Леонид Словин - Полночный детектив Страница 26

Проработав более десятка лет в уголовке, я никогда не слышал, чтобы кому-то одному поручили думать за всех, анализировать…

Место действия романа — престижный санаторий. Отдельный номер "люкс". На досуге героиня занимается переводами с английского… Чем еще заниматься следователю в отпуске?! Сиди, работай… И вот уже первые результаты:

"Быстро "въехала" в стиль Макбейна".

Все вроде неплохо. Можно продолжать. Но не тут-то было! Трое молодых мужиков, изнывающие от безделья, придумали себе занятие. Держать пари на женщин из санатория! И что за пари! Добро бы просто, кто первый ее снимет… А то!.. Страшно представить! Познакомиться и заставить на протяжении шести часов терпеть себя, поддерживать разговор!

Ну, полный мазохизм мерзавцев!

Составили список жертв. Написали на бумажках имена отдыхающих, бросили в пустой стакан, стали тянуть. Естественно, следовательшу вытянули первой…

А тут еще убийство.

И вот героиня для одних сыщик, для других подозреваемая…

А еще не переведенный до конца Макбейн на английском…

Я уже давно заметил насчет отношения наших авторов к чужой мове…

Впрочем, английский — не единственный иностранный язык, которым следовательша владеет в совершенстве. По ходу романа по пути в Рим, она по-французски разговаривает со случайным попутчиком-итальянцем. А когда замечает его тяжелый акцент, переходит с французского на родной ему итальянский. Вот так! Все по-жизни. Именно у нас, где изучение иностранного на протяжении десятков лет поставлено из рук вон плохо, такое количество полиглотов в криминальных романах. Знай наших следовательш!

А тут и Рим. У фонтана героиня случайно встречает свою "элегантную маменьку", болтающую на шведском с неким профессором. "Ну маман! вырывается у героини. — И любовника своего привезла!.." В Риме обеим женщинам очень легко. Героиня не помнит, когда в последний раз столько смеялась. Вот только причину смеха так и не узнаешь… Запомнилось, что на следовательше "против обыкновения" была ярко-красная куртка-пуховик и голову украшала большая пушистая шапка из чернобурки…

А с подбором фамилий своим персонажам у сочинительши особых затруднений не было — она заимствовала их из телефонного справочника по месту работы…

Поэтому после выхода в свет очередного романа один из них позвонил другому:

— Серега, в курсе? Нас обоих убили…

— Всех не перебьешь, Коля…

— Это смотря, сколько будет романов!..

Сотрудница Регистрационного Центра пригласила меня войти.

— Итак… Его фамилия, имя, отчество…

— Любович Юрий Афанасьевич…

— Адрес…

Я назвал.

Она вошла в компьютер и прочла запись с экрана. Чтобы ответить на мой запрос, ей потребовалось не более минуты:

— За Любовичем Ю. А. никакой другой недвижимости в Москве не значится. Только эта. Очень сожалею…

"Полный облом!.."

Все попытки найти хозяина квартиры, чтобы от него протянуть ниточку к заказчику идут прахом.

Ловить мне тут больше было нечего.

Я помешкал.

— Вы что — наследник Ю. А.? — спросила она.

— Я даже не знаю, кто он. Любович сдал квартиру и вроде как исчез…

— В ДЭЗе не проверяли? Может он заключил с Дирекцией договор на обслуживание…

— Нет, вы знаете, как там сложно…

Она уже переключила компьютер, но на секунду отвлеклась, подвинула лист чистой бумаги.

— Напишите ваш телефон. Может мне удастся помочь…

— Буду очень благодарен… — Я написал номер мобильника. — А это вам… — Я положил стол подарок охранника "Тамплиеров". — На память…

— О, Терехова!.. Спасибо огромное!..

"Неисповедимы пути Твои, Господи… Еще одна!"

Некогда — не вначале ли прошлого века — пышным цветом в Западной Европе расцвело творчество некоей чрезвычайно плодовитой романистки, автора чувствительных сочинений, героями которых были благородные романтичные мужчины и женщины. Просвещенная Европа зачитывалась ее произведениями до тех пор, пока не открылось тщательно скрываемое… По ряду причин писательнице не дано было испытать то, что она сентиментально в подробностях описывала. После этого популярность жестоко ей отомстила. Ее больше не издавали, а ее имя было предано забвению…

Удел всех раскрученных авторов. Их провожают смехом…

Снова гость

Генерал Арзамасцев не знал о моих заботах и не собирался принимать их в расчет.

В этот вечер он приехал снова.

И довольно рано. Неожиданно не только для меня, но и для девушки.

На этот раз любовники начали не с постели. Надолго засели в гостиной.

На девушке была полупрозрачная белая кофточка с мелкими рюшечками и узкие темные брючки чуть ниже колен с разрезами снизу.

Она что-то рассказывала о театральной премьере. Внимая, гость водил рукой по ее молодому, без единой морщины, нежному лицу, вдоль высоко поднятых над удлиненными восточными глазами бровям…

Записывающая аппаратура работала безупречно.

"Когда же она смогла попасть на премьеру?.. — подумал я. — Все вечера дома…"

В какой-то момент я услышал слово "прогон". Речь, скорее всего, шла о репетиции или генеральной репетиции…

Я на какое-то время отвлекся: включил радио, ревизовал содержимое бардачка, где накопилось изрядное количество аудикассет и книжек в мягких обложках…

Тут же находилась книга Алекса Аусвакса, которую подарил мне генерал Арзамасцев. Роман и рассказы были на языке оригинала. И, хотя я знал язык и даже пользовался им на службе в Израиле вместо иврита, в отличии от следовательши из романов Тереховой, не въехал сразу. Что, впрочем, не помешало мне позвонить в Фонд Изучения Проблем Региональной Миграции и через секретаря искренне поблагодарить за них главу Фонда…

Когда, покончив с наведением порядка, я снова взглянул на экран, картинка настолько не была похожа на ту, что я оставил, что я даже не сразу отдал себе отчет в том, что произошло.

Любовники спорили! Да еще как!

Начало спора и причину его я пропустил. Но, по всей видимости, поводом был какой-то высказанный девушкой упрек, потому что Арзамасцев возразил:.

— А брильянт, который я привез из Японии!..

Ему не следовало это говорить, потому что девушка сразу же выскочила из гостиной в спальню и тут же вернулась.

— Я знала, что вы меня этим упрекнете! Возьмите. Он мне без надобности… — она что-то бросила через стол, я услышал негромкий стук…

Спор становился все горячее…

Я с трудом разбирал ее быструю речь, одиночные словечки, которые Арзамасцеву порой удавалось вставить, были мне ближе, понятнее. Я понял, что инициатором их недавнего разрыва, как часто бывает, явился сам генерал. Он вернулся к семье, к больной жене. Но потом вдруг понял, что его нынешняя любовь слишком сильна, что он не может и часа провести без нее, что она все время у него перед глазами, он слышит постоянно ее голос…

Все тут было очень личным. Хрупким. Однако составляющие их чувств были не однородны. В репликах девушки все чаще проскальзывали упреки. Сначала косвенные, потом и совершенно откровенные недвусмысленные с нескрываемой подоплекой.

Девушка сравнивала свое положение с положением его законной супруги.

— Она генеральша! Ей все! А я…

— Я обещал тебе…

— Опять одни обещания! Все здесь ваше и ничего моего! Я уйду. Хоть сегодня! Вы этого хотите?! Ничего мне не надо!..

Она быстро огляделась.

Я физически ощутил в ее взгляде, в позе неукротимое желание немедленно что-то сломать, разбить. Мне показалось, она бросит сейчас на пол или в Арзамасцева первое, что окажется под рукой…

Взгляд ее скользнул по утюгу рядом со стопкой неглаженого белья, по зобастой каменной жабе из оникса…

На секунду мне стало не по себе. От любви до ненависти один шаг…

Я представил, что бы произошло, если бы девушка запустила в своего немолодого любовника электрическим утюгом или тяжелым прессом- лягушкой…

Каменная жаба из оникса была как чеховское ружье, которое рано или поздно должно было выстрелить в последнем акте…

Но внезапно девушка взяла себя в руки. Она вдруг заплакала, уткнувшись лицом в ладони на столе, Арзамасцев сразу замолчал, перегнувшись через стол, погладил ее волосы…

— Милая!..

Они бросились друг другу в объятья.

То, что произошло затем в спальне по накалу страсти нельзя было даже сравнить с предыдущим…

Я заметил, что для генерала наступила не самая счастливая пора жизни.

Заказ на слежку за его подругой, видеозапись в квартире…

Я переключил монитор на стену в передней, все на тот же залитый солнцем знакомый тель-авивский пляж, тянущийся вдоль набережной.

Он оставался у меня перед глазами и когда мой мобильник неожиданно прозвонил. Номер звонившего на экране сотового был мне незнаком. Тем не менее я нажал на "О-кэй!" и услышал такой же незнакомый женский голос: