Ильдар Абузяров - Мутабор Страница 21

– А в госпитале у нас то же самое, – поддержал разговор Топаз Аксинитович. – В связи с реформой армии закон приняли о том, что на десять тысяч военных полагается один военный врач. Большинство военных докторов – элиту отечественной медицины под нож пустят. Нам морочат мозг каким-то футболом, нано, полицией… А в это время втихаря закрывают дома престарелых, школы, медицинские центры, приюты для домашних животных, и список бесконечен. Как не стыдно.

Для Топаза Аксинитовича Алмаз Алексеевич тайком делал инструменты. Микрохирургические скальпели с алмазным лезвием. Ибо алмаз способен рвать не только стекло, но и плоть человеческую. И вообще, в современной хирургии, как и в промышленности, существует мало отраслей, в которых алмазы не используются. Экономический потенциал наиболее развитых государств в значительной мере определяется тем, насколько используются в их экономике алмазы.

Как пояснял Топаз, инструментов ему не хватало. Купили тут в зубоврачебный отдел один агрегат от «Сименса» за двести тысяч евро и весь бюджет госпиталя угрохали. А Топаз Аксинитович, своими глазами видевший бумаги о покупке, потом по служебным делам оказался как-то в офисе «Сименса» и видел точно такой же станок за одиннадцать тысяч евро. Разница в сумме пошла под распил старыми скальпелями.

Наслушавшись стенаний племянника своего товарища, Алмаз Алексеевич втайне от руководства делал и проносил под фуфайкой через проходную свежеиспеченные скальпели. Алмазные гранулы он брал из выбрасываемых отходов производства.

– Скоро нашу Военно-медицинскую академию имени Кирова в центре Питера расформируют, а корпуса госпиталя и лакомый кусок земли продадут под очередной банк или развлекательный центр… – с горечью на губах признался Топаз. – Так что, мужики, придется скоро и мне к вам в Изумрудный перебираться.

– А не будет скоро Изумрудного! – поделился своей новостью Рубин Иванович. – Сокращают его. По мнению чиновников, развивать малые города с населением до ста тысяч человек бесперспективно.

– Как не будет? – посмотрел внимательно на Алмаза Рубин.

– А так и не будет. План хозяев очень прост и бесчеловечен. Если прекратить финансировать школы, больницы, объекты соцкультбыта, дороги в небольших городах, поселках и деревнях, то людям и самим захочется уехать. Запустением они вынуждают людей покинуть насиженные места.

– Да преувеличивает он все, – встрял в разговор Яхонт Яковлевич. – Что ты народ пугаешь! Все у нас еще будет хорошо.

– Это старость Яковлевича, – охладил пыл коллеги Алмаз. – Человек тогда постарел, когда думает, что все у него еще впереди. А когда он думает, что вся жизнь прошла и разбита, как восемнадцатилетние, и жить дальше не стоит и незачем, то, значит, он еще молод. Мне же сегодня четко дали понять, что наш завод перебрасывают в Петербург, а Изумрудный как моногород ликвидируют.

– А людей куда денут? – спросил Топаз Аксинитович.

– Кого куда. Хочешь, на вольные хлеба. А хочешь, в рабочее общежитие в Петербурге. Квартиру-то там не купить, если здесь, в Изумрудном, три таких же продать.

– Значит, грохнуть его надо! – грохнул кружкой о столешницу Рубин.

– Как грохнуть? Кого? – посмотрел внимательно на товарища Яхонт Яковлевич.

– Хозяина Изумрудного завода, Диаманта Демидова! – ничтоже сумняшеся пояснил Рубин. – Чтобы другим неповадно было.

Как только Рубин произнес дерзкие слова о казни олигарха вслух, сердца всех собравшихся вдруг затикали в унисон, и пивная заиграла новыми красками.

– Ты думаешь? А как это сделать? – прижались теснее друг к другу собутыльники.

– Это твердое решение! – уверенно продолжил Иванович. – Потому что кто кроме нас? Мы те, кто воевал, кто умеет постоять за себя и страну, кто держит ногами расходящиеся льдины. Кто, если не мы?

В пивной клоаке царили шум и гам, а друзья за столом уже были объединены новой идеей, разрабатывали план покушения на олигарха. Они, как шестеренки в часовом механизме, прижались друг к другу плечами и локтями, сцепившись глазами, работали в одном порыве и в одном направлении.

Подобно тому, как считающийся оживляющим камнем в Индии рубин исцеляет параличи, избавляет от страхов и тоски, – предложение Рубина Ивановича вернуло утраченные силы и наполнило энергией сердца и души товарищей. У них будто очистилась кровь и прояснились память и ум.

Слова Иваныча, словно короткие иглы рутила, укололи слушателей в сердца и создали так называемый эффект астеризма. Двенадцатилучевые рубиновые звезды озарили своим светом темный подвал пивнушки.

4

Читать дальше Омару не дало высоко взошедшее солнце. Белоснежные страницы слепили. Самое время сделать зарядку для глаз, переводя взгляд из книги в дальние фиги и обратно.

Облокотившись на ствол дерева, Омар наблюдал, как по парковому комплексу ходят нищие и бездомные жители Кашевара, подбирая объедки, бутылки и алюминиевые банки.

Было больно смотреть на этих грязных, опустившихся тварей, гордо именующих себя людьми. Одни животные умеют бить птиц на лету, рассекая когтем грудь жертвы. Другие – нападать из засады, подкарауливая добычу и выжидая своего коронного часа. Третьи, как пантера, бросаются в горло косули или, как утка, ныряют за рыбой в толщу воду. По такому же пути идут лихие грабители и убийцы. Собиратель не может ничего подобного. Он бродит в поисках хоть чего-нибудь полезного. Заглядывает в кусты, разводит заросли травы руками, переворачивает камни. Роется в мусорных урнах и в водорослевых отбросах озера.

Собиратели тихи и слабы. Природа не снабдила их ни особым взрывным нравом, ни жестким характером. Вместо силы духа им даны сообразительность и изворотливость, чтобы вытащить банку из мусорного бака или выловить плывущую тухлую рыбешку.

И он, Омар, как выяснилось, – слабое, безвольное, не способное к решительным действиям ничтожество! Ощущая себя таким ничтожеством, он безвольно наблюдал, как на берег выполз мутный крабик и, забравшись под коренья, выволок оттуда дохлого светляка. Он знал, что крабы – такие же собиратели, как и он. Сколько себя помнил Омар, он занимался собирательством. То спичечные этикетки, то маленькие открытки, а потом и марки. Он и фотографировать стал из желания собирать прекрасные моменты и красивые лица. И вот теперь расплачивается за свою безвольную и жадную натуру.

Словно в насмешку над его страстью, ему перед поездкой дали документы на имя Омара Чилима. А имя, как считают в Кашеваре, во многом определяет судьбу.

5

Насмотревшись на потуги краба, Омар ловким движением схватил его и, освободив от панциря, оторвал голову. Словно собираясь вернуть утерянное «я», Омар засунул членистоногое под маховик своей челюсти.

Затем жующий Омар перевел взгляд на мавзолей Буль-Буля Вали, что расположился на небольшом островке в центре пруда, соединенном с землей косой.

В путеводителе Омар прочел, что когда-то на месте, где стоит усыпальница Буль-Буля Вали, всплыла огромная черепаха. Она-то на своих плечах и подняла со дна озерного истерзанный раками труп святого мученика. И черепаха, и рак, и человек – все питаются тухлятиной. Все с инстинктом собирателя.

«Похоже, стремление искать, классифицировать и коллекционировать идет от инстинктивного следования образу жизни предков», – разглядывал Омар усыпальницу Балык-Малика, которому, по преданию, рыбы и птицы приносили драгоценные камни.

А что бы он делал, приноси они ему всякую хрень? Чилим вспомнил про одного знакомого, который собирал сломанные указки и получал несомненное удовольствие от каждого нового экземпляра. А коллекционеры орхидей, готовые отправляться за предметом своего вожделения на край света в непролазные джунгли? А женщины, выращивающие комнатные цветы? А мужчины, к коим Омар причислял и себя, коллекционирующие женские сердца? А солнцеликие, что не желают выпускать из своих рук власть, получая все новые виды лести и славы?

Солнце. Чем выше оно поднималось, тем жарче становилось Омару. В гостинице в это полуденное время он, принимая душ через каждые полчаса, спасался вентилятором и кондиционером. А здесь, возле воды, создавался паровой эффект, и Омар ощущал себя лягушкой, меняющей кожу, – так расширились его поры и потело горло. Нестерпимо хотелось пить и больше не чувствовать липкость всего тела.

Не выдержав, Омар решил искупаться и ополоснуться в озере, хотя никто из посетителей парка в нем не купался. Омар уже снял рубашку и начал расстегивать штаны, когда на другом берегу появилась девушка, дующая на воду. Волны, подгоняемые ее дыханием, доходили до пальцев ног Омара, передавая сердцу легкую тревогу.

Стремглав бросившись к девушке, Омар не бежал, а летел, как птица, но, к его искреннему сожалению, когда он облетел пруд, девушки уже и след простыл. Только облаком поднимался пар от растревоженной поверхности озера, словно от горячего молока. И бешено на уровне сердца раскачивался фотоаппарат.