Александр Горохов - Приговоренный к власти Страница 22

Он сидел у стола и неторопливо пил чай из термоса. При появлении Лешки выпроводил на улицу своих помощников и предложил:

— Садись, Ковригин. Чаю не хочешь?

— Нет, спасибо. — Лешка сел на табуретку.

— Кефир небось привык на ночь пить? Мама в постель подавала?

День был такой длинный и Лешка так переволновался и устал, что забыл и про субординацию, и просто про вежливость. Ответил грубо:

— Да, подавала кефир. А утром приносила в койку кофе. Завидно, что ли? Кефир на ночь полезней, чем водка.

— То-то и оно… Все вы интеллигенты такие. А я у себя в деревне на ночь картошку с салом наворачивал. Вечером только и объедаловка у рабочей семьи, днем, как вентилятор, на работе крутишься. Так что и набивали брюхо перед сном, вредно для здоровья, точно?

— Не знаю, — Лешка почувствовал себя неловко. — Театральные актеры тоже в основном на ночь едят. Это профессиональное, спектакль кончается, и они едят. Дома или в ресторане.

— Видишь, с какими ты компаниями общение имел! — не скрывая зависти, сказал Охлопьев. — Актеры, режиссеры! Небось в Москве только среди них и крутился? — Он поставил стакан с чаем на стол и спросил, усмехнувшись. — А может, ты после всех своих сегодняшних подвигов выпить хочешь? Водочки?

Лешка опешил. Что-то в этом предложении было подозрительное и даже опасное. В лучшем случае лейтенант пытался наладить дружеский контакт, да зачем он ему?

— Да нет, как-то не хочется.

— Сегодня тебе можно. Чуть-чуть. — Охлопьев полез в свой большой кожаный портфель и вытащил плоскую ополовиненную фляжку. — Сегодня ты герой, и, я думаю, сегодня ты свою жизнь, свою судьбу решил прочно и навсегда. Большую дорогу себе открыл. И теперь, если дураком не будешь, жизнь твоя гладко вперед покатится.

Он плеснул по глотку водки в два стакана, упрятал фляжку и предложил:

— Давай. Будем здоровы. За наши удачи.

Лешка взял стакан и выпил — бояться было нечего, пусть лейтенант боится, он на дежурстве. Охлопьев уже разломил бутерброд с колбасой и половину подал Лешке, спросил с неожиданной веселостью:

— Ну, а по честному, как на духу доложи: кто из вас кого спас? Генерал тебя или ты генерала?

Лешка помолчал, прожевывая бутерброд:

— Да как вам сказать, товарищ лейтенант…

— Вне службы называй меня Виктором… Давай, сознавайся.

— А не в чем сознаваться! — не пожелал принять предлагаемой дружбы Лешка.

— Хи-итрый ты, змееныш! — с наслаждением протянул Охлопьев. — Весьма, я бы сказал, хитрый. Но ведь я твою игру раскусил. Я тебя до пупа расколол! И чтоб ты мне больше не врал, а за близкого своего друга держал, я тебе скажу. Я все видел! Я по левому флангу из реки вылез, на бугор вскочил и смотрел. Генерал твой, он же поддатый был крепко, на моих глазах первым в воду полетел. А ты поначалу вроде как бы растерялся. А потом оружие на мостки положил и следом за генералом сиганул! Вот как дело-то было! А я… А я, черт побери, не успел! Я же как бешеный по берегу бежал! Никогда так не бегал, сердце из горла чуть не выпрыгнуло, вот как я бежал! Но не успел. Потому что это час твоей большой удачи был, а не моей.

Лешка тупо жевал хлеб и смотрел на свои сапоги, словно вопрос решал: чистить или не чистить?

— Но на спасение генерала наплевать, Леха, — неторопливо продолжал Охлопьев. — Главное — ты другой лихой финт выкинул! Вот до этого я бы не додумался! Сознайся, зачем ты сказал, что генерал тебя спас? По какому тонкому умыслу?

Лешка тяжело вздохнул:

— Мне и самому объяснить трудно. Понимаете, стоит командующий, а генерал в крови, мокрый, хмель-то из него вылетел, но все равно получается, что пьяным тонул, а солдат его спас. Жалко мне стало генерала. И стыдно как-то, неловко. Я как следует объяснить этого не могу. Я с детства не могу смотреть, когда на моих глазах люди попадают в унизительное, отвратительное положение.

— Точно? — глаза у лейтенанта были недоверчивые, подозрительные, ревнивые. — Точно, Ковригин? Не врешь?

— Зачем мне врать?

— Это правильно. Мне врать — для тебя неразумно. Потому как я думаю, мы теперь надолго с тобой будем одной веревочкой повязаны. Ведь только трое знают правду: генерал, ты да я. По тому, как ты командующему это дело представил, получается — очень дальний прицел и расчет! Молодец!

— Да не было у меня никакого расчета! — взмолился Лешка.

— Значит, теперь нам с тобой этот расчет обмозговать надо! Такой шанс терять нельзя!

— Какой шанс? — вовсе ошалел Лешка.

— Да ты же на крючок поймал генерала, неужели не понимаешь? На этот крючок можно ма-аленькую удачку вытянуть, а можно все свое счастье перспективной жизни построить! Ты ж теперь для него как сын родной! Ты судьбоносную удачу обрел!

— Да какая там к черту удача! — разозлился Лешка. — Я ли спас генерала, он ли меня, ну и что?

— Армии ты не знаешь, — тихо и серьезно сказал Охлопьев. — Почти полный срок отслужил, а не знаешь! Или, может, и знаешь, да как солдат. Я тебе поясню. Генерал Топорков в округе самый молодой генерал. Министром обороны кончит, потому что кто-то очень могучий из Москвы его в спину толкает, то есть поддерживает. Рука мохнатая! Кто — лучше тебе пока не знать! Но попомни — Топорков кончит министром обороны. А то еще и каким-нибудь международным штабом командовать будет. Понял наконец свою перспективу?

— Нет, — соврал Лешка, потому что всю позицию своего лейтенанта он прекрасно понимал еще до того, как тот рот открыл.

— Дурак ты! — грубо огорчился Охлопьев. — Ну, что бы ты на том мосту еще с минутку поторчал, пока я добегу?! Я же, как тигр, мчался генерала спасать! Меня никакой чемпион догнать не мог!.. Обездолил ты меня, Ковригин! Мой шанс удачи себе оторвал, мой! И теперь потому именно тебе за мою будущую судьбу ответ нести.

— Отвечать-то я готов, только не понимаю, как я вас обездолить мог?

— Да вот уж так. Помимо всего прочего у генерала Топоркова и дочь двадцати лет на выданье есть. Много об этом у нас в бильярдной Дома офицеров судачат. Правда, с каким-то дефектом девица, то ли косая, то ли горбатая — никто как следует не видал. Мамаша с папашей ее от офицерства прячут.

— Товарищ лейтенант! — взмолился Лешка. — День у меня сегодня суматошный! Да еще и выпили… Разрешите я в батарею спать пойду?

— Тебе бы только спать. Сиди — последнее тебе скажу. Когда у генерала в гостях будешь — про своего командира и друга лейтенанта Охлопьева не забывай! Игру веди тонкую, аккуратную.

— Так он и позовет меня в гости! — засмеялся Лешка.

— Позовет. И водкой поить будет, как у нас в армии за такие дела принято. Ты ему не только жизнь спас, но авторитет и достоинство его сохранил. Еще у тебя неясности есть?

Лешка на миг призадумался:

— Вот какое дело… Следователь Лабоданов обещал мне всякие блага, если я в вещи Мосла, в китель или в кровать подкину всякие там крестики, иконки и прочее, чтоб Мосол религиозным получился.

— Не лезь в это дело! — трезво и быстро проговорил Охлопьев. — Ни под каким видом не лезь! Темное это дело — смерть Мосла. Очень темное, страшное и не солдатское. Я бы сказал, даже и не офицерское дело, а генеральское, вот так.

— Так ведь записку Остап оставил, где все ясно! — вытаращил глаза Лешка.

— Ни хрена не ясно! — отчеканил Охлопьев. — Было бы там все ясно, этот следователь вокруг тебя бы не увивался! Остап Мосол два года никого меньше полковников не возил! А такую глупую записку, как его, по пьянке любой напишет. Везде говори — ничего не таешь о Мосле. А что касается техники его смерти, так тоже не забывай, что в ста шагах от нас — часть спецназа стоит. А эти ангелочки очень хорошо и знают, и умеют так человека убрать, чтоб комар носа не подточил. Кончай об этом. Наша с тобой задача ясная, у нас, как говорит Михаил Горбачев, «процесс пошел», а на смерть Мосла — чихай, если своим здоровьем дорожишь. Хлебни еще чуток и вались в койку.

Этот прекрасный приказ удалось выполнить лишь наполовину. Хлебнуть-то Лешка хлебнул, но до койки не добрался: вызвали его в ленинскую комнату, где капитан. Лабоданов в одиночку смотрел телевизор — уже дали отбой, положено отдыхать.

— Ну, Ковригин, как я помню, положение твое в армии изменилось или на днях изменится, так что мы с тобой не договоримся?

Лешка приложил все усилия к тому, чтоб выглядеть потрезвее, и бодро ответил:

— Так точно, товарищ капитан. Провокатором быть не желаю!

— Понятно, уже метишь в высокие сферы? Молодец, далеко пойдешь. Желаю успеха, ну, о разговоре нашем — забудь. Для собственной же пользы. — Он усмехнулся. — А я, к примеру, забуду доложить, что ты сейчас уже изрядно выпил. Марш в койку!

Через минуту Лешка укрылся одеялом, и едва через пустыню зашагал первый верблюд, как он тут же уснул — второго верблюда не понадобилось.

Лейтенант Охлопьев оказался в своих предсказаниях прав, как старая цыганка, заглядывающая в будущее клиента.