Мария Жукова-Гладкова - Бриллианты требуют жертв Страница 25

Баба, так и не произнеся ни слова, молча попятилась к своей двери. Глядела на нас расширившимися от ужаса глазами (Василий тем временем ласково гладил голову, пару раз поцеловал), потом быстро развернулась, заскочила в квартиру и дверь за собой захлопнула. Послышался лязг замков.

Пашка нас поблагодарил и сказал: очень надеется, что его приятели совместными усилиями новых соседей выживут. Пусть меняются с каким-нибудь нормальными людьми, которые тихо пьют и никому другому жить не мешают. Мы все дружно вспомнили жалостливую бабулю и понадеялись, что земля будет ей пухом.

После чего вчетвером поехали к особняку банкира.

Я решила поставить машину на некотором удалении. Мало ли что. Мы прогулялись по свежему воздуху. Пашке и Василию прогулка пошла только на пользу. Василий до сих пор был под впечатлением головы и думал, что ему такую же надо прикупить домой, в прихожей поставить. Или в комнате на телевизор. Или подвесить к люстре.

Когда впереди показался банкирский особняк, мы остановились. Пашка с Василием закурили. Если смотреть с парадного входа, здание было погружено во тьму. Не светилось ни одно окно.

– А ты знаешь, как подойти сзади? – спросил меня Пашка.

– Найдем, – пожала плечами я.

Особняк стоял в ряду других, примыкая к соседним зданиям стенами. Никаких арок поблизости не наблюдалось. Поэтому нам, по всей вероятности, придется долго идти в обход. Не станешь же проситься к другим «новым русским», чтобы пустили через холл? И вообще не следовало привлекать к себе внимание.

Во время прогулки мужики совсем протрезвели и стали с ностальгической грустью вспоминать любимую «Балтику». Нам с Татьяной было прохладно. Я вообще не понимаю, как люди поздней осенью и зимой пьют на улице пиво. Ну водки, коньяка, вискаря тяпнуть, если замерзнешь, – это понятно. Но холодное пиво?

Если старые особняки парадным крыльцом выходили на улицу, то позади них находились самые непрезентабельные дворы, которых полно в центральной части Питера. Некоторые, конечно, были вычищены и ухожены. Однако в центре остается и много коммуналок, которые если не расселили до сих пор, то уж никогда не расселят. Поэтому в поисках черного хода в дом банкира нам пришлось несколько раз заглядывать в разные дворы. Нужный оказался относительно чистым, правда, все выходящие на него окна другого дома были погружены во мрак.

– Ребята вроде говорили, что там сплошные офисы, – вспомнил Василий. – И еще удивлялись, что Глинских не стал в нем размещать ни один из своих филиалов.

– А зачем? – теперь уже удивилась я. – Зачем показывать свою жизнь – вообще что-то из своей жизни – подчиненным? Глинских явно не хочет ее демонстрировать. Не нужно никому знать, когда и кто к нему ходит. Да и гусей дразнить не стоит. Он прав.

У нас с Татьяной был с собой фонарик. Она осветила двор. Неужели банкир не мог обеспечить себе свет? В разных частях двора имелись следы шин, оставленных на снегу. Наверное, сотрудники офисов днем ставят тут машины. И банкир говорил, что он оставляет здесь свою. Однако сейчас не стояло ни одного автомобиля. Глинских отсутствует? Или его вообще нет в городе? И он распустил прислугу? Это было бы для нас самым лучшим вариантом.

– Ну что, дамы и господа? – шепотом спросил Василий. – Если я вас правильно понял, мы собираемся проникнуть в чужое жилище? Без приглашения хозяина? Какая это у нас статья? Юль, помнишь? И сколько там за нее полагается? В особенности если проникновение совершается группой лиц по предварительному сговору?

– Не мы первые, не мы последние, – многозначительно заметил Пашка.

– И не в первый раз, – сказала Татьяна, извлекая из сумки набор взломщика, любезно подаренный мне одним поклонником моего журналистского таланта. Набор стоит у меня дома рядом с поделками из хлеба, вылепленными в местах не столь отдаленных. Сегодня Татьяна прихватила его с собой. Вместе с «ужастиками».

Судмедэксперт откашлялся, потом закатил глаза, но больше ничего не говорил, только прикрывал Татьяну своим телом, когда она возилась с замком. Потом не выдержал, буркнул: «Дай сюда!» – и сам принялся за замок. У него получилось не в пример быстрее и лучше.

Мы ждали воя сирены, еще какого-нибудь звука, но не услышали ничего. Заскочили внутрь, дверь прикрыли. Василий тут же стал оглядывать стены.

– Ты чего ищешь? – спросила Татьяна.

– Сигнализацию. Мало ли что там хозяин пел. А вдруг на самом деле тут датчики? И сейчас сюда примчится бригада добрых молодцев в камуфляже?

Правда, Василий ничего не обнаружил, хотя и смотрел очень внимательно.

Дом был погружен в тишину. Мы какое-то время стояли у черного хода, не делая никаких движений. Прислушивались. Ничего.

– Пойду-ка я парадный вход посмотрю, – прошептал Василий и нас покинул. Мы же решили пока не подниматься по лестнице, к которой вышли, а обследовать первый этаж.

Василий быстро вернулся и опять удивленно сообщил, что в доме нигде нет никакой сигнализации. Глазков видеокамер он тоже не обнаружил.

– Странно, – прошептал. – Неужели банкир так уверен в себе?

Я неопределенно пожала плечами. Потом задумалась. Вообще, не зная, что этот дом принадлежит частному лицу, я приняла бы его за учреждение. Нет, конечно, уже не за научное общество, не за НИИ, а за офис какой-то серьезной фирмы. Например, риелтерского агентства, нефтяной компании, газовой. Что-то в этом роде. Мало ли что вывеска отсутствует. Те, кому нужно, знают. Или тут несколько фирм под одной крышей. И офисы не предназначены для приема клиентов с улицы.

Или я до сих пор сужу старыми мерками? Не могу отделаться от совковых стандартов? Не могу представить, что банкир живет в таком особнячке? Хотя ведь до революции в доме жила одна семья. Графы Беловозовы-Шумские. Так почему бы теперь не жить одному человеку?

Но это все была лирика. Мы сюда пришли не думы думать, а дело делать. Осматривать дом.

– По первому этажу давайте побыстрее, – прошептала я. Наверное, тут кухня и подсобные помещения. Банкир, как я поняла, живет на втором и третьем.

И в самом деле из помещений, где на первом этаже мог бывать хозяин, мы нашли только столовую со старинным камином, расположенную недалеко от кухни. Наверное, Глинских там питался, когда завтракал и ужинал один. Возможно, я предположила и неправильно, однако эта комната, в отличие от всех остальных на первом этаже (разве что за исключением парадного холла), была отделана под старину. В двух буфетах стояла посуда, по виду напоминающая представленную в музее нашего фарфорового завода. Или в Екатерининском дворце в Пушкине.

Мы решили не терять времени на первом этаже и отправились на второй по уже знакомой нам с Пашкой и судмедэкспертом лестнице с совокупляющимися ангелочками. Татьяна видела ее на кассете, поэтому ничему не удивлялась.

Свет мы не зажигали, освещая дорогу двумя фонариками. Пашка камеру пока не включал. Да и что было снимать? Лестница у нас и так осталась на память.

На втором этаже Татьяна предложила разделиться, чтобы зря не тратить время.

– Юля, Паша, вы давайте на третий этаж, а мы с Василием второй осмотрим.

– Давайте лучше наоборот, – предложила я. Мне, признаться, хотелось посмотреть библиотеку и, по крайней мере, заснять корешки книг. Неизвестно, сколько мы тут сможем пробыть, если же будет съемка крупным планом, потом просмотрим.

Пашка задание понял и принялся за работу, я отправилась смотреть другие комнаты второго этажа. У меня создалось впечатление, что я ошиблась зданием и попала в юсуповский дворец. По крайней мере, часть комнат здорово напоминала гостиные здания, в котором был убит Распутин.

Вспомнив про Распутина, вспомнила и про погреб. А тут погреб есть? Вообще-то у графов Беловозовых-Шумских его не могло не быть. Вот оставил ли его банкир Глинских – вопрос спорный. Погреб меня интересовал из вполне определенных соображений – чтобы в нем в крайнем случае спрятаться и пересидеть бурю. Дождаться, пока вернувшийся домой хозяин погрузится в сон. Не проверяет же он погреб ежедневно по возвращении домой?

Внезапно сверху послышались быстрые шаги.

– Юлька! – прозвучал голос Татьяны.

Я бросилась на голос.

– Ну? – подбежала к соседке.

Татьяна держала в руках двух крупных змей.

– Ты же вроде их не брала с собой, – удивилась я.

Татьяна разводит змей дома – продает кожу, яд, самих тварей. Это ее любимое занятие, и оно же приносит ей неплохой доход. У нее полквартиры занято террариумами, а самих тварей – около шестисот. Несколько раз в прошлом Татьяна брала змей на наши вылазки, только всегда в термосах, а на этот раз термосов у нас точно с собой не было.

– Это не мои, – сказала Таня. – Вот какая охрана у Глинских.

– Как у тебя, – хмыкнула я. У Татьяны в квартире вообще хлипкая дверь, правда, постоянно ползают три «охранника». Не ядовитых, но кто же это знает? Что думает человек при виде змеи? Большинство предпочтет встретиться с огромной, злющей собакой.