Антон Леонтьев - Часовня погубленных душ Страница 22

Такого позорища бабушка своей невестке простить не могла. Да и не хотела. Она всегда считала, что «эта» не пара ее трудолюбивому и старательному Стасику, которому уже и невесту присмотрела – тихоню и красавицу, а сын взял да и влюбился в вульгарную бабищу.

Посему бабушка забрала внучку к себе. Затем добилась, чтобы невестку лишили родительских прав – к тому времени мать уже потеряла работу на обувной фабрике, потому что постоянно являлась пьяной и употребляла горячительные напитки во время смены, склоняя к тому же и других. Так и началась жизнь бабушки и внучки в однокомнатной квартире в самом центре Заволжска.

В школе все прекрасно знали о семейных обстоятельствах Кати, и если учителя относились к ней с сочувствием, то одноклассники были безжалостны. Ее мать давно превратилась в городскую достопримечательность – наподобие одетой и зимой, и летом во все черное Ведьмы, которая со своей тележкой шлялась по Заволжску, собирая колдовские травы и коренья. Только Ведьма была личностью хоть и колоритной, но безобидной, а вот мать Кати – совершенно иное дело: ее множество раз видели валявшейся в совершенно пьяном виде в парке или около водочного магазина.

Кто-то распространил по школе гадкий слушок, мол, мать Кати за бутылку готова на все, в том числе и продать свое тело желающим, и парни из старших классов, гогоча, заявляли Кате в лицо, что ставили ее мамаше чекушку, и та за это соглашалась… Затем шли такие мерзкие и гадкие вещи, от которых вяли уши даже у самых отпетых хулиганов. В подобных случаях Катя бросалась на обидчиков с кулаками, но справиться с целой бандой она, конечно же, была не в состоянии. Драться с ней мальчишки считали ниже своего достоинства, поэтому просто пихали ее в грязь и плевали в лицо, что было гораздо обиднее и страшнее любых побоев.

Скоро Катю уже не звали иначе, как «дочкой алкашки» и «отпрыском шлюхи». Все усугубляло то, что девочка была одной из лучших учениц в классе, и многие бесились – вот странно, мать ее закладывает за воротник, меняет мужиков каждую неделю, Катя живет с сумасшедшей бабкой и каким-то образом умудряется добиваться таких успехов! К тому же Катя не давала никому списывать, невзирая на просьбы, мольбы и угрозы. Никому, кроме Оли.

Сначала Оля тоже была одной из тех, что издевались над Катей и дразнили ее. С ней-то она и сцепилась на пустыре. Девчонки катались по грязи, мутузя друг друга, вырывая волосы, расцарапывая физиономии. А потом от бабушки Катя узнала, что у Оли семейная ситуация не лучше, чем у нее самой, у нее не мать пила, как в случае с Катей, а алкоголиком был отец. Вскоре мужчину отправили на излечение в психиатрическую больницу, и над этим в школе, конечно же, не издевался только ленивый, дразня Олю «дочкой психа» и предлагая ей отнести передачку своему папаше в палату для буйнопомешанных (отец девочки, оказывается, страдал также каким-то тяжелым психическим заболеванием).

О Кате быстро забыли, переключившись на новую жертву – на Олю. Все, кто раньше издевался над Катей и ее матерью, поливали теперь грязью Олю и ее отца. Тогда-то Катя и почувствовала симпатию к боевитой девчонке с растрепанными рыжими волосами и вечно раскорябанными коленками, которая больше походила на сорванца-мальчишку.

Однажды, когда после окончания занятий около школы собралась целая гоп-компания, преследовавшая Олю, швырявшая ей в спину щебенку и комки глины, Катя вступилась за нее. Вместе они дали отпор обидчикам, обратив их в бегство. С того момента и началась их дружба.

Их вскоре оставили в покое, называя «двумя идиотками», побаиваясь напора и темперамента двух девчонок. Даже парни из старших классов прекратили издеваться над ними после того, как Катя с Олей набросились, словно дикие кошки, на Серегу Жирняка, предводителя школьной шпаны, и знатно отделали на глазах его «шестерок». Тот потом неделю не показывался в школе, а когда все же появился, его блинообразную физиономию украшал небывалый фингал. Он поклялся, что девчонки за это поплатятся, на что Оля заявила: если хочет еще раз получить по морде, то всегда пожалуйста, может обращаться к ним в любое время дня и ночи.

А затем школьная шпана нашла себе новую жертву, и об Оле с Катей забыли. Вернее, их обходили стороной – общаться с ними считалось зазорным.

Но девочкам и не требовались друзья, им было достаточно того, что они нашли друг друга. Катя узнала, что Оля очень переживает за своего отца, которого любит до безумия. Мать Оли развелась со своим супругом и вторично вышла замуж. Отчим Оли, прапорщик, человек жестокий, с тяжелой рукой и суровым нравом, практически каждый день бил падчерицу, причем мать за нее не вступалась, считая, что баловнице-дочери нужна хорошая трепка, чтобы она не выросла такой же, как ее никчемный папаша.

Но хуже всего было то, что у Оли появился младший братишка, Антошка. Родители души в нем не чаяли, называя «ангелочком» и «солнышком», в то время как Оля в лучшем случае удостаивалась таких фраз, как «дура набитая» и «сопливая вонючка». Оля утверждала, что ненавидит Антошку, но Катя знала: своего младшего братишку подруга на самом деле нежно любит. Хотя, конечно, Оля никогда бы не призналась в этом.

А потом в городе начались убийства. И быстро-быстро по Заволжску поползли слухи, в которых убийцу прозвали дядей Крюком, потому что, как установила милиция, искавшая, но никак не способная поймать маньяка, тот протыкает тело жертв стальным крюком. А еще он отрезает головы, которые уносит с собой. Что этот зверь делает с головами, никто не знал, однако у каждого была своя версия. Кто-то считал, что продает человеческое мясо на базаре. Кто-то уверял, что дядя Крюк – исчадие ада, причем не в переносном, а самом что ни на есть прямом смысле, то есть он – посланец преисподней, своего рода демон, который питается человеческими мозгами, дабы жить вечно. А другие шептались, что дядя Крюк – английский маньяк Джек Потрошитель, давным-давно убивавший в Лондоне женщин легкого поведения и переехавший теперь в Советский Союз.

– Вот ерунда-то! – заявляла Катя. – Джек Потрошитель убивал в 1888 году и давно умер! А если даже и не умер, то ему сейчас больше ста лет! В таком возрасте никто на убийства не способен!

В свободное время подружки обычно прогуливались по городскому парку, или отправлялись на дикий пляж на берег Волги, или совершали вылазки за город. Вот и в тот день (был конец марта) они шлялись после уроков по улицам Заволжска. Вообще-то Оля должна была забрать из школы своего младшего братишку, однако она заявила, что тот уже взрослый, во второй класс ходит и сам до дома добежит, тем более что от школы до него всего два квартала.

– Но ведь дядя Крюк, говорят, питается человеческими мозгами! – возразила тогда Оля. – И поэтому не стареет ни на день, оставаясь вечно молодым. Может, и правда он – Джек Потрошитель и к нам теперь пожаловал?

– Ерунда! – отрезала Катя. – Если кто до ста лет и больше живет, так вовсе не в Англии и не у нас, а на Кавказе!

– Только представь себе – старичок с большими седыми усами и палочкой является убийцей… – Оля хмыкнула.

А Катя, представив, расхохоталась. Картина получалась забавная и в то же время невероятная.

– Вот и я о том же! – задорно воскликнула Оля. – Знаешь, в нашем доме милиционер живет, Михаил Федорович, и мой отчим…

Оля запнулась. Отчим настаивал на том, чтобы она называла его «папой», а девочка отчаянно сопротивлялась, считая, что у нее только один отец – настоящий, тот самый, что все еще находился на излечении в психиатрической больнице. Поэтому величала отчима на «вы» и по имени-отчеству, отчего тот окончательно зверел и, беря широкий ремень из свиной кожи с массивной пряжкой, принимался хлестать падчерицу. Но девочка не сдавалась и продолжала «выкать» отчиму и титуловать его «Геннадием Ивановичем».

– Так вот, Геннадий Иваныч как-то говорил с Михаилом Федоровичем, и тот по секрету сообщил ему, что следствие уверено – дядя Крюк является жителем нашего Заволжска.

– Да ты что! – ахнула Катя. А Оля, подмигнув подруге, продолжила:

– И еще, что дядя Крюк, скорее всего, человек незаметный, не вызывающий подозрений. Не надо искать кого-то страшного, похожего на Карабаса-Барабаса. Наверняка убийца выглядит как обычный советский гражданин. Михаил Федорович сказал, что он… как же это… слово такое заковыристое… что он мимо… мима… миникрирует…

– Мимикрирует, – поправила подругу отличница Катя. И Оля, вечная троечница, махнув рукой с короткими грязными ногтями, поддакнула:

– Во-во! Мимикрирует под невинного обывателя. И поэтому поймать дядю Крюка ой как сложно!

– А как ты думаешь, зачем он головы отрезает и уносит? – спросила, замирая от ужаса, Катя. Этот вопрос занимал ее уже давно.

Оля, подумав немного, важно ответила:

– Думаю, дядя Крюк их просто собирает, как некоторые собирают марки, монеты или засушенных бабочек. Ведь в мире полно психов! Вот мой папка…