Кэрри Гринберг - Темная Прага Страница 21

Она снова засмеялась — только на этот раз грустно и как-то вымученно.

— В вампиров никто не поверит, люди сочтут меня ненормальной и запрут в сумасшедшем доме. Ведь и вы так считаете, да? Или вы предложите мне отправить письмо императору с предложением создать отдел полиции, который будет заниматься уничтожением вампиров?

— И все равно я не понимаю, почему вы действуете в одиночку, ведь это же опасно, — заметил Черник.

— Люди не могут справиться с вампирами, — резко сказала она.

Ее фраза осталась непонятой Карел, сама же она никак не пояснила свою реплику, а лишь продолжила:

— Эти твари обладают чем-то, что можно сравнить с гипнозом. Им ничего не стоит заставить человека действовать так, как хочется вампиру. На моих глазах жертва сама шла к вампиру, подставляла шею и не сопротивлялась, когда тот принимался сосать ее кровь.

Черника передернуло: он вспомнил, как стоял в том переулке, завороженный немигающим взглядом вампира, не было возможности пошевелиться, тогда свои мысли казались чужими… или, наоборот, чужие — своими?

Но то были чувства. Голос же разума вопрошал:

— И как же вам удается противостоять вампирам, если их силы столь велики?

Собеседница ушла от ответа полюбившимся ей способом — промолчала, будто Черник не задавал вопроса.

— Инспектор, это все, что вы хотели знать? Если так, то позвольте мне идти. Как видите, я была честна с вами и рассказала вам все. Остальное вас не касается. Будьте благоразумны и держите все, что узнали, при себе. И не вмешивайтесь, это не принесет вам добра.

Она оставила Карела одного со страшными мыслями, роящимися в голове. Инспектор не попытался удержать ее, потому что знал, что в случае надобности он всегда сможет найти ее. А пока надо было свыкнуться с мыслью, что мир не так реален, каким представлялся ему ранее, и происходящие в нем события не всегда можно объяснить обычной логикой.

Ева, которая впервые поведала человеку о деле всей своей жизни, надеялась, что инспектор забудет все, что видел и слышал в ту весеннюю ночь, хотя в глубине души испытывала необходимость поделиться с кем-нибудь тем кошмаром, в который была погружена всю свою жизнь — вот уже семьдесят лет. Люди столько не живут, однако на протяжении всей истории мечтают продлить свою молодость; Еве же такая возможность была дана по рождению, и больше всего на свете она мечтала жить, как обычный человек.

Она не сказала Чернику ни слова о том, кем является, и почему видит своим долгом уничтожать вампиров — если не всех, то как можно больше. Ей было слишком тяжело возвращаться к больной теме, которую она, наверное, никогда ни с кем не сможет обсудить.

Карелу также следовало забыть свою ночную собеседницу, рассказавшую ужасную, неправдоподобную историю, списать ее на игру больного воображения — своего или Евы, не важно. Но тот вечер никак не выходил из его головы. Он помнил ужас в глазах несчастной торговки и не мог позволить, чтобы подобное повторилось вновь. Кем бы ни был тот монстр — убийца остается убийцей. И Карел Черник должен разобраться в этом деле и отправить злоумышленника в тюрьму, где ему и место.

Наверняка, узнав о его способах, охотница сочла бы кощунством использовать обычные детективные методы в поисках вампира, однако для Черника они были единственно приемлемыми. Сопоставив немногочисленные свидетельские показания и проанализировав ситуацию, он сидел в теплом, хоть и совершено неуютном, кабинете в полицейском отделе, уткнувшись в документы и пытаясь найти зацепку.

Впоследствии охотница не раз оценит его способы ведения дела: даже вампиры, наученные горьким многовековым опытом, не были готовы к такому «унизительному» способу охоты на них, когда их приравнивали к обычным преступникам и использовали те же средства. Это было нечестно… Но действенно!

Подойдя к дому N15 по Темпловой улице и остановившись возле парадного входа, Карел еще раз критически его осмотрел. Это было одно из мест, где предположительно мог скрываться преступник. Дом был старый, однако не выглядел так, как подобает вампирскому жилищу. Вампирам полагалось жить в средневековых замках-крепостях в горах где-нибудь на востоке: в Галиции, Буковине или Трансильвании, и наводить страх на окрестные деревни. К тому же сейчас было ранее утро, солнце неуверенно пробивалось сквозь облака — совсем не вампирское время.

Это лирические рассуждение прекратились, когда утренний воздух разорвал выстрел, прогремевший на уровне второго этажа дома. Забыв на время про вампиров и прочую нечисть и вернувшись к своим профессиональным обязанностям, Карел бросился наверх, благо дверь была не заперта.

Искать стрелявшего не понадобилось. Он, вернее, она, стояла возле настежь открытой двери в одной из комнат спиной к Чернику, и тот узнал свою недавнюю знакомую — Еву. Она сжимала в руке уже виденный Карелом пистолет и смотрела на свою жертву. Тот самый убийца. Маньяк, преступник… вампир? Кем бы он не был, сейчас он, бесспорно, был мертв. Вряд ли человек (или вампир, или кто он там) может оставаться живым после того, как из его тела вытекло столько крови. Карел привык видеть ужасы убийств, и трупы не могли его напугать, однако от такого количества крови, которая быстро впитывалась в бывший до этого серым ковер, становилось не по себе.

— Это чужая кровь, — произнесла Ева.

Она обернулась к инспектору, улыбаясь. Так могут улыбаться женщины, получившие предложение руки, сердца, счета в швейцарском банке и дворянского титула. Она же улыбалась, глядя на творение рук своих.

— Вы убили его, — констатировал инспектор.

— Нет, еще не все, вы можете мне помочь…

— Вы меня не поняли, Ева. Я сказал, что вы убили его — и это преступление. Даже если он сам был убийцей, его следовало судить по закону, а не устраивать самосуд. Меру наказания назначаете не вы, а австрийские власти.

— Инспектор, отступите, наконец, от буквы закона, и посмотрите сюда! — раздосадовано воскликнула Ева.

Брезгливо ступая по ковру, стараясь не испачкать ботинки в крови, она нагнулась над трупом и развернула его лицо, чтобы и инспектор мог увидеть…

Черник не шелохнулся, но вся пища съеденная за день сделала кульбит в его желудке, желая выйти наружу. Карел сдержал рвотный позыв, продолжая разглядывать лицо преступника, то есть то, что от него осталось. Бывшая белоснежная кожа с тонкими прожилками вен полностью выгорела, открыв кроваво-красные мышцы и кости. Глаз не было, нос запал, а на месте губ были желтоватые зубы и два удивительно длинных и заостренных клыков.

Черник приходилось видеть жертв пожаров, и это всегда было для него тяжелым и страшным зрелищем. Но такого ему еще никогда не приходилось наблюдать. Человек (или же все-таки не человек?) был цел… кроме лица, превратившегося в кровавое месиво, на которое падал свет из окна. Сегодня не было дождя. Небо было не таким серым и изредка пропускало едва ощутимые солнечные лучи.

Карел не успел опомниться, как Ева достала из заботливо припасенной сумки какую-то деревяшку (память услужливо подсказала, что это, скорее всего, кол из какой-нибудь особой породы дерева, по преданию убивающей вампира) и молоток. С таким набором в руках она была похожа на плотника, и это было бы комично, если бы не было так жутко и неправдоподобно.

— Значит, вы мне не верите? — с непонятной Карелу торжественностью произнесла она.

Но еще более непонятной была самодовольная улыбка, играющая на ее губах.

Она занесла свое оружие и… дальше произошло то, во что при других обстоятельствах Карел бы не поверил. Труп превратился в пепел в тот момент, когда кол вошел в бездыханную грудь. Все.

— Что… что вы сделали? Как?..

Ева тем временем с деловым видом убрала пистолет, аккуратно вытерла испачканный в кол и убрала обратно в сумку.

— Вампиры и вправду существуют, и я пытаюсь изменить этот факт. Во всяком случае, прикладываю все свои усилия. Вот как сейчас, — она указала на то, что еще несколько минут назад было относительно живым.

Она направилась прочь из комнаты, увлекая Черника за собой.

— Пойдемте отсюда, инспектор, незачем здесь больше задерживаться, дело сделано, и Иштван мертв.

— Иштван? — переспросил инспектор.

— Что вас удивляет? Так его звали, когда он был человеком. Это было около пятидесяти лет назад, если мне не изменяет память. Уж не знаю, можно ли называть упырей теми именами, которыми их крестили…

— Почему же нет?

— Я не думаю, что в них осталось хоть что-то человеческое, — раздраженно ответила Ева. — В любом случае это уже не тот Иштван, с которым я познакомилась когда-то в Пеште.

— Если он уже пятьдесят лет как вампир, то сколько же лет вам? — поинтересовался Черник, забыв, что женщинам не следует задавать такие вопросы.