Смерть эксперта-свидетеля - Джеймс Филлис Дороти Страница 23

– Через черный ход сейчас мы не сможем пройти, придется обойти здание кругом. Так будет проще.

С расследовательскими чемоданчиками в руках, Дэлглиш и Мэссингем последовали за ним, обходя дом сбоку. Лица в окне первого этажа исчезли, повсюду царила необычайная тишина. Шурша листьями, усыпавшими дорожку, вдыхая терпкий осенний воздух и ощущая на лице солнечные лучи, Мэссингем почувствовал, как его охватывает почти животная радость бытия. Прекрасно, что он не в Лондоне. Дело обещало быть интереснейшим, именно такие дела он и любил. Их небольшая группа завернула за угол дома, и Дэлглиш и Мэссингем впервые по-настоящему увидели фасад Лаборатории Хоггата.

Глава 5

Здание представляло собой прекрасный образец бытовой архитектуры конца семнадцатого века: трехэтажный дом с украшениями на крыше и четырьмя мансардными окнами; центральная – выступающая – часть дома с тремя эркерами украшена фронтоном с резным карнизом и медальонами. Ко входу ведет широкая лестница из четырех закругленных каменных ступеней, а сама входная дверь – весьма внушительная, с пилястрами, – была тем не менее здесь вполне уместна, солидна и лишена нарочитости.

Дэлглиш на миг приостановился – полюбоваться фасадом. Хоуарт сказал:

– Привлекательно, не правда ли? Но подождите, вам еще предстоит увидеть, что старик натворил внутри.

Парадная дверь, помимо сдержанно-элегантной медной ручки и такого же дверного молотка, оказалась украшена тремя замками: кроме английского замка, здесь был сейфовый с часовым набором и специальный замок Чабба, подсоединенный к системе сигнализации. На первый взгляд следов взлома не было заметно. Дверь открылась чуть ли не прежде, чем Хоуарт успел позвонить. Человек, отворивший дверь, без улыбки отступил в сторону, чтобы дать им пройти. Даже в штатской одежде Дэлглиш легко распознал в нем полицейского офицера. Хоуарт коротко представил его – инспектор Блейклок, помощник сотрудника по связям с полицией, и добавил:

– Все три замка были в порядке, когда Блейклок явился сюда сегодня утром. «Чабб» соединяет электронную систему сигнализации с полицейским участком в Гайз-Марше. Внутренняя система охраны контролируется из кабинета сотрудника по связям с полицией – там находится распределительный щит.

Дэлглиш посмотрел на Блейклока:

– Там все в порядке?

– Да, сэр.

– Другого выхода отсюда нет? Ответил ему Хоуарт:

– Нет. Мой предшественник счел нужным, чтобы черный ход и единственная боковая дверь были забиты. Слишком сложно было обеспечить все три двери системой безопасности. Все, кто приходит или уходит отсюда, идут через парадную дверь.

За исключением кого-то, кто, возможно, проник сюда иначе сегодня ночью, подумал Дэлглиш.

Они прошли через вестибюль, тянувшийся почти во всю длину дома: шаги их неожиданно громко звучали по выложенному узорным мрамором полу. По давно сформировавшейся привычке Дэлглишу достаточно было беглого взгляда, чтобы получить ясное представление о том, что он увидел. Шагая по направлению к лестнице, они ни на минуту не остановились, но впечатление от зала было совершенно четким: высокий лепной потолок, справа и слева – две элегантных двери с фронтонами, на правой стене – портрет маслом основателя Лаборатории, в глубине – блестящая полированным деревом конторка Регистрационного отдела. Полицейский, с лежащей перед ним на конторке пачкой листков, разговаривал по телефону, по-видимому, проверяя алиби сотрудников. Он не прервал разговора и не взглянул на пришедших.

Лестница была совершенно замечательная. Балюстраду из резных дубовых панелей украшали завитки из листьев аканта, а каждая балясина перил в конце лестничного марша венчалась тяжелым резным дубовым флероном в форме ананаса. Ковровой дорожки на лестнице не было, деревянные, ничем не натертые ступени истерты и исцарапаны. Суперинтендент Мерсер и доктор Керрисон поднимались по лестнице вслед за Дэглишем молча. Хоуарт, шедший впереди, казалось, испытывал непреодолимую потребность говорить:

– На первом этаже расположены Отдел регистрации и Хранилище вещдоков, мой кабинет, комната секретарши, канцелярия, кабинет сотрудников связи с полицией. Это все, кроме, конечно, бытовых служб в глубине дома. Главный инспектор Мартин – это наш старший сотрудник по связям с полицией – в данный момент находится в США, и все обязанности исполняет один Блейклок. На этом этаже у нас – в глубине – Биологический отдел, в фасадной части – Отдел криминалистики и Отдел исследования орудий и инструментов – в самом конце коридора. Но я для вас приготовил план Лаборатории – он у меня в кабинете. Подумал, может быть, вы захотите взять его с собой – если вам так удобнее. Но я ничего там не трогал, не передвигал, пока вы не осмотрите кабинет. Вот лаборатория Биологического отдела.

Он взглянул на суперинтендента Мерсера: тот достал из кармана ключ и отпер дверь. Лаборатория оказалась длинным помещением, явно перестроенным из двух комнат меньшего размера, может быть, малой и большой гостиной. Лепнина с потолка была убрана: возможно, полковник Хоггат посчитал, что лепной потолок не подходит для помещения, в котором работают. Но шрамы от этой операции были все еще ясно видны. На месте старых окон были сделаны два длинных окна, занявших практически всю торцевую стену. Под окнами располагались рабочие столы и раковины; еще два рабочих стола островками стояли посередине лаборатории: один – снабженный раковинами, другой – уставленный микроскопами. Слева, за стеклянной перегородкой, находился небольшой кабинет, справа – темная комната. У самой двери – огромный холодильник.

Однако наиболее причудливыми предметами в лаборатории казались два голых манекена, мужской и женский, стоявшие между окнами. Они стояли, лишенные одежды и париков, с удлиненными лысыми головами и обнаженными сочленениями рук, приподнятых и застывших, как бы пародирующих жест благословения. Глаза их были устремлены в одну точку, губы изогнуты и резко вырезаны, и все это вместе делало их похожими на культовые изображения раскрашенных языческих богов. А у ног их, облаченное в белые одежды, лежало тело принесенной им жертвы.

Хоуарт не мог оторвать взгляда от этих манекенов, будто никогда раньше их не видел, будто полагал, что их присутствие здесь требует объяснения. Впервые за все утро он утратил малую толику всегдашней уверенности в себе.

– Это Лиз и Бертон, – сказал он. – Сотрудники лаборатории надевают на них одежду подозреваемых, чтобы проверить совпадение кровавых пятен или разрезов. – Потом спросил: – Я вам здесь еще нужен?

– Да, – ответил Дэлглиш. – На некоторое время. Дэлглиш опустился на колени у трупа. Керрисон подвинулся поближе и встал рядом. Хоуарт и Мерсер остались стоять по обе стороны двери.

Минуты через две Дэлглиш сказал:

– Причина смерти вполне очевидна. Похоже, ему нанесли только один удар и он скончался на месте, там же, где упал. Удивительно мало крови.

– Это вовсе не необычно, – пояснил Керрисон. – Как вы, должно быть, знаете, можно получить весьма серьезную внутричерепную травму в результате простой трещины, особенно если имеется внутричерепное – перидуральное или субдуральное – кровотечение или фактический разрыв тканей мозга. Я могу согласиться, что он, скорее всего, был убит одним ударом и что деревянный молоток вон там, на столе, – возможное орудие убийства. Но Блэйн-Томсон сможет сказать вам гораздо больше, когда осмотрит его на секционном столе. Он проведет аутопсию сегодня, во второй половине дня.

– Окоченение почти завершилось. Сколько времени, с вашей точки зрения, могло пройти с момента смерти?

– Я осмотрел труп незадолго до девяти и пришел тогда к выводу, что с момента смерти прошло около двенадцати часов, возможно, несколько больше. Скажем, он был убит между восемью и девятью вечера. Окно закрыто, температура в помещении постоянная, примерно двадцать градусов по Цельсию. В этих условиях я обычно рассчитываю падение температуры тела на девять десятых градуса в час. Я измерил температуру, когда осматривал труп, и, поскольку к тому моменту окоченение почти полностью наступило, могу сказать, что вряд ли возможно, чтобы какое-то время после девяти вечере он был еще жив. Но вы, конечно, знаете, как ненадежны могут быть такие расчеты. Лучше скажем так – между восемью тридцатью и полночью.