Темная флейта вожатого - Владимир Волков Страница 24

перетасовал их, останавливаясь ненадолго на каждом. Рисунков было всего восемь, и даже неискушенного зрителя они поражали безупречной техникой исполнения и невероятной искусностью. Люди, предметы, деревья, трава – все это было прорисовано тщательно, со знанием дела, с соблюдением всех пропорций и законов перспективы. И у профессионального художника на один такой рисунок ушло бы несколько часов кропотливого труда. Вожатый десятого отряда управился с восемью меньше чем за час.

Оба служителя закона совершенно не разбирались в графике, но даже их впечатлили работы Шайгина. Впрочем, поразило не виртуозное исполнение, не правильно переданные светотени и не грамотная композиция творений. Дело было в другом.

Следователь взял верхний лист. На нем был изображен капитан Стаев. В своей дурацкой панаме, в штанах с карманами и клетчатой рубашке, с «Атласом» под мышкой он беседовал на косогоре с директором «Белочки». Художник запечатлел и фирменную улыбку капитана, и его любимую позу – одна рука в бок. Стоявший рядом Иван Павлович тоже был как живой, даже лучше настоящего. Все бы ничего, да только вожатый никак не мог видеть встречу следователя и директора лагеря, так как находился на медицинском освидетельствовании.

Второй рисунок представлял события, которые случились уже после его создания: пять человек – Стаев, Иван Павлович, Морокин, Раскабойников, Рада – стояли в изоляторе перед кушеткой, на которой сидел Шайгин. И снова бросалось в глаза сходство людей на рисунке с реальными и фактическая точность, начиная с порядка расположения людей до элементов их одежды – гавайская рубашка полковника с правильно прописанным узором, украшения Рады (браслеты, серьги, ожерелье), двубортный костюм Морокина и прочие мелочи.

Третий рисунок изображал лежащую в траве девочку в длинном белом платье в горошек с кружевной оторочкой. Россыпь крупных веснушек, прилипшая к щеке сосновая хвоинка, большая капля на щеке (то ли слеза, то ли вода), мокрые волосы, тонкими прядями облепившие лицо, – все это было прописано с фотографической точностью. Девочка смотрела прямо на зрителя большими, широко распахнутыми глазами, в которых отражалось небо с плывущими облаками, а ее приоткрытый рот будто произносил какое-то слово. Траву вокруг усеивала роса, сверкавшая в лучах восходящего солнца, и в каждой капле отражался окружающий мир. Несмотря на вроде бы безмятежную атмосферу, в рисунке было нечто неприятное.

На четвертом листе художник изобразил большой овальный валун, возле которого змеился ручеек. С присущей ему тщательностью он передал все шероховатости, сколы, пятна на поверхности камня, бляшки лишайников, растущие рядом цветы и траву. Несмотря на статичность объекта, рисунок передавал движение: валун слегка наклонен, а линии немного смазаны в одном направлении, как бывает на фотографии, сделанной на длинной выдержке.

На следующем шедевре без труда узнавались северные ворота лагеря «Белочка», возле которых стояла большая сосна с обломанной верхушкой. Створки ворот были приоткрыты, возле них толпились люди, а в центре стоял человек, нарочно плохо прорисованный и как бы заключенный в серое облако тумана.

Шестая работа была выполнена совсем в ином стиле. Если на пяти предыдущих все детали четко прорисованы, то здесь контуры предметов расплывались, будто художник сначала едва нажимал на карандаш, а потом растер линии пальцем или кусочком бумаги. Можно было различить дорогу, уходящую вдаль, силуэты высоких людей на обочине, очертания двухэтажных домов и деревьев с голыми ветками на заднем плане.

– Как такое может быть? – повторял Раскабойников. – Он пророк, что ль? Будущее угадывает?

– Мне кажется, – заговорил Стаев, – это предостережение. Не знаю насчет экстрасенсорных способностей. Вдруг у него действительно дар. Но мне кажется, Шайгин знал о планах злоумышленников. И решил таким образом предостеречь нас. А его сбивчивая речь – последствия от препарата, который ему вкололи.

– Поэтому он и постарел за пять минут? – заметил Раскабойников. – До сих пор холод пробирает, когда представляю его морду. Хэх… Не думал, что такое возможно.

Они обменялись взглядами. У Стаева взгляд был испытующий, а у Раскабойникова – почти испуганный. Он как будто хотел добавить еще что-то, но сдерживался, а следователь не торопил.

– Ладно… А это что? – Полковник указал на две последние работы.

Их вовсе нельзя было назвать рисунками. Настолько густо заштрихованы карандашом, что не получалось различить отдельные линии. Чернота получилась такой непроглядной, что зрителю казалось, будто он смотрит в бездонные провалы.

– Черные прямоугольники! – буркнул полковник. – Малевич, блин!

Стаев взял один из черных листов, повернул его к свету, долго смотрел то под одним, то под другим углом.

– Гляньте-ка, – сказал следователь. – Мне кажется, тут не просто штриховка. Тут какие-то рожи проступают из черноты. Видите?

Раскабойников с минуту изучал черные прямоугольники.

– Не вижу никаких рож, – буркнул он.

Стаев пожал плечами и взял второй лист. Он повторил свои манипуляции, потом провел пальцем по заштрихованной поверхности и потер затылок.

– Что с тобой?

– Голова трещит. – Следователь несколько раз с усилием моргнул и положил рисунок на стол. – Что это за шум? Опять это тинь-тинь…

Следователь встал, подошел к окну, отодвинул занавеску и выглянул наружу. С минуту он смотрел на улицу, отошел к столу, пошуровал пальцем в ухе. Он перевернул последний рисунок и обнаружил на обратной стороне надпись.

Пергаменты не утоляют жажды,

Ключ мудрости не на страницах книг.

Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,

В своей душе находит их родник.

– Еще и поэт! – крякнул полковник.

– По-моему, это что-то из классики, – возразил Стаев. – Кстати, вы не расскажете, чем знаменит этот Шайгин?

Полковник глянул в пол, потер подбородок. Он начал говорить, но с большой неохотой, как будто вспоминал о чем-то неприятном.

– В общем, в августе девяностого в Бельске были перебои со спиртным и продуктами. Так получилось, что с прилавков вдруг пропали и сахар, и масло, и мясо, а заодно и водка. Начались беспорядки по всему городу. На третий день недовольные рабочие собрались на площади перед администрацией завода «Прибор» и устроили стихийный митинг. Произошел так называемый Водочный бунт. И главный там был этот профсоюзный лидер, Петр Живкович. Ты его тут видел. Борзый такой. С обожженной щекой. Он всех подстрекал. Но этим дело не ограничилось. Подтянулись бандиты, стали еще больше подначивать собравшихся. В райкоме не захотели вести переговоры со смутьянами и решили разогнать бунтарей силами милиции и военных. Все могло закончиться крутым замесом, тем более что у бандитов были серьезные намерения. А руководил всем Димон Вежливый. Этот татуированный. С фиксой. Ну и бугай в майке тоже был в его банде…

Раскабойников помолчал, собрался было продолжить, но тут у него запищал сотовый. Полковник полез в карман, выудил аппарат и