Ильдар Абузяров - Мутабор Страница 20

Только к концу стиха я понимаю, что это слова песни, которую я уже слышал.

– Так, – немного разочарованно вздыхаю я, – значит, она кошка, что любит гулять сама по себе. Кошка, которую заколдовали в логове змея. Теперь ждет принца, который ее расколдует.

А вдруг она передумает со мной общаться и откажется идти на свидание? Вдруг я не смогу ее расколдовать и отогреть?

Впрочем, не стоит раньше времени пугаться. Нужно побольше узнать об этой киске. Решив так, я вновь, словно мошка, прильнул к экрану монитора и кликнул на блог «Автопортрет», в котором все одна запись: «А вообще, я стесняюсь о себе говорить… Давайте лучше поговорим о Вас)))».

Глава 3

В гостях у Дивы

1

Проснулся Омар от холода. Шея сильно затекла. Спина и правый бок болели так, словно закованная в стальной иней сон-трава продырявила его саблями стеблей тридцать три раза. Во время сна боль еще не чувствовалась, но по мере отхода заморозки страдания нестерпимо нарастали.

Коты брезгливо обходили измученного Омара стороной. Запах селитры и магния, которыми полна здешняя земля-порох, пропитал тело Чилима насквозь так, как пропитывает навозных червей запах коровьего гумуса. На фоне свежего дыхания утра это ощущалось сразу.

К запахам взрывной смеси примешивались запахи пота и мочи. Кому нужен помеченный чужой мочой, уже не принадлежащий себе мужчина? У самого Омара со вчерашнего второго завтрака не только крошки сыра, но и мятной пасты не было во рту.

Омар потерял контроль над ситуацией, стоило судьбе повернуться к нему своей неприглядной стороной. Над своим «я» Чилим потерял власть, как только согласился по поддельным документам и под чужим именем въехать в Кашевар. Иностранцев накануне выборов в страну не пускали. А эмир и мэр собрал в своем зверинце сотни редких видов животных, которых истязал, как хотел, а при достижении половозрелого возраста жестоко убивал. Этот произвол надо было остановить любой ценой.

Омар понимал, что его не просто так держат в фонде по защите братьев наших меньших на приличном окладе. И, видимо, его неспроста послали в Кашевар фотографировать чудо-зоопарк накануне выборов. Рано или поздно высокие премиальные надо было отработать – и вот день расплаты за все радости, что он получал прежде, настал.

Что касается задания, то, возможно, он должен был получить его по телефону, который, к своему несчастью, потерял еще на подходе к Кашевару. Омар пытался вспомнить, где он мог его оставить после того, когда, сев в кибитку к рикше, поговорил по мобильнику последний раз.

К рикше он сел, стараясь вжиться в образ. «Веди себя нагло и уверенно, чтобы не случилось, – учили его в фонде, – помни, ты белый человек. А “черное зверье” уважает только силу и жутко пасует перед человеком с палкой».

Возможно, телефон вытащили воришки-попрошайки, которые окружили Омара в аэропорту и которых он долго не решался прогнать криком. И вот они, метаморфозы судьбы: теперь он сам превращался в грязное животное.

2

Спустившись к покрытому ряской берегу, чтобы умыться и может быть даже, если волна окажется чистой, сглотнуть остатки болезненных сновидений, он зачерпнул горсть жесткой озерной воды.

Посмотрев на дрожащее в ладонях лицо, Омар понял, насколько сильно продрог. Испугавшись себя самого, его отражение сигануло наутек. Весьма неприятно окунаться из холода в еще больший холод, зато припухшие заспанные веки свидетельствовали – он еще не превратился в хладнокровную рыбу.

Вид у него и правда был не из лучших. За время, проведенное под печным небом Кашевара, лицо изрядно осунулось и подрумянилось, словно хлебная лепешка на огне. Хорошо еще, что рубашка не утратила своего природного лососевого цвета и не почернела в районе жабр и воротника.

«Где гарантия, что если я взял чужое имя и пытаюсь выдавать себя за того, кем не являюсь, то под моим именем и моей жизнью не будет жить другой? А я так и останусь лососевым бутербродом не первой свежести…» – цокнул себе под нос почти по-птичьи Омар, сам удивляясь, откуда ему знакомо птичье наречье. Неужели познания пернатого языка еще не успели выветриться у него из головы после сна, несмотря на активные взмахи крыльев улетающей прочь ночи?

И словно в подтверждение этих воспоминаний, в самом центре пруда высоко взметнулась и со всего размаху брякнулась о серебряную гладь озера чудо-рыба – зеркальный карп.

– Уже не только люди, но и рыбы хотят научиться летать, как птицы! – удивленно воскликнул Омар. – Если так пойдет, скоро они начнут подражать птицам в их трелях, как им подражает белоликая Прима Дива.

А еще он подумал: «Если рыба в возмущении бьет анальным плавником в натянутую кожу водного барабана, значит, во сне я точно разговаривал с птицей! Но о чем?!»

Не зная, где искать ответ, Омар интуитивно открыл книгу о приключениях Алмаза Великолепного и углубился в чтение.

3

Отпахав за станком, Алмаз Алексеевич по заведенной привычке отправился в пивнушку. Здесь после смены, толкаясь локтями, собирался рабочий люд, чтобы пропустить кружку-другую янтарного напитка. А еще послушать байки других и показать себя. Настоящая ярмарка тщеславия в душной дымной клоаке.

Почти каждый день в пивной Алмаз Алексеевич встречался со своим фронтовым товарищем Рубином Ивановичем и коллегой Яхонтом Яковлевичем. Сегодня к ним присоединился и приехавший на рыбалку племянник Рубина Ивановича – врач и хирург Топаз Аксинитович.

Друзья оккупировали круглый столик, наклонив друг к дружке головы, чтобы в шуме и гаме хоть что-то разобрать из сказанного соседом, – многие годы, проведенные в цеховой шумихе, не могли не сказаться на слухе. Столешница с разводами и зигзагообразными трещинами напоминала секретную военно-стратегическую карту, и порой только по ее отблескам можно было догадаться о направлении разговора.

Пивные кружки, словно гигантские алмазы, играли красными гранями, синими и розовыми. А бывают еще и коричневые диаманты – африканские. Тощая курица, поданная к пиву, по размерам больше напоминала голубя. Глядя в красные, навыкате, налитые уже кровью и хмелем глаза Рубина Ивановича, Алмаз еще раз убедился, что наиболее ценными и равными алмазам считаются рубины красного цвета с легким уклоном в синеву. Этот цвет принято называть «голубиная кровь» (на английском – pigeon’s blood). Даже если поместить мутный рубин в стеклянный сосуд с родниковой водой или молоком, из сосуда будет исходить красноватый цвет, будто это не молоко, а пиво с димедролом. А еще встречаются рубины с полостями, наполненными жидкостью.

– Теперь в школе у нас какой порядок ввели? – делился проблемой Рубин Иванович. – Какое у тебя количество учеников, столько тебе и платить будут. Сами школы на селе закрывают. А еще сократили все надбавки по новой реформе образования. Сократили и так называемых лишних учителей и служащих. В соответствии с количеством учеников не должно быть вахтеров, уборщиц и т. д., потому что иначе не останется места учителям-предметникам. А вообще, учитель по закону теперь – обслуживающий персонал. Многие из них живут в служебных квартирах без дальнейших перспектив, как рабы.

Рубин Иванович, как и Алмаз Алексеевич, лучшие свои силы положил на развитие народного хозяйства. Родом он был из Углича, и его предки украшали монаршие шапки. После школы Рубин Иванович служил на морфлоте, затем воевал помощником капитана. Завершив службу в рубке, молодой Рубин лучшие свои годы отдал родному часовому заводу «Чайка». Рубины, как шутил Иваныч, еще в XVIII веке англичанин Джон Харрисон стал использовать при изготовлении часовых механизмов. Но то в древней Англии, а в Угличе в сентябре 2006 года с часового завода «Чайка» были уволены последние семьсот девятнадцать человек, при этом зарплату им не выплатили. Население Углича продолжило катастрофически сокращаться. Будучи мастером высокой квалификации, Рубин Иванович подался было на чистопольский часовой завод «Восток», который продолжал существовать за счет госзаказа – армейских часов. Но и завод «Восток» вскоре приказал долго жить. По приглашению Алмаза Рубин Иванович перебрался в Изумрудный. Но из-за пенсионного возраста на предприятие его не взяли. Тогда он устроился трудовиком в местную школу. Все рядом с другом лучше, чем одному.

– А в госпитале у нас то же самое, – поддержал разговор Топаз Аксинитович. – В связи с реформой армии закон приняли о том, что на десять тысяч военных полагается один военный врач. Большинство военных докторов – элиту отечественной медицины под нож пустят. Нам морочат мозг каким-то футболом, нано, полицией… А в это время втихаря закрывают дома престарелых, школы, медицинские центры, приюты для домашних животных, и список бесконечен. Как не стыдно.