Елена Михалкова - Кто убийца, миссис Норидж? Страница 26

Генри, казалось, не замечал грызущей ее тревоги. Он по-прежнему много работал, закрывшись в кабинете со своим секретарем, а Агнесса часами бродила вокруг.

Ее болезненное возбуждение заметила даже кухарка.

– Миссис Норидж, с нашей леди творится неладное. Вчера пришла сюда и давай меня выспрашивать, не храню ли я у себя каких лекарств.

– А вы храните, Дэйзи?

– Да господь с вами! У меня одно лекарство от всех болезней. – Кухарка подмигнула. – Да только хозяйке-то я это, понятное дело, не сказала. Ничего, говорю, у нас такого не водится.

– Она сказала, какие лекарства ей нужны? – спросила Эмма, нахмурившись.

– Вроде как от бессонницы ей нужны были капли. Хочу, говорит, так спать, чтобы от самого сильного шума не просыпаться. И смотрит на меня. А глаза у нее при этом дикие и будто бы неподвижные. Вот такие!

Дэйзи вытаращила глаза и застыла, плотно сжав губы.

– Я ей говорю, что, мол, к доктору надо за такими каплями. А она смотрит и молчит. Как будто и не слышала. Я, значит, повторяю, а она возьми да крикни: «При чем здесь доктор?!» Схватилась за виски, будто у нее голова разламывается пополам, и ушла. Не нравится мне все это, миссис Норидж, ой как не нравится…

– Не говорите об этом никому, Дэйзи, – предупредила миссис Норидж. Уже выходя, обернулась и добавила: – И запирайте дверь на ночь.

С этого дня гувернантка взяла за правило обходить дом в полночь. Она передвигалась очень осторожно, опасаясь наткнуться на Кельвина Кози или Шарлотту. Но они больше не приходили в галерею. Вентиляционная труба оставалась пустой.

Две ночи прошли спокойно. А на третью случилось неожиданное.

Едва миссис Норидж вышла за порог комнаты, у нее возникло странное чувство. Она прислушалась и поняла: к привычным запахам добавился новый. Вокруг пахло старым деревом, отсыревшими стенами, пыльными шторами, коврами, которые давно не выбивали… Но это все было ей знакомо.

Слабый запах дыма – вот что было новым. Где-то горела свеча.

Ночь выдалась безлунная. Тот, кто шел по дому, ничего не мог разглядеть, и потому зажег свечу.

Миссис Норидж могла бы проделать знакомый путь с закрытыми глазами. Ведя рукой по стене, она неслышно двинулась к лестнице.

Слабый отблеск был виден издалека. Кто-то стоял на втором этаже, прикрывая лепесток пламени рукой, чтобы не погас от сквозняка. Миссис Норидж показалось, что это мужчина. Но не успела она присмотреться, как свет проплыл вперед – и исчез.

Тот, кто шел со свечой, свернул в коридор.

Эмма торопливо двинулась за ним. Она почти бегом поднялась по лестнице и устремилась в левое крыло.

Тусклый свет замаячил впереди. Определенно, человек шел к комнате Шарлотты Пирс.

На миг у миссис Норидж зародилось подозрение, что это Роджер Хинкли. Но она почти сразу вспомнила, что для Хинкли отвели комнату неподалеку. Ему не было необходимости идти к лестнице, чтобы попасть к Шарлотте.

Нет, это не Хинкли. Оставались Кельвин Кози и сам мистер Эштон. Вспомнив розу, миссис Норидж поморщилась. Выходит, это все-таки знак влюбленных?

И вдруг свеча погасла и раздался негромкий удивленный возглас.

– Ты?! Что ты здесь делаешь?

Эмма с неожиданным проворством отпрыгнула за выступ стены. Генри Эштон!

Ему что-то неразборчиво ответил тихий женский голос. Когда миссис Норидж узнала его, на лице ее отразилось изумление.

Это была вовсе не Шарлотта. Это была Агнесса Эштон!

Выходит, сэр Генри встретил собственную жену.

– Агнес, это немыслимо, – шепотом воскликнул Генри. – Ты с ума сошла!

– Это ты сумасшедший! Зачем ты пришел сюда, признайся!

– Я пришел за тобой. Обыскал весь дом, прежде чем догадался, где тебя можно найти.

– Ты лжешь!

– Я говорю тебе чистую правду.

Пауза – и вдруг короткий изумленный вскрик сэра Генри:

– О господи! Что это у тебя?!

Миссис Норидж вздрогнула. Что его так испугало?

– Нож? – с недоверчивым ужасом проговорил мистер Эштон. – У тебя нож?! Агнесса!

В этот миг гувернантка с трудом удержалась, чтобы не выйти из укрытия.

– Я… Я бы ничего не сделала, – запинаясь, пробормотала его жена.

– Как ты могла?!

– Клянусь, Генри!

– Ты понимаешь, что это было бы убийство?

Миссис Эштон заплакала.

– Чш-ш-ш! Ты разбудишь Шарлотту.

– Я бы не стала… – сквозь слезы проговорила она. – Нет, только не убийство!

– Отдай. Отдай мне его. Ты порежешься.

Теперь Генри разговаривал с женой как с ребенком. Послышалось звяканье: Агнесса выпустила оружие из рук.

– Хорошо. Я подниму его, и мы уйдем отсюда.

Горестные всхлипы были ему ответом.

– Прости меня, Генри!

– Ну что ты, дорогая!

– Ох, Генри, я так боюсь…

– Все будет хорошо. Поверь мне, все будет хорошо. Пойдем. Подожди, свеча!

– Где она?

– Сейчас найду. – Недолгое шуршание. – Агнесса, послушай…

– Да?

– Запомни: Шарлотта не должна ничего узнать.

Послышались шаги. Миссис Норидж вжалась в стену. Агнесса и Генри Эштон медленно прошли мимо нее. Генри поддерживал жену под локоть. Агнесса с растрепанными волосами выглядела постаревшей и очень несчастной.

Эмма проводила их взглядом. Но он был прикован не к двум силуэтам, сливавшимся в один, а к ножу в руке сэра Генри. Это был не просто столовый нож, а длинный острый тесак для разделки мяса.

«Завтра Дэйзи обнаружит пропажу», – подумала миссис Норидж.

Не заметив ее, супруги свернули к лестнице, и вскоре огонек свечи растворился в недрах дома.

Только тогда Эмма вышла из тени. Она подкралась к комнате Шарлотты и прижалась ухом к двери.

Тихо. Ни звука.

Первым делом миссис Норидж спустилась на кухню, чтобы проверить свою догадку. Так и есть: одного ножа не хватает. Унесла ли Агнесса его незаметно во время разговора с Дэйзи, или же специально сходила за ним ночью в кухню? Как бы там ни было, нож она взяла и собиралась им воспользоваться.

Но отчего сэр Генри решил скрыть это от Шарлотты? Если Агнесса опасна, не преступно ли оставлять ее потенциальную жертву в неведении?

Миссис Норидж зажгла лампу и наклонилась над ящиком, где кухарка держала яблоки. Ящик оказался пуст. Эмма выпрямилась с коротким возмущенным возгласом.

Что же делать? Сейчас ей как никогда требовалось занять руки, чтобы освободить голову.

Пошарив по корзинам и ящикам, гувернантка отыскала грушу. Выбора не оставалось: она уселась с грушей за стол и сняла с плода первый мягкий слой.

Что случилось этой ночью? Агнесса Эштон пришла к комнате Шарлотты посреди ночи и поджидала под ее дверью с ножом. Генри отыскал жену, отобрал у нее оружие и увел.

«Я бы ничего не сделала», – сказала Агнесса Эштон.

Неужели хозяин поместья все это время скрывал болезнь жены?

Миссис Норидж вспомнила свое первое впечатление от хозяйки Эштонвилла. Нет, тогда она вовсе не выглядела сумасшедшей. Высокомерной и не слишком умной – пожалуй. Но не более помешанной, чем ее муж.

Быть может, Агнесса влюбилась в Роджера Хинкли и приревновала?

Или возненавидела Шарлотту за то, что Лилиан привязана к ней сильнее, чем к матери?

Миссис Норидж раздраженно отбросила ножик. Не то, все не то! Каждое из этих предположений – полная ерунда. А главное, ни одно из них не объясняет, отчего помешались те трое! Даже если Агнесса Эштон безумна, как шляпник, ей не под силу свести их с ума.

И Кельвин Кози с его коробкой не выходит у нее из головы. Будь на его месте другой человек, Эмма заподозрила бы недобрую шутку. Но секретарь ничего не делает без собственной выгоды. Чего же он добивался, пугая обитателей дома?

Миссис Норидж вдруг подумала, что за выходкой Кельвина вполне может стоять мистер Эштон. Странно, что эта мысль не приходила к ней раньше. Генри Эштон – единственный человек, к которому Кози относится с почтением. Он мог исполнять его просьбу…

Но зачем это нужно сэру Генри?

Каждое предположение громоздит над собой лишь новую гору вопросов.

И самый главный по-прежнему остается неразрешенным. Три человека… Три человека!

Как они сошли с ума?

Эмма даже зажмурилась от напряжения. А потом усмехнулась. Пожалуй, подумала она, ей известно, как это случилось. Первым помешался дворецкий, боявшийся призраков с гильотиной. А кухарка и гувернантка обезумели в бесплодных попытках понять, отчего он свихнулся.

Мрачноватый юмор этой версии пришелся по душе миссис Норидж. Гувернантка иногда шутила – когда была уверена, что никто ее не видит. Она признавала лишь один вид смеха – смех наедине с собой.

А главное, эта гипотеза не оставляла сомнений в том, кто станет четвертым помешавшимся. Им будет она сама. Ее бедные мозги вот-вот скрипнут, щелкнут и придут в полную негодность. Тогда-то и разразится Эмма Норидж демоническим смехом, представляя появление следующего несчастного, который попытается разобраться в этой загадке.

– Гм-гм, – вслух сказала миссис Норидж, пристукнув кулаком по столу. – Вернемся к нашему делу.