Анна Данилова - Солнце в ночном небе Страница 26

Она послушно все убрала и легла. Интересно, а если бы он вдруг приехал в Москву, этот «Гарри Олдман», и они бы случайно встретились?.. Она, уже не юная девушка, помешанная на взрослом мужчине, а зрелая женщина, причем довольно-таки еще красивая... Стоп. Да ведь он уже, наверное, старик.

– Сережа, расскажи мне сказку, – попросила она, укладываясь на бок и закрывая глаза. Она почувствовала, как муж обнял ее и поцеловал в затылок. – Ну? Я слушаю...

– Жила была одна девочка по имени Машенька...

Гарри Олдман... Как бы не забыть...

20

Это было какое-то сумасшествие. Они носились по дому, не чувствуя ног, горланили русские песни, танцевали на мягких коврах в каком-то исступлении, находясь в том состоянии вседозволенности и раскованности, которое может наступить лишь у людей, охваченных долгожданным чувством свободы. Шампанское и ликеры, вино и коньяк, которые они поначалу дегустировали очень осторожно, но потом, распробовав, ощутили всю сладость и действие напитков, сделали свое дело – девушки опьянели.

– Этот дом, эта лестница, эти комнаты и даже горшки на подоконниках – представительство русского посольства в Германии, – у Валентины заплетался язык, когда она пыталась объяснить Ольге, что им теперь нечего бояться: они находятся под защитой своей страны, и никто, ни какая-то там Люлита, ни Меликсер, им не указ.

– Согласна. Только об этом надо было вспомнить раньше. Что мы все-таки иностранцы, и независимо от того, в какой стране мы живем, у нас тоже есть какие-то права!

– К тому же у нас есть официальное приглашение, поэтому, даже если полиция сюда и сунется, ей будет нечего нам предъявлять.

– Да мы вообще можем не открывать! С какой стати?

Валентина не чувствовала даже своих губ, они у нее словно онемели, а тело стало легким-легким... Потом она ненадолго сникла, уселась на ступеньках лестницы с фужером шампанского в руках и задумалась. Мысли пестрым переливающимся веером закружились, переплетаясь и рассыпаясь радужными искрами... О чем она думала?

– Оля, я по Гере соскучилась... – вдруг всхлипнула она. – Она у нас такая маленькая, совсем крошка... И такая, знаешь, умненькая, все понимает, мигает своими глазками, лобик высокий морщит, улыбается... Она очень быстро растет. Мама же до сих пор кормит ее. Правда, только утром и вечером, днем-то она на работе. У меня очень хорошая мама, отличные родители, а я отношусь к ним по-свински. Практически ничем не помогаю, бездельничаю, все свалила на няню. Вот бы сейчас открыть дверь и оказаться дома! Рядом с мамой. Прижаться к ней, поплакаться и рассказать обо всем, что с нами произошло...

Оля, закусив палец, сидела на ковре по-турецки и качала головой, словно соглашаясь со всем сказанным Валей.

– Оля, ты почему молчишь? Тебе плохо?

– Не знаю... Вообще-то ничего хорошего в том, что мы напились, нет. Но я утешаю себя тем, что нас здесь никто не увидит. Раз Люлита не пришла ночью, то под утро ей тем более здесь делать нечего. Она все-таки пожилая женщина, думаю, она уже где-то отметила Рождество и теперь спит себе спокойно. И Меликсер тоже. Знаешь, с чем у меня ассоциируется это имя? Словно похрустывают, потрескивают бусы. И это не звон, а вот такой странный звук: «ме-ли-ксер» – нежное фарфоровое или жемчужное постукивание...

– А у меня язык онемел, да и рот тоже. А еще голова так приятно кружится... Знаешь, вот сейчас я как раз понимаю свою тетку, Симу... Представляю, как же ей иногда бывало несладко. А так – выпьет, расслабится, и можно жить дальше.

– Зря ты ее защищаешь, – покачала головой Ольга. – Я терпеть не могу пьющих женщин. Это отвратительное зрелище.

– А ты откуда знаешь?

– Я что, с луны, что ли, свалилась? И вообще, Валя, может, хватит вспоминать твою тетку? У меня уже оскомина от этой темы: Сима да Сима! Где твоя Сима? Где? Не могла даже позвонить. Если Люлита действует по ее указанию, то тем более Сима не могла не знать номер нашего телефона. Больше скажу: если бы Сима была жива, то и телефон этот она покупала бы тебе собственноручно. И встретила бы тебя в Мюнхене с распростертыми объятиями, и расцеловала бы в обе щеки, и разрыдалась бы на твоем плече, ведь как-никак племянница приехала любимая! А так... Все какие-то странности, вольности... совпадения...

– Что ты подразумеваешь под вольностями?

– Деньги, – Ольга подняла голову и посмотрела на Валентину долгим озабоченным взглядом. – Ну не дают в наше время люди деньги просто так, понимаешь? Неужели тебя все это... – она обвела взглядом разбросанные повсюду новые вещи, купленные в супермаркете, – не настораживает? Тебе дали банковскую карточку. С какой стати?

– Если она разбогатела...

– Валя! Ты слышишь меня, Валя? Все это... страшная тайна! И сейчас вот я понимаю, что мы потихоньку втягиваемся в какую-то опасную игру... И не знаю, не знаю я, что делать... К примеру, придем мы к Люлите и потребуем каких-то объяснений. Она посмотрит на нас с непониманием: мол, что случилось, откуда такое недоверие? Да, Сима жива и здорова, находится далеко отсюда, но она вернется. Не звонит, потому что...

– ...далеко. Так далеко, что все никак не проявится... Ох, Оля, я и сама уже не знаю, что думать. Давай поживем здесь еще немного, посмотрим, как все дальше пойдет.

– Ты говоришь – проявится. А может, уже проявилась?

– В смысле?

– Ты не хочешь просмотреть свою почту?

Валентина встала, похлопала себя ладонями по щекам, пытаясь прийти в чувство.

– Ух ты, какая же я пьяная. Да, я понимаю, сейчас вместе поднимемся и посмотрим почту, да только что-то меня качает... Как бы я с лестницы не свалилась, как тот мужик.

– Вот еще одна история – мужик, разбившийся в пансионе. Ладно, не будем засорять мозги новыми подозрениями, тем более что все равно ничего не понятно. Давай, шевелись...

Валентина медленно поднималась по ступеням, недоумевая, как это можно – не чувствовать своего тела. Словно во сне, она включала компьютер, ждала, пока откроется почта.

– Оля, письмо, – сказала она как-то тупо, не совсем осознанно, поймав взглядом голубой конверт – символ нового сообщения. – И знаешь от кого?

– От Симы, конечно.

– А вот и нет. От родителей. Мама пишет... С Рождеством поздравляет.

Валентина читала большое, волнующее письмо мамы, взгляд скользил между строк: мама переживала, просила Валю позвонить, дать о себе знать.

Она быстро настрочила дежурный ответ: все хорошо, не переживай, мы отдыхаем, скучаю.

– Как же хочется им позвонить... Но рисковать нельзя.

– Ты что?! Конечно, нельзя. Высветится код Германии. Ответила почтой – и отлично. Не понимаю, как это я своим до сих пор не догадалась написать.

– Оля, здесь еще одно сообщение... – Валентина захлопала ресницами, словно окончательно приходя в себя.

– От нее?

– От нее, – она защелкала по клавишам. – Снова ролик. Без текста... Открываю...

Она зажмурилась и включила видеоролик. После некоторой паузы на экране появилось изображение.

– Валя, да это же ты! – прошептала Ольга, всматриваясь в нечеткое изображение. – Валя... Ты узнаешь эту комнату?

Ошибиться было невозможно. Валентина, в пижаме, стояла посреди спальни и показывала им язык. Она была явно не в себе, пошатывалась...

– Я ничего не понимаю... Где звук? Валя, почему ты молчишь? Узнаешь эту спальню? Это же спальня в доме Люлиты! А пижама – она же в голубых слониках! Неужели, пока мы были там, нас кто-то снимал? Но я что-то не помню, чтобы ты показывала кому-то язык... Да и вообще, мы были тогда трезвые, не то что сейчас...

– Я ничего не понимаю... – Валентина смотрела на экран с выражением полного недоумения. – Вроде бы я... Смотри, на столе бутылка виски или коньяка... У нас такой не было. И еще что-то, какая-то закуска... Духи... Это не мои духи!

– И не мои, – вставила быстро Ольга.

И тут прорезался звук. Сначала треск, потом шорох, и, наконец, они услышали хриплый голос:

«...на телефон... У меня встроенная камера в телефоне, поэтому качество изображения неважное. Зато потом, когда я проснусь, я смогу посмотреть на все это безобразие и решить для себя – сошла я с ума или нет...»

Валентина повернулась и резко дернула Ольгу за рукав.

– Это она, – зашипела она злобно. – Дура, испугала... Я уж подумала, что это – я...

– Кто дура? Кто тебя испугал? – Ольга уже собиралась обидеться, но Валя воскликнула:

– Серафима! Это не я, а моя тетка! Просто она в той же самой (или такой же) пижаме, что были у нас, понимаешь? Она – в доме Люлиты. Она в той самой спальне, где мы ночевали, помнишь, и снимает саму себя на камеру! Тс-с...

– Давай посмотрим и послушаем с самого начала. Но, Валя, это же надо так напиться, чтобы не узнать твою тетку!

– Во всем виновата пижама. Хотя она действительно здесь похожа на меня. И прическа такая же, да и ростом, и комплекцией мы немного похожи. Родственницы все-таки. Знаешь, что-то я трезветь начала.