Ильдар Абузяров - Мутабор Страница 22

6

«Надо было рвануть к ней прямиком через озеро!» – сокрушался Омар, понимая, что инстинкт человека, остерегающегося водной глади, не так-то просто преодолеть.

Однако не бывает худа без добра. Резко остановив свой полет, Омар камнем приземлился в собственный сон и вспомнил, о чем его умоляла птица. Она просила заступиться за своих птенцов, еще не вылупившихся из яиц. За зародышей розовых скворцов, желтковая масса которых идет на смазку голосовых связок одной оперной певицы. А белковая – на кремовую маску для ее белоснежной кожи.

Второй раз за утро Омару пришлось вспомнить Диву. Безусловно, это она ультразвуком своего божественного голоса прервала полет черных дроздов, и это она питает свои связки зародышами розовых скворцов. Яйца птиц в гнездовьях окрестных гор для Примы собирает ее черный слуга с розовыми ладонями. Закир так искусно и ловко карабкается по скалам и деревьям, что его умение уже грозит популяции целого вида. И вот птицы решили обратиться к Омару как к работнику благотворительного «зеленого» фонда по защите природы – с просьбой избавить мир от злой женщины, которая черной завистью завидует их умению петь.

«О, Прима, – вздохнул Омар, – как ты можешь быть столь жестока к большеротым пташкам? Даже не верится, что в твоей груди рождаются звуки, услышав которые ни один человек не в состоянии избежать прилива любовных чувств к окружающему миру.

Интересно, откуда исходит этот волшебный тембр: из недр пышного тела или от внутренних стенок раковины розовой гортани? – Начав грезить о Приме, Омар уже не мог остановить полет своих фантазий. – Ведь ее горло – словно пещера в глиняном обрыве, которую выкапывают зимородки и ласточки для разведения потомства. И яйца она принимает внутрь регулярно, чтобы из нутра вылуплялись звуки столь совершенные и завораживающие…»

Так он промечтал до часа назначенной аудиенции, потому что сладкие греховные мысли навалились на Омара скопом. И потом, он все еще надеялся, что черная полоса рано или поздно должна будет смениться белыми простынями, и, возможно, уже сегодня он заберется в теплое гнездышко Дивы, утепленное нежными мягкими перьями перины, шелковистым волосом и нитью.

7

«А если черная полоса не прошла, быть мне скрученным черными руками слуги Дивы», – заключил Омар, когда Закир приоткрыл перед ним массивные створки железных ворот, словно играючи распахнул легкое пластиковое окно. Играючи в том числе и мускулами. По его прыти и не скажешь, что он евнух. После, характеризуя слугу, Дива заметит, что основное достоинство Закира не в силе рук и ног, а в их ловкости. Ни один вор не сможет забраться на стену так же стремительно, как Закир, а значит, не сможет ускользнуть с украденным, ведь Закир учился технике лазанья по деревьям и скалам у обезьян. Он был лучшим в своем племени охотником на птичьи головы.

Впрочем, молчаливый верзила Закир встретил Омара у порога с подобающим человеческим уважением, склонив голову и прижав руку к груди, а затем проводил гостя внутрь дома.

«Этому он уж наверняка научился в Кашеваре», – решил Омар, разглядывая огромный дубовый стол, украшенный свечками-фонтанами со стекающим фиолетовым воском, что находился в центре миртового дворика.

Посуда – отполированное до лунного блеска серебро и отлитый из стеклянного шара солнца фарфор – состязалась в роскоши сияния на нежных барханах скатерти и салфеток.

Не успел Омар восхититься европейской изысканной сервировкой, как появилась и Дива в длинном роскошном вечернем платье. Вначале Прима Дива слегка наступала на его подол носками туфель, делая декольте еще более головокружительным, а походку в прямом смысле сногсшибательной.

Звон каблуков был настолько высок, что Омар представил себе туфли на тончайшей шпильке. Казалось, Прима на цыпочках подкрадывается к дыням и арбузам, рядами выложенным на паркете. Она высоко поднимала ногу и выкидывала длинный носок вперед, словно перешагивая крупные плоды. Чтобы не упасть, Диве приходилось время от времени приподнимать подол и оголять щиколотки.

8

Может быть, из-за столь откровенного наряда разговор вначале не заладился. Диве было неудобно, а Омару стыдно. Впрочем, Прима на правах хозяйки первая взяла в руки вилку и ножик и начала потрошить поданную птицу, параллельно расспрашивая Омара о впечатлениях от поездки, мол, как ему, путешественнику и ценителю, показался их провинциальный Кашевар.

Омар отвечал односложными фразами. Рассказывать о своей печальной участи он считал излишним. Гораздо более подходящим в данной ситуации было делать комплименты. И Омар на них не скупился, услаждая уши певицы, в которых красовались две вызывающие по величине и красоте жемчужные сережки, словно две двойняшки-близняшки: Дурри-Меншуре (рассыпчатый жемчуг) и Дурри-Масфуфе (собранный жемчуг).

«Одна обладала взбалмошным характером, а другая была влюблена в принца Бирюза», – вспомнил Омар книгу, уже не понимая, что он здесь делает и зачем он настоял на этой аудиенции, так ему было неловко от всей роскоши, окружавшей их.

Но тут Дива, свернув с тропинки ничего не обязывающего разговора, сделала первый неожиданный шаг навстречу откровенности, нагнувшись к гостю настолько, что из лифа платья показались витые гнезда на вершинах сопок.

Засмущавшись, Омар опустил взгляд на паркет, где между грядками бахчевых притаились царственные львы.

– Вы должны мне помочь, – прошептала она волнительным голосом, приблизив свои губы так близко, что они загородили прекрасный пейзаж.

– Я? – удивился Омар, все еще разглядывая дыни и арбузы на паркете.

– Да! Вы человек в этом городе новый. Приехали совсем недавно. Наша встреча носила случайный характер. Так что вы единственный из моих поклонников, на кого я могу положиться.

9

Она не говорила, а пела, как птица, и ее голос выходил за пределы человеческого слуха настолько, что его слышали даже рыбы. По крайней мере, сердце Омара в предчувствии страшного потрясения рыбкой затрепетало в протоках крови.

– Да? – еще раз удивился Омар. – Вы правда так считаете?

– Все дело в том, что… – продолжила Дива. – …мне кажется, как это ни глупо звучит на первый взгляд, что меня хотят убить!

«Как странно, – подумал Омар, – меня тоже». Но даже сходство ситуаций не могло приглушить удивления гостя:

– Убить вас? За что?

– Не за что, а почему. Это длинная история. Когда-нибудь я расскажу ее вам. А сейчас вы должны поверить мне на слово и попытаться помочь.

– С превеликим удовольствием, – поспешил заверить в своей преданности прекрасную Диву гость, но Прима, опережая Омара, прижала палец к губам – мол, тсс, времени мало.

– Сейчас к нам присоединится один очень уважаемый и влиятельный человек. Я вас прошу: внимательно следите за ним и запоминайте, если вам вдруг что-нибудь покажется странным… Мне очень важно знать его истинное, не наигранное отношение ко мне. А для этого необходим свежий взгляд не ангажированного человека, – пропела Дива, делая упор на словах «уважаемый», «не наигранное» и «ангажированного».

«Она берет свой божественный голос прямо из глубин морских. Путь ее голоса проложен тройкой морских коньков, они тащат его в три разные стороны – октавы», – подумал Омар, когда утихла вибрация его сердца и фужеров.

10

Памятуя о сегодняшнем сне – а вдруг это розовый скворец? – к птице Омар не прикоснулся, хотя и был ужасно голоден.

А Дива знай себе орудовала приборами, расщепляя розовое мясо на тонкие волокна. Она заглатывала кусочек за кусочком, запивая плоть красным вином. Глядя на Диву, Омар видел, как двигаются не только ее жемчужные зубы, но и жемчужные сережки.

«Из этих волокон мяса можно было бы сплести нить для охотников за Минотаврами и протянуть ее до лабиринтов Петербурга, она бы помогла мне, как нить Ариадны, выбраться из Кашевара», – забавлял себя Омар, пытаясь подавить приступ слюноотделения и скрыть свое явное неудовольствие, что на их интимный, как можно было рассчитывать, ужин приглашен еще один гость.

Не успел Омар справиться с собой, как слуга Закир возвестил о появлении еще одной персоны.

– Ваш верный друг, сударыня, – представил он его на восточный манер, в то время как из-за спины Омара уже показалась благородная бородка гостя в стиле Генриха IV, – и ваш мудрый учитель собственной персоной.

– Проходите, проходите, – встала навстречу другу и учителю донна Прима. В эту минуту – вот оно, западное коварство – она протянула руку для поцелуя. – Проходите, наидражайший Гураб-ходжа!

Поняв, что гостем номер два оказался не кто иной, как преследователь гостя номер один, Омар-бей поперхнулся собственным страхом. В придачу он чуть было не упал со стула – но его выручила вилка-трезубец, схватив которую Омар быстренько пригвоздил неистово дрожащий на тарелке лист салата, – так тряслись его колени, – а заодно и пригвоздился сам.