Наталья Александрова - Волшебный город Страница 23

– Рад за вас, – хмыкнул Неелов. – Но, как я и говорил, это издание более редкое, чем предыдущие, значит, более дорогое.

– Сколько оно может стоить? – испуганно спросила Вета.

– Все зависит от того, сколько экземпляров сохранилось до наших дней, но никак не меньше двух тысяч…

– Двух тысяч евро?

– Ну да… как – будем искать?

– Будем… – Вета тяжело вздохнула. Она не представляла, где раздобудет такие деньги, но не хотела отступать.

– Сейчас я посмотрю, есть ли что-нибудь в моей базе данных… – Арсений включил ноутбук и начал просматривать файлы.

Через несколько минут он повернулся к Вете и сообщил:

– На ваше счастье, нам не придется ехать в Сибирь или на Камчатку. В этом случае вам пришлось бы оплачивать, кроме самой книги, мою командировку – дорогу, гостиницу, суточные… не пугайтесь, в нашем городе есть, по крайней мере, четыре экземпляра этого издания. Не считая, конечно, того экземпляра, который принадлежал покойному Сперанскому. Так что мы с вами уже завтра можем приобрести книгу. Одна выставлена в магазине «Раритет» у Вилли Раковского, с него мы и начнем. Магазин открывается в десять…

– Мне еще нужно достать деньги! – вздохнула Вета.

Разумеется, свекровь провела большую работу, расписала поведение Веты такими красками, что муж поверил во все. Зная свекровь, Вета примерно представляла, как это звучало. Невестка стала совершенно невозможна, грубит, огрызается и обзывается. Ничего не делает по дому, а она, свекровь, не молоденькая, чтобы убирать за ними, стирать и готовить на трех человек. И самое главное – пришла сегодня и так не вовремя, вместо оправданий начала ругаться, а потом собралась и куда-то ушла, ничего не объяснив. И что ей думать? Куда может пойти молодая женщина поздно вечером?

«На панель, – усмехнулась Вета, – неужели она думает, что я пошла на панель? Очень смешно…»

Вета нарочно не стала звонить и открыла дверь своим ключом. И что бы вы думали? Разумеется, свекровь стояла на своем обычном месте прямо напротив двери. И руки на этот раз были сложены на обширной груди, и узкие губы плотно сжаты, и брови грозно нахмурены – все как положено. Ей бы шляпу-треуголку – ну точь-в-точь Наполеон глядит на горящую Москву!

«Вот-вот, – подумала Вета, – вроде бы одержал победу при Бородине, а Москва-то не далась. Никто с ключами от города встречать императора не вышел, праздников и чествований не устраивали, город подожгли, продовольствия и других припасов не было… Так что, дорогая свекровушка, нечего из себя Наполеона корчить, как бы тебя на остров Святой Елены не сослали…»

Мысленно представив свекровь в наполеоновском мундире, Вета едва удержалась от смеха.

– Володя! – гаркнула свекровь во всю силу легких. – Она пришла!

– Где ты была? – тотчас в прихожую явился муж.

Брови у него были насуплены точно так же, как и у свекрови. Вета подумала, что сейчас он тоже сложит руки на груди и будет у нее в прихожей два Наполеона. Но прихожая у них была не слишком большая, так что у стены просто не было места для двоих разгневанных французских полководцев.

– Где ты была? – повторил муж в прежнем запале.

И, видя, что она отвернулась, снимая туфли, повысил голос:

– Иветта, я тебя спрашиваю!

И даже имя ее произнес на манер свекрови, через «э»!

Вете захотелось бросить в него туфлей. И попасть прямо по носу. А свекровь угостить ударом в челюсть. Пускай потом жидкую пищу через трубочку втягивает!

Но… «мечты, мечты, где ваша сладость…» – цитировал, бывало, Глеб Николаевич в хорошем настроении. Вета прекрасно понимала, что, вздумай она схватиться со свекровью врукопашную, победа будет не за ней. Тетка здоровая, не зря много лет на заводе отработала! Опять же пиво пила, калорийно…

– Изволь отвечать, когда тебя спрашивают! – от волнения муж пустил петуха.

Странно, а раньше она никогда не замечала, какой у него некрасивый, визгливый голос. Не кричит, а прямо визжит, как дисковая пила… Нет, все-таки хорошо бы запустить в него сапогом. И чтобы завтра под глазом лиловел здоровенный синяк… И он с этим синяком пойдет в свою суперпупергимназию к богатым деткам… И ужасно интересно, что скажет ему директор…

– Ну что ты кричишь, – мирно сказала Вета, – ну ходила я по делу…

И это была чистая правда. Но ей никто не поверил.

– Ты думаешь, что мы поверим в твои оправдания? – спросил муж.

И Вета тут же завелась.

– А кто тебе сказал, что я оправдываюсь? – спросила она обманчиво тихим голосом. – И что значит это «мы»? «Мы, Николай Второй…»?

– Мы с мамой… – буркнул муж.

– А маме-то, интересно, какое дело, куда я ходила? – громко удивилась Вета.

Что удивительно, так это то, что свекровь до этого молчала, как воды в рот набрала. Но тут она не выдержала.

– Ты живешь в нашем доме! – высокопарно начала она.

– Да? – прищурилась Вета. – А я думала, что дом у нас общий…

И с необъяснимым злорадством увидела, как на лице мужа проступает воспоминание… И понимание. А через некоторое время дошло и до свекрови.

Когда девять лет назад Вета с Владимиром решили пожениться, свекровь упорным трудом заработала себе от завода однокомнатную квартиру. До этого они с сыном жили в коммуналке – огромная комната с двумя большими окнами и высоченными потолками. В коммуналке было таких изначально три. То есть совсем давно, больше двухсот лет назад, когда был построен дом, на лестничной площадке была одна квартира из пяти комнат. До революции она принадлежала инженеру, работающему на Обуховском заводе. Все это Вете рассказывал муж, который, будучи студентом исторического факультета, заинтересовался историей квартиры и даже написал статью в какой-то журнал. Статью, правда, не напечатали, но работу муж проделал и жаждал поделиться полученными сведениями с Ветой. А она в то благословенное время внимала с радостью всему, что он говорил, будь это перечень фамилий из телефонной книги или расписание пригородных электричек.

В общем, квартиру у инженера, разумеется, отобрали, то есть оставили две комнаты, а в остальные три вселился разный люд – милиционер с женой и тещей, две сестры, работающие на ткацкой фабрике, и даже учитель из школы для трудновоспитуемых детей с семьей. Возможно, учитель этот, последователь Макаренко, был хорошим педагогом, но он все время пропадал в своей школе, потому что трудновоспитуемых нельзя было оставить ни на минуту. А жена его не принимала методов Макаренко и воспитывала их сына по-своему. В результате вырос здоровенный детина, которого вся квартира звала Котей, учился он отвратительно, вечно устраивал в квартире то пожар, то потоп и однажды выбросил в окно тарелку горячих макарон. Случай вошел в анналы истории квартиры только потому, что макароны попали на новый костюм управдома, и он, зная всех жильцов, мигом вычислил Котю. Потом Котя окончательно вырос и стал попивать и поколачивать несчастного своего отца-педагога, который от тяжкого труда на ниве воспитания малолетних преступников ослабел и рано состарился. Перед войной Котю посадили за кражу, родители его умерли в блокаду.

Инженер, бывший владелец квартиры, сгинул году в тридцать седьмом, его дети разлетелись по свету, и после войны вернулся только один – летчик, Герой Советского Союза. И государство выделило ему отдельную квартиру, перестроив для этой цели коммуналку. Из двух комнат, занимаемых раньше семьей инженера, большой прихожей и кухни получилась приличная двухкомнатная квартира, а остальное оставили в коммуналке. Отгородили кусок коридора и сделали темную кухню, в остальном все осталось как было. Жильцы менялись – кто-то умирал, кто-то переезжал, кто-то женился и разводился, из старожилов остались только будущий муж Веты с матерью – дочкой одной из сестер, работавших на ткацкой фабрике.

Будущая свекровь как раз собралась переезжать из коммуналки в свою новую квартиру, тут сын решил жениться. У Веты не было своей площади, она после смерти родителей жила с семьей брата, поэтому родственники просто выплатили ей энную сумму, и она выписалась. Доплатили и поменяли квартиру свекрови на двухкомнатную, комнату в коммуналке пока решили не трогать. Рассчитывали на то, что дом хоть и старый, но красивый, с большими окнами и лепниной, эркерами и витыми решетками на балконах. И даже портик у парадного подъезда поддерживают две кариатиды. Поэтому рано или поздно обязательно расселят коммуналку, уже кое-где новые жильцы въехали.

Всеми планами и расчетами занимались свекровь с мужем, Вета со всем соглашалась.

– Конечно, я понимаю… – вздыхала свекровь, – молодым хотелось бы одним пожить после свадьбы, а тут я… Но, сами посудите, если комнату продать да Ветины деньги прибавить, только однокомнатную купить можно. А так если расселять станут, то за такую комнатищу-то, тридцать два метра, да окна огромные, без всякой приплаты однокомнатную квартиру дадут!