Дик Фрэнсис - Рама для картины Страница 2

Настало время, когда ее тело погрузили в машину и увезли. Дональд не прореагировал. Вероятно, подумал я, его разум старается отгородиться от невыносимого, и нельзя осуждать за это.

Наконец инспектор поднялся, распрямляя затекшие от долгого сиденья на табуретке ноги и спину. Он сказал, что оставит констебля подежурить в доме на ночь, а сам вернется утром. Дональд отрешенно кивнул, видимо, не слушая, что ему говорят, и когда полиция уже отбыла, все еще сидел на стуле, не в силах двинуться с места.

— Пойдем, — сказал я ему, — ляжем спать.

Взяв за руку, помог подняться и повел вверх по лестнице. Он не упирался, послушно шел.

В спальне, которую занимали они с Региной, царил полный разгром, но комната, приготовленная для меня, где стояли две кровати, была нетронутой. Он повалился на постель, не раздеваясь, закрыл глаза руками и с невероятной болью задал вопрос, который задают все, кого постигло несчастье.

— Почему? Почему это случилось именно с нами?

Всю неделю провел с Дональдом. За это время получили ответы на многие вопросы, но не на этот.

Легче всего было ответить, почему Регина раньше времени вернулась домой. В последние недели в ее отношениях с подругой нарастало раздражение.

Оно вылилось в ссору, что и вынудило тут же уехать. Выехала где-то в половине третьего и, вероятно, отправилась прямым ходом домой, поскольку установлено, что к пяти была уже мертва, по крайней мере, часа два.

Эту информацию в полуофициальных выражениях инспектор сообщил Дональду днем в субботу. Тот вышел в осенний сад и заплакал.

Инспектор тихо прошел на кухню, остановился рядом со мной, глядя на Дональда, стоявшего среда яблонь с опущенной головой. Фамилия инспектора была Фрост[1], что как нельзя лучше соответствовало его хладнокровному характеру.

— Хотел бы узнать у вас об отношениях мистера и миссис Стюарт.

— Что именно хотели бы узнать?

— Они ладили?

— Разве сами не видите?

Ответил после небольшой паузы:

— Степень эмоциональности при выражении горя не всегда соответствует интенсивности любви.

— Всегда так разговариваете?

На его лице мелькнула тень улыбки.

— Я цитирую книгу по психологии.

— Ваша книга — чушь.

Опасная чушь. До конца их медового месяца было очень далеко.

— Это после трех-то лет?

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами, не ответил. Я перестал смотреть на Дональда, отвернулся от-окна и сказал:

— Есть ли шансы вернуть что-нибудь из украденного?

— Очень небольшие. Когда речь идет об антиквариате, вещи сразу оказываются где-нибудь на полпути к Америке… В последние годы совершены сотни подобных ограблений. Мало что удалось вернуть.

— Воры-знатоки?

— Судя по отчетам тюремных библиотек, больше всего читают книги по антиквариату. Грызут науку голубчики…

— Хотите кофе? — предложил я.

Посмотрел на часы, поднял брови, но согласился. Пока возился с чашками, он сидел на табуретке — человек лет сорока в поношенном костюме, с редкими светлыми волосами.

— Вы женаты? — спросил он.

— Нет.

— Влюблены были в миссис Стюарт?

— Все варианты проверяете?

— Не спросишь — не узнаешь.

Я поставил на стол сахарницу, бутылку с молоком, чашки с кофе.

— Когда навещали их в последний раз?

— В марте. Еще до отъезда в Австралию.

— В Австралию?

— Да, ездили познакомиться с местным виноделием. Дональд задумал привезти оттуда большую партию вин. Они пробыли месяца три, не меньше. Почему не ограбили тогда?

Он уловил горечь в моих словах.

— Ирония судьбы. — Отважно приблизил губы к горячему кофе, потом раздумал и тихонько подул поверх чашки. — Что делали бы сегодня, будь все нормально?

— Мы всегда ходим на бега, когда я приезжаю.

— Они любили бега?

«Любили» — прошедшее время резануло слух. Да, многое уже ушло в прошлое.

— Мне кажется, они туда ходили из-за меня.

Он сделал осторожный глоток. — В каком смысле?

— Дело в том, что я рисую лошадей.

Через заднюю дверь вошел Дональд. Измученный, глаза покраснели.

— Представители прессы делают дырку в заборе, — безразлично произнес он.

Инспектор скрипнул зубами, встал, распахнул дверь в холл и громко крикнул:

— Репортеры хотят проникнуть в сад!

Издалека донеслось:

— Да, сэр, понял…

Фрост повернулся к Дональду:

— Никак не можем от них отделаться. Хотя этих людей тоже можно понять — давят редакторы…

Дорога перед домом Дональда была забита машинами. Когда кто-то выходил, из них вываливалась толпа репортеров, фотографов и просто любителей сенсаций. Они сидели в засаде, как стая голодных волков. Не было ни малейшего намека на уважение чувств Дональда.

— Газетчики слушают переговоры по радио на наших частотах, — грустно сказал Фрост. — Иногда прибывают на место происшествия раньше инспектора.

Констебль, выталкивавший меня из холла, видно, принял за репортера.

Дональд тяжело сел, облокотился о стол.

— Чарльз, если тебе не трудно, подогрей мне того супа.

— Конечно.

Раньше он отказывался есть, еда вызывала отвращение.

Фрост, как по сигналу, поднял голову, напрягся. Я понял — все это время ждал именно такого момента. Терпеливо ждал… Открыл банку концентрата, вывалил его в кастрюлю, залил водой, плеснув бренди; стал размешивать до равномерного состояния.

А он пил кофе и ждал. Ждал, пока Дональд доест суп с большим ломтем черного хлеба. Затем — вежливо попросил меня удалиться и, когда я ушел, принялся «серьезно копать», как потом выразился Дональд.

Инспектор уехал только через три часа. Уже смеркалось. Стоя на лестничной площадке второго этажа, видел, как их с констеблем перехватил у двери растрепанный молодой человек. Пока они пытались увернуться, толпа репортеров высыпала на дорогу, устремилась в сад.

Я методично обошел весь дом — комнату за комнатой — опустил шторы, проверил окна, запер на задвижки входные двери.

— Что ты делаешь? — спросил бледный Дональд.

— Опускаю забрало.

— А-а.

Несмотря на долгий разговор с инспектором он, казалось, успокоился, лучше владел собой. Закончив «оборонительные работы», я запер на засов дверь из кухни в сад.

Брат сказал:

— Полиция хочет получить список пропавших вещей. Ты мне поможешь?

— Конечно.

— У нас была опись. Она лежала в конторке. В той, что пропала.

— Нашли место…

— Он сказал примерно то же.

— А страховая компания? Разве у них нет списка?

— Там только самые ценные вещи: некоторые картины, ее драгоценности, — он вздохнул. — Все остальное называлось одним словом — «содержимое».

Мы начали со столовой. Он засовывал пустые ящики в сервант, стараясь вспомнить, что хранилось в каждом из них. Я записывал под диктовку. Было много столового серебра, приобретенного семьей Дональда и доставшегося ему по наследству. Он, имея слабость к предметам старины, всегда с удовольствием ими пользовался. Радость обладания исчезла вместе с вещами. Но не слышал слов возмущения по поводу кражи. Он говорил так, будто это его не касалось. Когда разобрались с сервантом, я понял — ему надоело.

И все-таки добрались до зиявших пустотой полок, где раньше стояла прекрасная коллекция фарфора девятнадцатого века. Тут он заартачился.

— К чему наша возня? Не хочу этим заниматься…

— Как насчет картин?

Окинул взглядом пустые стены. Продолговатые пятна бледно-оливкового цвета безошибочно указывали место каждой из них. В этой комнате были работы современных английских художников. Я мог сразу вспомнить Хокни, Брэтби, двух Лоури и Спеара. Все картины написаны не в самые лучшие периоды этих художников. Дональд не любил работ, которые, по его выражению, «кричали и прыгали со стен».

— Ты, наверно, помнишь их лучше меня, — сказал он — Сделай все сам.

— Могу что-то пропустить.

— У нас есть выпить?

— Только Регинино бренди.

— Могли бы вина…

— Какого?

— Из погреба. — У него вдруг округлились глаза. — Бог мой, забыл о погребе.

— Я даже не знал, что он у тебя есть.

— Из-за него купил этот дом. Идеальные влажность и температура для хранения вина. Там целое состояние — сухое вино, портвейны.

Внизу ничего, конечно, не было. Только ряды пустых полок. И один-единственный картонный ящик на деревянном столе.

Дональд пожал плечами.

— Ну вот…

Я приоткрыл крышку ящика — элегантно изогнутые горлышки запечатанных бутылок.

— Хоть это оставили. — Мне почему-то стало смешно. — В спешке.

— Может, нарочно, — сказал Дональд. — Австралийское вино. Привезли его с собой.

— Лучше, чем ничего.

— Лучше, чем многое другое, если хочешь знать. Австралийское вино превосходное.