Андрей Житков - Супермаркет Страница 21

Парни обошли Евгения Викторовича стороной и приблизились сзади. Один из них сел на скамейку, другой остался за спиной.

— Здрасьте, — поздоровался тот, который уселся на скамейку. Он задрал голову к небу. — Наверное, сегодня дождь будет.

— По прогнозу не обещали, — сказал Евгений Дмитриевич, покосившись на парня.

— Мужик, документики отдай, — просто сказал парень.

Евгений Викторович вздрогнул. Ведь он все время следил за подъездом, как же они его так ловко вычислили?

— Какие еще документики? — спросил он, опуская руку во внутренний карман ветровки.

— Те, что ты на Смоленке у бабы взял.

Тут Евгений Викторович сообразил, что “быки” вовсе не от того мужика, который заходил к нему сорок минут назад — конкуренты. Он глянул на сумку, стоящую между ним и парнем. “Бык” перехватил его взгляд.

— Оно, конечно, можно, только стоить будет, — сказал он.

— Сколько? — поинтересовался парень, глядя в сторону.

— Десять тысяч “баксов”, — тихо сказал Евгений Викторович. — По-моему, это сходная цена для такой вещи.

— Ты что, с дуба рухнул, мужик? — усмехнулся “бык”. — За такие деньги я тебе их сам нарисую.

— Вряд ли, — покачал головой Евгений Викторович. Он отвернулся, плечом прикрывая внутренний карман с “бульдогом”, взвел курок. — Десять тысяч — красная цена.

— А в сумочке у тебя что, мужик? — парень положил руку на дорожную сумку.

— Бельишко. В прачечную ходил, — сказал Евгений Викторович.

— Может, посмотрим? — парень потянулся к “молнии”.

— Не надо! — угрожающе сказал Евгений Викторович, вынимая из кармана “бульдог”, но все еще держа его под полой ветровки. — Учтите, кинуть вам меня не получится и грохнуть тоже. Я — бог, я — царь… Он отодвинул полу, и “бык” увидел направленный на него револьвер. Со стороны прохожим не было видно оружия, потому что от любопытных глаз Евгения Викторовича прикрывала инвалидная коляска. — Убери руку с сумки и вали отсюда. А надумаешь купить бумажки, приходи, я тебе назначу.

— Рисковый ты, мужик! — криво усмехнулся парень.

Второй “бык” за спиной Евгения Викторовича оглянулся, сделал едва заметное движение, и шелковый шнурок сдавил горло седоволосого прежде, чем он успел опомниться. Первый попытался перехватить руку с револьвером. Грохнул выстрел. Прохожие на улице испуганно заозирались, выискивая глазами причину грохота.

Серафима Дмитриевна в машине вздрогнула. Она увидела, что к машине бегут парни, при этом один из них держится за бок и двигается как-то боком. У другого в руках были ее бумаги. Она узнала их издали.

Раненый плюхнулся на заднее сиденье, второй “бык” уселся за руль. Машина тут же с ревом сорвалась с места.

— Мальчики, высадите меня, пожалуйста! — запричитала Серафима, едва не плача.

— Сиди, дура! — прикрикнул на нее парень за рулем. — Держи свою гребаную бухгалтерию! — он сунул ей в руки бумаги. — Ты как там? — встревоженно обратился он к напарнику.

— Ниче-ниче, — отозвался напарник. — Кишки цепануло. Гони, не оглядывайся. Тачку поменять надо.

— Некогда менять! Надо тебя в больничку, пока не вытек весь!

— Накроют, нахрен! “Перехват” введут. Не уйти! — раненый парень тяжело задышал. — Ой, течет, сука! Ты посмотри, какое чмо, со стволом гуляет и с коляской!

— Отгулялся уже, падла!

— Мальчики, отпустите меня! — причитала Серафима Дмитриевна, испуганно глядя то на одного парня, то на другого. Она видела, как на заднем сидении из-под “быка” расплывается большой темное пятно.

— Заткнись! Ты у нас теперь прикрытие! — сказал парень за рулем.

Сергей Моисеев попросил водителя “такси” остановиться в квартале от нужного подъезда. Он выбрался из машины и зашагал в сторону дома Виктора Евгеньевича. Огляделся. Около подъезда не было ни машин, ни подозрительных личностей.

Он поднялся по лестнице на третий этаж, позвонил в дверь. Никто не открывал. Он позвонил еще раз и еще. Припал ухом к деревянной двери. В квартире не раздавалось никаких звуков. Он подождал еще немного, позвонил снова. Стал спускаться по лестнице. Пощупал пачку долларов в кармане. Странно! Может, с матерью гуляет?

Сергей спустился вниз, вышел на улицу и оглянулся. Его внимание привлекли милицейские машины с мигалками, которые были припаркованы у тротуара рядом со входом в сквер. Там собралась довольно большая толпа. Моисеев двинулся туда, уже что-то предчувствуя.

Он пробился через толпу к отцеплению и увидел сидящую в кресле старуху. Она смотрела своим немигающим взглядом. Ее глаза из-за линз очков показались ему огромными. Над ней склонился капитан милиции с планшеткой в руке.

— Как же вы ничего не видели? Вы хоть выстрел слышали? — кричал он старухе.

Сзади, на скамейке, запрокинув голову, сидел Евгений Викторович. На его шее вздулась багровая полоса. Щелкал фотоаппарат, работала видеокамера, под скамейкой на песке валялся “бульдог”. Чуть поодаль старший лейтенант допрашивал двух девиц подросткового возраста. Девицы кивали головами и опасливо косились на труп. Сергей опустил взгляд и увидел пятна крови на асфальте. Он отошел от толпы, следуя по кровавым следам. Недалеко от поребрика следы кончились. Здесь совсем недавно стояла машина. Вот он, смазанный след от протектора, когда она тормозила.

Моисеев побежал к телефону-автомату. Набрал номер.

— Алло, Володя, слушай внимательно! Мужик наш с бумагами умер. Документы завтра уже могут быть в ОБЭПе. Мне на твоих “подельников” наплевать, но я не хочу, чтобы у тебя из-за них были неприятности. Поэтому давай подсуетись. Сам знаешь, что делать.

— Ты ему деньги успел отдать или нет? — спросил Владимир Генрихович.

— Не успел. “Быки” опередили.

— Слава богу, — вздохнула трубка. — А то пропали бы деньги.

— Ну, ты и сквалыга! — рассмеялся Сергей. Он повесил трубку и оглянулся. Старуха все также сидела в кресле, рядом с ней капитан что-то записывал. Моисееву показалось, что старуха на него смотрит. Он отвернулся и торопливо пошел по улице.

“Девятка” подкатила к тротуару. “Бык” оглянулся на своего напарника на заднем сидении. Тот лежал на боку с закрытыми глазами. Пол и сиденье были залиты кровью.

— Эй, Гуня, ты как? — спросил “бык”.

Напарник не ответил. Тогда парень протянул руку, приложил два пальца к шее.

— Все, отвоевался, — вздохнул он.

Серафиму Дмитриевну трясло, и она боялась оглядывать назад.

— Что же теперь будет? — пробормотала она, срывающимся голосом. — В милицию надо…

— Угу, еще в прокуратуру скажи. Значит так, Сима, ты с нами не была, никуда не ездила. Сидела в своей бухгалтерии, кредит с дебетом считала. Поняла, нет?

Серафима Дмитриевна затравленно кивнула.

— Бумаги я лично Евгению Викторовичу отдам, — парень взял у нее документы, — а то ты их в таком состоянии еще раз профукаешь. Видишь, какой с твой бухгалтерией геморрой!

— Как же я без бумаг? — испуганно спросила Серафима Дмитриевна.

— Иди давай, — сказал парень. — Лучше всего — домой. Выпей водки, расслабься. Трахнись с кем-нибудь. В общем, забудь обо всем. А я тут как-нибудь без тебя “разрулюсь”. Надо Гуню похоронить.

— Да-да, — кивнула Серафима Дмитриевна, вылезая из машины. — Забуду. Постараюсь забыть.

Она пошла по улице, втянув голову в плечи. Ей было очень плохо, тошнота подступала к горлу. Серафима Дмитриевна плохо соображала, где она и куда идет.

“Бык” из машины наблюдал за ней.

— Вот ведь паскуда, да! — обратился он к умершему напарнику. — Все беды, Гуня, из-за баб, согласись.

“Сникерсы”и “Марсы”

Заместителю директора супермаркета Евгению Викторовичу спалось обычно плохо. Его не мучили угрызения совести, бессонница или комары, которые залетали из близлежащего парка. Против комаров у зама был “Фумитокс”, против бессонницы — таблетки, против угрызений совести -утешительная фраза: “Все воруют, и ничего…” Спал он плохо, потому что просто отвык от той спокойной жизни, которой живет большая часть работающего населения Москвы и ближнего Подмосковья: звонок будильника, утренний кофе, езда в переполненном транспорте или в машине по забитым дорогам, нормированный рабочий день, а если и ненормированный, то все равно — день, кофе в офисе или бутылка водки на стремянке, перерыв на обед, нетерпеливое ожидание конца рабочего дня, часы, стрелки которых, кажется, замерли на одном месте, поход по магазинам, дети, внуки, мужья, сериалы, разговоры, похмелье… Как он им завидовал, как хотел жить другой, счастливой, жизнью беспечного человека, знающего, что в начале или конце месяца на его стол ляжет конверт с деньгами! Человека, которому не надо принимать ответственные решения, потому что за тебя их уже приняли другие. Человека, в чьей голове не вертятся бесконечные вереницы цифр и названий ассортиментного перечня, не нужных ни уму ни сердцу. Может, эта самая черная зависть и не давала ему спать спокойно? Еще лет пять назад был он абсолютно счастливым человеком, потому что работал на оптовом складе, который закрывался в семь, и редко — в восемь, если очень много машин под загрузку. Закрыл, опечатал, сдал под охрану и гуляй себе смело, как белый человек. Как говорится, не корысти ради… Но жажда обеспеченной, сытой жизни, желание личного рая на Земле заманчивей счастливого спокойствия человека, за которого все решили. Какой он, этот рай? Большая квартира, наполненная вещами, обеспечивающими полный комфорт, большая дача, наполненная вещами, обеспечивающими…, большая машина… На определенном этапе занятий бизнесом всегда появляется естественное желание превратить маленькое в большое, расширить границы жизненного пространства до размеров, которые теперь тебе кажутся естественными, увеличить ареал, пометить территорию… Беспечное спокойствие полуазиата исчезает, суетливое европейское сознание входит в тебя, как нож в масло, потому что ты к этому изначально готов — слишком много вокруг соблазнов, и кайф от того, что можешь позволить себе то, чего не могут другие, больше кайфа от выпитой под настроение бутылки.