который тяжело переживал навязанную ему роль. Они нашли общий язык, понимая друг друга с полуслова и не прибегая к ужасным словам, который рекомендовал использовать Уголовный кодекс.

Все шло, как надо. Но сейчас, дождавшись телефонного звонка от Виктории Соболевой с предложением встретиться, Дубровская с тревогой ожидала, чем обернется для них такое вмешательство…

Виктория Соболева смотрелась деловитой и собранной. Ни малейшей дрожи в руках, никакой неуверенности в голосе. Дубровская надеялась, что и сама она производит такое же впечатление.

По-женски ей, конечно же, было любопытно, как поведет себя женщина в подобной ситуации. У Елизаветы тоже имелся муж, и адвокат не представляла, что бы сделала она, узнав вдруг о том, что ее благоверный обвиняется в изнасиловании и попытке убийства незнакомой женщины. Здесь бессилен весь арсенал испытанных женских средств борьбы с неверностью второй половины. Отправить отступника к чертовой матери? Подать на развод? Закатить сцену с битьем посуды и сбором вещей в чемоданы? Все это банально, блекло и решительно не подходит для случая, когда твой муж – насильник. Что могло бы помочь? Что-то такое необычное, нетрадиционное. Под стать самому случаю. Может, прилюдно отречься от него и сжечь его портрет на городской площади? Выступить в программе «Люди и слухи»? Срочно найти себе нового мужа, а детям нового отца? Сменить внешность и паспорт? Переселиться на другую планету?

Но Виктория, должно быть, уже знала ответы на эти вопросы, поборола все возможные искушения. И теперь выглядела так, как должна выглядеть достойная женщина, образец для подражания.

– Что вы делаете для того, чтобы узнать, по какой причине та женщина оговаривает моего супруга? – громко и четко спросила она после того, как расположилась с мужем и адвокатом в домашнем кабинете Соболевых.

Место встречи назначила тоже она. В адвокатской коллегии, где работала Дубровская, было всегда людно и шумно, что не способствовало нормальной беседе, тем более на столь щекотливую тему. Адвокаты и клиенты громко обсуждали разводы и раздел имущества, квартирные проблемы и способы защиты по делам о хищениях. Поминутно раздавались телефонные трели. В одном углу работал факс, в другом исходил паром электрический чайник. В домашней же обстановке было спокойно и комфортно. Кроме того, родные стены давали уверенность и вселяли надежду. Детей, конечно, предусмотрительно отправили к бабушке.

– Итак, вы же понимаете, что моего мужа оговорили? – повторила Виктория.

Дубровская вопросительно взглянула на Аркадия. Оговорили? Ей бы самой хотелось верить в это. Но что сказала бы Виктория Соболева, если бы узнала, что ее муж собственной рукой начертал на бумаге чистосердечное признание? Да еще какое! Елизавета не была уверена, имеет ли она моральное право выкладывать супруге своего подзащитного некоторые не совсем приятные тонкости дела. Интересно, распространяется ли на эти случаи адвокатская тайна?

– Конечно, мы прорабатывали такую версию, – осторожно сказала Дубровская. – Но тут не все просто. Чтобы доказать, будто имел место оговор со стороны потерпевшей, нужно установить мотив. Чем могла руководствоваться женщина, возводя напраслину на вашего мужа?

То же самое Виктории Соболевой говорил следователь, но Дубровская не могла об этом знать.

– Давайте рассуждать логически, – предложила адвокат, осторожно прощупывая почву. – Знал ли ваш супруг потерпевшую до того случая?

Вот и опять она деликатно назвала изнасилование тем случаем.

Но эта деталь ускользнула от Виктории. Сейчас она была занята куда более важным делом – как стратег перед решающей битвой, пыталась нащупать слабые стороны противника.

– Аркадий утверждает, что видел ее в первый раз, – сказала Виктория, еще раз пытливо взглянув на супруга, словно стремясь найти в его лице оттенки слабости и нерешительности.

Но тот только утвердительно кивнул головой и подтвердил:

– Я не знал ее раньше.

– Вы, конечно, вправе говорить что угодно, – предупредила его Дубровская. – Я не буду ворошить вашу личную жизнь. Но если на суде всплывут какие-либо факты, подтверждающие ваше знакомство с потерпевшей, защите будет нанесен непоправимый удар.

– Я понимаю, – последовал новый кивок профессора Соболева.

– Тогда зайдем с другой стороны. – Елизавета повернулась к Виктории. – Может быть, вы знали потерпевшую? Имя Софья Кислова вам о чем-нибудь говорит?

Ни один мускул не дрогнул на лице Виктории, хотя ей было определенно неприятно слышать имя той, с которой ее супруг провел ночь. Да еще, судя по обвинению, весьма бурную.

– Понятия не имею, кто она такая. Но при чем тут я? – заметила Соболева со слабой усмешкой.

– Если та женщина руководствовалась местью, то насолить вам она могла и посредством ложного обвинения вашего супруга, – объяснила Дубровская. – Вспомните хорошенько, быть может, вы где-то с ней пересекались. На работе, в спортивном клубе, в гостях у общих знакомых… Подумайте. Здесь значимым может оказаться любой пустяк.

– Где она работает?

– Лаборантом на кафедре естественных наук. Кстати говоря, вашего университета. Трудно представить, что вы никогда с ней не встречались.

– Университет очень большой, – заметил Аркадий. – Мы не знаем всех преподавателей, что уж говорить о техническом персонале. Кроме того, мы с Викой – чистые гуманитарии.