Адам Холл - Мат красному королю Страница 25

— Конечно, тебе это известно. Ты бы и близко ко мне не подошел, будь я связан с полицией или с британской разведкой. Они не очень любят мальчиков, которые играют с опасными химическими веществами.

— И что все это значит?

— Что ты в трудном положении, и тебе лучше сидеть тихо. Ты уже столько всего понаделал, причем по-крупному, что это не могло остаться незамеченным. И пока ты ходишь по струнке, живи спокойно. Но если ты чем-нибудь прогневишь полицию, им придется принимать меры. У тебя на родине это, по-моему, называется угодить на сковородку.

Струве бесстрастно следил за выражением лица Бишопа. В комнате теперь стало светлее. Луна на небе поблекла, из-за белых облаков на востоке над морем вставало солнце.

— Бишоп, чем больше ты говоришь, тем меньше у меня уверенности, что ты что-то знаешь.

— Да?

Бишоп отошел от окна и направился к телефону на столике рядом с кроватью. Опустив руку на трубку и не глядя на Струве, он сказал:

— Ну, тогда я лучше поговорю с кем-нибудь другим.

Он поднял трубку, и когда портье отеля ответил, спокойно попросил по-французски:

— Пожалуйста, полицию.

Со своего места Струве услышал ответ, уведомляющий, что вызов принят.

— Бишоп.

Бишоп взглянул на него.

— Да.

— Скажи, чтобы аннулировали вызов.

Смятая сигарета Струве лежала в пепельнице. Он сунул ее туда, чтобы освободить здоровую руку, которая теперь сжимала пистолет. Даже с того места, где стоял Бишоп, было видно, что предохранитель пистолета спущен.

Бишоп вновь набрал номер портье и сказал:

— Отмените, пожалуйста, вызов. Я ошибся.

Когда он положил трубку, Струве приказал:

— Теперь подними руки и…

Телефон пролетел полпути от маленького столика до правой руки Струве, когда грянул выстрел. Кусок белого пластика вырвался из телефона и ударился в потолок прежде, чем корпус аппарата опустился на правое запястье Струве. Пистолет выстрелил еще раз, когда Бишоп ринулся к креслу, но зашибленная рука подвела Струве, и пуля угодила в гардину. Телефон упал на пол и отлетел в сторону, когда Струве рванулся, чтобы встать на ноги. Но он не успел вскочить с кресла. Бишоп схватил его ногу и дернул. Лицо Струве потемнело от боли. Пистолет выпал из рук. Бишоп поднял его и положил на столик рядом с кроватью. Потом помог Струве сесть обратно в кресло.

Тот рухнул как мешок, глядя на Бишопа. Лицо его медленно бледнело, глаза тускнели. Бишоп достал сигарету, сунул ему в зубы и поднес пламя зажигалки.

— Прошу прощения, но ты сам виноват.

Струве сказал ему пару-другую слов, прежде чем Бишоп остановил его:

— Тебе не следовало размахивать оружием. Это действует людям на нервы. А теперь заткнись и сиди спокойно.

Он подвинул стул из угла комнаты и уселся напротив Струве, лицом к нему.

— Я хочу кое-что узнать, — сказал он. — Несколько лет назад ты попал в автомобильную аварию. Ты сам вел машину. Как это произошло?

Ход тринадцатый

Мисс Горриндж вышла из серого «роллс-ройса», когда из здания таможенного управления появился Бишоп. В белом льняном костюме на фоне лимузина она выглядела строго и элегантно.

— Ты похожа на одну из самых знаменитых герцогинь, Горри, — сказал Бишоп.

Она улыбнулась. Приятно было видеть его, хотя и прошло всего несколько дней.

— Спасибо, Хьюго. Хорошо провел время?

Поставив сумки на заднее сиденье машины, они забрались внутрь. Солнце нагревало крышу.

— Так себе. Ничего особенного не произошло, но под конец было над чем потрудиться.

— И стоило трудов?

— Да. — Он включил зажигание и выехал за ограду. Пока они двигались к западной части Лондона, Бишоп рассказывал о том, что случилось в Монте-Карло, а мисс Горриндж сидела молча, обдумывая новости. Потом она спросила:

— А где Струве теперь?

Бишоп улыбнулся.

— Все еще там, насколько я понимаю. Кое-кто в отеле знал его имя, и после драки о нем сообщили в полицию; поэтому он не может вылететь, ведь для этого надо предъявлять паспорт.

— И что же он будет делать?

— У него, наверное, есть там друзья, которые помогут. Не останется же он там навсегда, во всяком случае, ему нужно ехать сюда вслед за Мелоди.

— Ты выяснил, он действительно с ней обручен?

— Нет, но отчаянно добивается этого. Думаю, можно рассчитывать, что он сразу же прилетит сюда, как только вернется сама Мелоди.

Они переехали через Бейсуотер и взяли путь на юг через парк. Вера Горриндж спросила:

— Сколько Мелоди там пробудет?

— Еще день. Жизнь Фюрте уже вне опасности, но она чувствует себя несколько виноватой перед ним. Я расстался с ней в больнице, когда она разговаривала с Домиником. — Несколько минут слышен был только тихий звук работающего двигателя, затем вопрос задал Бишоп: — А что новенького здесь?

— Ничего, все довольно скучно, но я подготовила для тебя много информации. Боюсь только, об Эверете Струве почти ничего не прибавилось.

— Он не из тех, кто оставляет следы, но мне надо во что бы то ни стало выяснить причину автокатастрофы, в которую он попал в Штатах. Я целый час выпытывал у него это после того, как отобрал оружие. Но не добился ни слова. Ничего, за что можно было бы ухватиться. Он прочно держал оборону.

— Таковы же и досье на него, — сказала мисс Горриндж. — Я даже позвонила Фредди и как только к нему не подкатывалась, но он не раскололся.

— Почему?

— Не знаю. Он просто уклонился от ответа, сказав, что будет рад видеть тебя, когда ты вернешься в Лондон. Это все, что мне удалось из него выжать.

Машина медленно въезжала на Слоун-Сквер.

— Зачем Фредди хочет встретиться со мной? — спросил Бишоп.

— Мне он не сказал.

— Ты думаешь, он сказал тебе так, чтобы отделаться? Чтобы уйти от разговора о Струве?

— Нет, он говорил совершенно серьезно.

— Интересно. Когда Фредди просит меня прийти, это всегда означает, что его что-то крайне волнует, — Бишоп круто повернул руль, и лимузин устремился на юг от Кингс-Роуд. — Его голос звучал возбужденно?

— Да, немного, — ответила она. — Ты ведь знаешь Фредди — стоит ему что-то учуять, и он начинает тихо урчать.

— Я позвоню этому старому черту.

По оконным стеклам дома на Чейни-Мьюз стремительно пробежал солнечный свет, отразившийся от ветрового стекла «роллс-ройса», и машина остановилась.

— Добро пожаловать домой, — сказала мисс Горриндж.

— Спасибо, Горри.

Бишоп позвонил в Скотленд-Ярд сразу после обеда.

— Инспектора Фрисни, пожалуйста. Это Бишоп.

В ожидании ответа он смотрел на Чу Ю-Хсин. А она глядела на него, устроившись на краешке письменного стола; двигался только кончик ее хвоста.

Вера Горриндж сидела на кушетке и просматривала подшитые вырезки из газет. Они с кошкой услышали, как слабый голос на другом конце провода назвал так хорошо знакомое им имя.

— Хьюго?

— Привет, Фредди. Как жизнь?

— Хорошо. А ты как?

— И у меня прекрасно. Горри передала, что ты просил позвонить.

— Рад, что ты это сделал. Ты сильно занят?

— Нет, не очень.

— Так может подъедешь прямо сейчас? — предложил Фрисни.

— Это что, срочно?

— В общем, да.

Бишоп не сводил глаз с сиамской кошки на письменном столе.

— Ты просто кладезь информации, Фредди. Скажи хоть какое-нибудь ключевое слово, чтобы заинтересовать меня своими сведениями.

— Брейн.

— Сейчас буду, — тотчас сказал Бишоп. — Пока. — И повесил трубку.

— Каким оказалось ключевое слово? — спросила мисс Горриндж.

— Брейн. Ты говорила Фредди, что мы работаем над этим делом?

— Ну, разве только полслова.

Бишоп медленно улыбнулся, набивая трубку табаком.

— Он знал, как меня заполучить.

— Ты едешь прямо сейчас?

— Да. — Бишоп минуту подумал. — Вот что странно, Горри, если посмотреть внимательно. Я знаю, что был единственным свидетелем гибели Брейна; дознание пришло к выводу, что смерть наступила в результате несчастного случая. Почему же Фредди догадался, что я все еще занимаюсь этим делом?

— Я могу предложить тебе несколько ответов на этот вопрос, Хьюго. Но Фредди даст тебе самый точный. Мне остаться?

— Если только ты не имеешь особого желания ехать.

— Нет, не имею.

— Хорошо. Если позвонит малышка Софи Маршам, передай, что мне хотелось бы ее повидать. Если она не против, можно вместе поужинать сегодня вечером.

— Я что-нибудь организую. Она звонила, пока тебя не было. Я сказала, что ты приедешь сегодня утром.

— Она не говорила, зачем звонит, чего хочет?

— Нет, но особенно и не скрывала. По-моему, просто дружеский звонок.

Бишоп прошел через длинную комнату к двери, оставляя за собой слабое облачко дыма из трубки.

— Если так, — проговорил он, — то это первое проявление простых дружеских чувств с тех пор, как погиб Брейн. Все его знакомые затаились как коты в засаде, словно собираясь прыгнуть и не зная, на кого именно.