И грянул выстрел - Марина Серова Страница 19

вот, лег я спать, и уже почти уснул, как вдруг услышал стук в свою дверь. Я встал с постели. Потом подошел к двери и спросил. Ответила мне женщина, сказала, что ей очень нужна помощь. Я накинул халат, открыл дверь и увидел Виолетту, жену Александра. Она попросила у меня перцовый пластырь. Объяснила, что неловко нагнулась и у нее сильно заболела поясница. Я сказал, что пластыря у меня нет, потому что постоянно делаю специальные упражнения и подобной болью не страдаю. Я посоветовал ей обратиться к охраннику, ну, к тому, кто дежурит. Если перцового пластыря и не найдется, то хоть обезболивающее какое-нибудь дадут.

– И во сколько это было? Я имею в виду визит Самохваловой.

– Ну, примерно уже после часа ночи, я так думаю. Я же на часы не смотрел.

– Понятно.

Да, мне стало понятно, что отставной полковник Барабанщиков, судя по всему, не имеет отношения к убийству Самохвалова. Вряд ли он стал бы подставлять сына своего друга. Значит, еду я сейчас к Виолетте Самохваловой. Интересно, подтвердит она или опровергнет показания Барабанщикова? И как она объяснит, зачем выбросила флакончик из-под лекарства?

Самохваловы проживали в элитном доме в центре Тарасова на тихой, спокойной улочке Шевченко. Я позвонила по домофону и, представившись, попросила разрешения подняться.

– Я сейчас узнаю у Виолетты Григорьевны, сможет ли она вас принять, – ответил мне женский голос. Скорее всего, это была домработница или экономка.

Через минуту тот же голос сообщил, что Виолетта Григорьевна согласна принять меня. Меня встретила высокая, немного сутулая женщина средних лет в темном платье.

Самохваловы жили в двухуровневой квартире. Прямо из просторного холла широкая лестница вела на второй этаж. Виолетта – полноватая, небольшого роста женщина с невыразительным, каким-то блеклым, но ухоженным лицом и тонкими светлыми стильно подстриженными волосами – пригласила меня в гостиную. Чувствовалось, что она регулярно пользуется услугами косметолога и парикмахера, и они делают все возможное, чтобы поддерживать ее внешний вид. На Самохваловой был черный траурный костюм.

Мы сели с ней в мягкие кожаные кресла друг против друга. Краем глаза я заметила большой фотопортрет в траурной рамке. На нем был запечатлен импозантный и представительный мужчина уже в годах, но еще сохранивший привлекательность. Да, он мог произвести впечатление на женщин.

– Виолетта Григорьевна, – начала я, – как я уже сказала вам, я расследую убийство вашего мужа. И в связи с этим мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Самохвалова покачала головой.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – она провела рукой по лбу, – со мной уже беседовали полицейские. И я не понимаю, почему убийством моего мужа занимается частный детектив, как вы себя называете. Я вас не нанимала.

– Да, вы меня не нанимали, Виолетта Григорьевна, совершенно верно. Меня наняла Маргарита Васильевна Черемысленникова. Потому что ее мужа арестовали по подозрению в убийстве вашего мужа. Против него свидетельствует ряд улик.

– Арестовали? Владислава арестовали? Но это – глупость какая-то, – Виолетта пожала полными округлыми плечами. – Какой из него убийца?

– То есть вы считаете, что Черемысленников не мог убить вашего мужа?

– Ну… как-то не очень в это верится. Мы знакомы довольно давно. Дружили, что называется, семьями. Конечно, поручиться ни за что нельзя. Бывает, что и за много лет человека до конца так и не узнаешь. На что он способен, я имею в виду. Так что…

– А как вы думаете, за что могли убить Александра Кирилловича?

– Из-за денег, из-за чего же еще. Весь мир на этом стоит. Золотой телец, «люди гибнут за металл», это же, как говорится, классика жанра.

– Ну, мир стоит не только на этом, – возразила я, – существует и еще одно очень сильное чувство. Это – ревность. Поэтому напрашивается еще одна «классика жанра» – ищите женщину, как говорят французы. Вы как считаете, могла ли в данном случае фигурировать какая-нибудь женщина?

– Могла ли тут быть какая-нибудь баба, вы спрашиваете? – неожиданно зло и резко спросила Самохвалова и в волнении переплела пальцы рук. Мне даже показалось, что еще чуть-чуть, и она сожмет кулаки. – Да не могла, а точно была! И не одна! Он был таким ловеласом, что пробы ставить некуда. К сожалению, я раньше не разглядела в нем этого качества. Где бы он ни появлялся, если там была хоть одна особа женского пола, то… Вот и у Черемысленниковых он не отступил от своего пристрастия ни на йоту. Вы можете себе представить, он и за прислугой в их коттедже волочился! Ну, я понимаю, за гостями, точнее, за гостьями, но за обслугой…

– Виолетта Григорьевна, а за кем, кроме прислуги, как вы выразились, волочился ваш муж?

– Как за кем? Да за Маргаритой же, в первую очередь! Когда была жива Галина – первая жена Владислава, – то и за ней тоже. А еще – за женой этого патлатого художника, Матвеем его, кажется, зовут.

– Но если ваш муж, Виолетта Григорьевна, оказался таким… любителем женщин, то почему же вы не разошлись? Как же вы жили все это время, если точно знали, что муж вам постоянно изменяет?

Я подумала, что вот сейчас Виолетта начнет рассказывать, что она привыкла к обеспеченному существованию с богатым мужчиной и не смогла расстаться с той роскошной жизнью, которой жила до сих пор. Но нет. Ее ответ был иным.

– Как я жила, спрашиваете? Жила, как в аду! А почему не разошлась с ним, потому что… любила я его. И до сих пор люблю. И сейчас не представляю себе жизни без Александра. Хорошо, что осталась дочка. И внучка есть. Правда, они сейчас в Лондоне живут, дочь вышла замуж за англичанина. Теперь они – единственное, что у меня осталось.

Виолетта Самохвалова отвернулась в сторону, наверное, чтобы скрыть слезы, которые – я заметила – были готовы выкатиться из ее глаз.

– Виолетта Григорьевна, я соболезную вашей утрате, вашему горю, но мне необходимо спросить вас о том, как вы провели время в тот вечер и ночь, когда был застрелен ваш муж.

– Очень просто: я легла спать.

– А Александр Кириллович?

– А что он? Он всегда ложился спать довольно поздно, он с юности был «совой».

– Ну, он хотя бы объяснил свой уход из коттеджа