Умереть красиво - Питер Джеймс Страница 22

Том вырулил на главную дорогу и на подъезде к кольцевой развязке завертел головой в поисках указателя на Лондон.

Пока «ауди» медленно тащилась по узкой автостраде М4, чей солидный кусок стараниями Джона (оторвать бы ему яйца!) Прескотта[5] оттяпали под автобусную полосу, Том гадал, кому и зачем понадобилось звонить ему домой, а потом вешать трубку. Скорее всего, заблудившийся курьер решил уточнить адрес. Ну разумеется. Нет никаких причин волноваться.

Однако Том волновался, потому что любил Келли, Макса и Джессику. Любил безумно.

Родители погибли, когда ему было двадцать (авария из-за плохой видимости на трассе М1), а родной брат Зак, на пять лет младше Тома, так и не оправился после трагедии. Он пристрастился к наркотикам и обосновался на Бонди-Бич в Сиднее, где перебивался случайными заработками и катался на серфе. Если не считать Зака и проживавшего в Мельбурне дяди по материнского линии, которого Том не видел с десяти лет и который даже не соизволил приехать на похороны, из близких, по-настоящему родных, у него остались только Келли, Макс и Джессика. Келли, Макс и Джессика были его единственной семьей.

Едва автострада закончилась и началась Кромвель-роуд, мобильный на подставке запиликал.

Том ткнул в «ответить».

– Алло?

– Это Том Брайс? – донесся из динамика мужской голос с сильным восточноевропейским акцентом.

– Да, – настороженно отозвался Том.

Мужчина повесил трубку.

18

Тело убитой, завернутое в полиэтиленовую пленку, точно замороженная вырезка из супермаркета, лежало на стальной тележке в стерильной прозекторской.

Торс, а также обе ноги и отрубленная кисть, найденные в зарослях рапса, были упакованы в отдельные пакеты: кисть – в маленькой, каждая нога – в пакеты побольше. Такая техника позволяла сохранить малейшие волокна, частички кожи и земли, какие обычно обнаруживали под ногтями. Для пущей надежности все останки обернули большим куском полиэтилена.

Доктор Фрейзер Теобальд осторожно снимал верхний слой, стараясь не упустить ни малейшей, самой микроскопической детали. Ни единой пылинки не должно упасть с тела покойной: как знать, вдруг именно она выведет на след убийцы.

Грейс наведывался в морг так часто, что давно сбился со счета. Впервые это случилось лет двадцать тому назад, когда его, желторотого полицейского, вызвали на вскрытие. В памяти прочно запечатлелся образ мертвого шестидесятилетнего мужчины, упавшего с лестницы. Тот лежал абсолютно голый, лишенный всякого достоинства, на большом пальце ноги болтались две бирки с именем: тускло-желтая и зеленая.

Когда прозектор сделал надрез на затылке, прямо под линией роста волос, после чего стянул кожу вниз, обнажая череп, а патологоанатом анатомической пилой принялся спиливать покойнику макушку, Грейс не изменил традициям новичков, а именно позеленел и побежал в туалет, где его вырвало.

С тех пор его ни разу не рвало, однако прозекторская по-прежнему нагоняла на него жуть. Отчасти из-за отвратительного запаха дезинфектора «Триген», который проникал в каждую клеточку и не выветривался почти сутки; отчасти из-за рассеянного света, струившегося сквозь матовые окна и придававшего помещению потусторонний вид. А еще из-за странного ощущения, что морг – это своего рода база, предпоследняя станция, леденящая кровь остановка между смертью и вечным покоем.

Тела находились в этих стенах вплоть до установления причины смерти – иногда личности, – а после по распоряжению родственников передавались представителю похоронного агентства. Случалось, трупы оставались неопознанными. Например, в морозильнике на складе уже год лежал труп неизвестного старика. Его обнаружили мертвым на парковой скамейке, а родственники так и не объявились.

В минуты уныния Грейсу казалось, что его самого ждет подобная участь. У него нет ни жены, ни детей, ни родителей, только сестра, но вдруг она уйдет раньше? Впрочем, он особенно не зацикливался на таких мыслях – ему и при жизни хватает проблем, – однако о смерти думал постоянно. Особенно здесь. Временами, глядя на очередное тело или дверцы морозильных камер, Грейс прикидывал, сколько призраков обитает в здании морга, и по его телу разливался мертвенный холод.

Клио Мори, главный прозектор или старший научный сотрудник патолого-анатомического отделения (если пользоваться официальной терминологией), помогла доктору Теобальду снять верхний слой пленки и аккуратно сложила целлофан – при необходимости, если на теле не обнаружат никаких улик, его отправят в криминалистическую лабораторию на анализ. Даже в униформе Клио смотрелась ослепительной красавицей и приковывала к себе всеобщие взгляды.

Сняв пленку с торса, главный патологоанатом принялся кропотливо измерять и фиксировать параметры каждой из тридцати четырех ножевых ран.

Мертвая плоть выглядела бледнее, чем накануне, и, хотя большую ее часть, включая груди, покрывали багровые разрезы, Грейс заметил намечающиеся признаки разложения.

Практически все пространство комнаты занимали два прозекторских стола из нержавеющей стали: один на ножках, второй, с останками мертвой девушки, – на колесиках. Тут же располагался синий гидроподъемник и огромные морозильные камеры с дверцами от пола до потолка. Стены были облицованы серой плиткой, по периметру комнаты тянулся дренажный желоб. Вдоль одной из стен – ряд раковин и желтый свернутый шланг. Вдоль другой – широкая столешница, металлическая разделочная доска и застекленный шкафчик с инструментами, упаковками батареек «Дюрасел» и жуткими сувенирами, на которые не нашлось желающих, – в основном извлеченными из жертв кардиостимуляторами.

Рядом висела таблица, куда заносили имя покойника, вес мозга, легких, сердца, печени, почек и селезенки. Пока в таблице было выведено лишь «неизв. женщина».

Обычно просторная прозекторская сегодня казалась тесной. Помимо главного патологоанатома и старшего прозектора здесь присутствовали помощник Клио Даррен – толковый, обаятельный брюнет лет двадцати с модной прической а-ля дикобраз; Джо Тиндалл, старший криминалист, фотографировавший раны с приложенной к ним линейкой, Гленн Брэнсон и сам Грейс.

Все посетители облачились в зеленые хирургические халаты с белыми манжетами, на ногах – либо бахилы, либо светлые резиновые сапоги. Патологоанатом в спущенной на подбородок маске и оба прозектора были в синих медицинских костюмах и зеленых прорезиненных фартуках. Грейс перехватил взгляд Клио и затрепетал, получив в ответ мимолетную, но отчетливую улыбку.

Он вдруг почувствовал себя ребенком в предвкушении Рождества. Совершенно непозволительное, непрофессиональное поведение. Грейс понимал, что должен всецело сосредоточиться на расследовании, однако ничего не мог с собой поделать. Клио Мори завладела его мыслями и не отпускала.

Несколько дней назад они уже ходили на свидание. Ну как свидание – выпили по рюмочке в пабе, пока его срочно не вызвали на работу.

«Господи, она великолепна», – пронеслось в голове.

Каждый раз при встрече Грейс недоумевал, почему эта ослепительная, длинноногая и длинноволосая блондинка лет тридцати, красавица со светлым умом, работает в таком поистине жутком месте. С ее внешностью она могла податься в модели