Доминик Сильвен - Дочь самурая Страница 26

— Дубинка! — снова закричала Лола.

Ингрид прицелилась и правой ногой ударила Авиньона в весок, задев что-то мягкое и что-то твердое. Он покачнулся, она изо всех сил ударила его в солнечное сплетение. Захрипев, он согнулся пополам и свалился на землю. Ингрид подняла нож, освободила Лолу. Зеленая лампочка освещала надпись «Выход». Они бросились туда, путаясь в клейкой ленте. Поднявшись по лестнице, оказались перед запертой металлической дверью.

— Fucking shit!

— Ключ у них. Надо было…

Ингрид уже бежала по ступеням.

— Ингрид, подожди! — крикнула Лола в пустоту.

Цепляясь за перила, она спустилась вниз, срывая с себя длинные липкие ленты лейкопластыря, от которых ее передергивало.

Шаги. Кто-то поднимается по лестнице, перескакивая через ступеньки. Легкий шум босых ног. Лола нагнулась, разглядела светлую макушку.

— Скорее! Один из них приходит в себя.

— А ключи?

— У меня. Лола, мне пришлось одного ударить электрической дубинкой. Надеюсь, я его не убила.

— Плевать на него. Уходим!

Они заперли за собой дверь, оказались в холле офисного здания на пустой улице. «Должно быть, уже за полночь», — подумала Лола. Как узнаешь? Уроды забрали у них часы, одежду, обувь, документы, деньги. На Лоле была только разорванная комбинация. Будь у нее силы, она бы тоже избила мерзавцев за эту испорченную кружевную сорочку — подарок сына. Она всмотрелась в городской пейзаж. Можно было надеяться, что они находились в пригороде Парижа.

— Как нам отсюда выбраться? — спросила она скорее эту безумную ночь, чем Ингрид.

— Точно не на метро, — сочла нужным пошутить американка голосом, сорвавшимся после тех воплей, на которые, как она думала, она не была способна.

Она чувствовала, что совсем выдохлась. Сколько раз им прикладывали ко рту тряпку с какой-то дрянью? Сколько времени они ехали? Может, они добрались до Луары или пересекли ее… но вряд ли они уже на юге, слишком холодно. Лола вдруг подумала о номерных знаках.

— Мы их заперли, но они могут вызвать подмогу по мобильному, — сказала она, осматривая машины. Всюду 92, они в южном предместье Парижа.

— Я не нашла у них мобильных. И документов тоже.

Судя по всему, Ингрид не разделяла ее тревогу. Склонившись над канавой, она, казалось, искала решение в ней. Выпрямившись, увидела стену на другой стороне улицы и, хотя была босяком, бегом бросилась туда. Не сразу, но ей удалось забраться наверх и спрыгнуть с другой стороны. Лола ощутила боль от ссадин, словно ее собственное тело оцарапалось о стену. Она тоже перешла дорогу, спряталась за дерево, словно слившись с платаном, и всмотрелась в стену, прельстившую Ингрид — эту самку гиббона. Не для ее возраста, да и слишком высоко.

Американка вернулась тем же манером и не увидела подруги. Они столкнулись.

— What the fuck are you doing?[33]

— А ты что мечешься, как больная обезьяна? Нашла время!

— We have to get the fuck out of here![34]

— Знаю. Выйдем на дорогу, поймаем машину. Тебе нужна медицинская помощь.

— Смотри, что я нашла, — сказала Ингрид, поднимая тяжелую уродливую вазу с искусственными хризантемами. — Пошли за мной!

Лола не сразу послушалась и догнала ее возле машины. Красивый серебристо-серый автомобиль.

Не обращая внимания на свою кровоточащую рану, Ингрид бросила хризантемы на капот и стала бить по стеклу рядом с местом водителя мраморной вазой. Вылетела только часть стекла. Но сигнализация врубилась на полную мощность. Лоле это напомнило их вопли на адском паркинге. Ингрид просунула руку в отверстие и попыталась открыть замок.

— Тебя сегодня достаточно било током, Ингрид. Давай лучше остановим машину!

— Fuck! Не открывается. Нам нужна другая модель, где поменьше электроники.

— Если бы ты меня предупредила прежде, чем все крушить, я бы сказала тебе то же самое!

— У нас нет времени!

— Иногда приходится его терять, чтобы потом выиграть.

— Только поменьше цитат, пожалуйста!

Она уже подобрала цветы и шла вверх по улице, осматривая машины. «До чего они ее довели», — думала Лола, следуя за ней.

— Это не цитата, дорогая, это здравый смысл. Смотри, вон 204-я модель, настоящая развалина.

Ингрид со своей вазой без промедления набросилась на стекло. Сирена крутой машины продолжала выть в ночи. Открылась левая дверца, белокурая голова Ингрид показалась Лоле небесным благословением. Когда она забралась в 204-ю модель, Лоле почудилось, что ее засунули в мыльницу, пропустив перед этим через мясорубку. В кабине стоял крепкий запах кошки и остывшего табачного дыма, но машина представлялась ей королевской каретой. Ингрид повозилась под рулем. Несмотря на рану, ей удалось оголить и соединить нужные проводки, и развалюха завелась.

Она включила первую скорость, и, о чудо, 204-я выехала на улицу. Они миновали крутую тачку с воющей сиреной, доехали до перекрестка; Лола попросила Ингрид притормозить и вытянула шею, чтобы прочитать название улицы.

— Мы в Монруже, на авеню Маркс-Дормуа. Продолжай ехать прямо, и мы выедем к Сене. Я словно встретила старую подругу!

Ингрид с отсутствующим видом вела машину одной рукой. «Злодеи держали ее в отключке намного дольше меня», — подумала Лола. Классический прием: пытаются разговорить ту, которая, вероятно, больше знает, то есть бывшего комиссара; а когда ничего не выходит, пытают самую молодую у нее на глазах.

— Я оставила вазу на тротуаре и положила цветы обратно, Лола. Надеюсь, что это не слишком серьезно.

— Ты о чем?

— Я перебралась через стену кладбища, — сказала Ингрид немного сдавленным голосом. — Цветы и вазу я нашла на могиле. Грабить покойников не по мне.

— А угонять машины?

— Одно время в Лос-Анджелесе я дружила с плохими парнями. Ты так и не сказала, куда мы едем.

— Не к себе домой. Там они нас быстро найдут.

— В больницу Святого Фелиция. Нам нужна медицинская помощь.

— Там мы привлечем к себе внимание. Особенно ты. В таком виде ты больше похожа на Пламенную, чем на Дизель. Едем к Диего.

— Но я грязная, от меня несет страхом! — возразила Ингрид, срывая с груди остатки липкой ленты. — Вообще-то я не в себе. Я не боюсь и в то же время чувствую тревогу. Словно мой страх вцепился в кладбищенскую ограду и раскинул щупальца, чтобы свалить стену и сжать мне голову. Как будто между паникой и мною лишь шаткая кирпичная стена.

— Спокойно, Ингрид. Сейчас мы не можем вернуться домой. Тут ничего не поделаешь.

— Да, но к Диего…

— Ты можешь предложить что-то получше?

— Нет,

— Тогда едем, детка. И в том, что мы провоняли страхом, нет ничего особенного. Эти два придурка перепугали меня насмерть.

— Правда?

— Еще бы.

— Я думала, что ты, когда была комиссаром полиции, попадала и не в такие переделки.

— Чего хуже, когда тебя пытаются заставить говорить, угрожая электрической дубинкой, ножом или пушкой. К этому не привыкнешь. Во всяком случае, теперь мы знаем, что Алис влезла во что-то очень серьезное. Нам пришлось дорого заплатить, но информация того стоила.

— Может, нам лучше выбрать другую стратегию?

— По-твоему, достаточно подбрасывать кости и смотреть, сколько выпадет?

— Да, я думаю.

— Можно вообще ничего не делать.

— Можно.

— Это тоже приходило мне в голову.

— И мне. Но это была бы трусость.

— Это уж наше дело, Ингрид.

21

А если бы нож перерезал ей артерию? Если бы ее сердце не выдержало электрических разрядов? А если бы, выделывая все эти трюки, она раскроила себе череп? Такие пируэты прекрасно смотрятся по телевизору или в кино, в жизни совсем другое дело. В реальной жизни прыжки мстительной газели слишком часто заканчиваются ударом об стену.

Лежа рядом с Ингрид на кровати Диего с пузырем на голове, Лола размышляла, уставившись в потолок. Такое положение давало ей преимущество: оно позволяло забыть про обои. Вереницы толстозадых амурчиков, вооруженных сердцами и стрелами. Неплотно закрытая банка краски, кисти, мокнущие в скипидаре, и кусок белой стены доказывали, что медбрат пытался в промежутке между двумя дежурствами привести квартиру в порядок. Одним ухом она улавливала обрывки разговора. Он больше походил на монолог, чем на беседу. Чтобы успокоить нервы, Ингрид непременно нужно было излить душу. Никому не пришло в голову ее ограничивать. Она здорово пострадала, и Диего усердно ее лечил. Он сделал несколько красивых повязок и наложил мазь «Биасрин» в тех местах, где электрическая дубинка так называемого Орлеана оставила уродливые фиолетовые следы. Только что медбрат негласно наведался в больницу Святого Фелиция, чтобы раздобыть все, что нужно для наложения швов. Ингрид стоически перенесла операцию.

Оправившись от первого потрясения, которое он пережил, обнаружив на своей лестничной площадке Ингрид и Лолу, насквозь промокших, в жалком состоянии, полуголых, Диего, конечно, заметил татуировку. Пришлось все ему рассказать. О своем пребывании в Японии, о мастере «бонжи» из Камакуры и о татуировке, в которой заключена легенда о «жизни на воде». Таким образом японцы обозначали увеселительные лодки, на которых гейши развлекали клиентов. Слушая Ингрид, Лола невольно сравнивала ее рассказ с жизнью Алис. Действительно ли девушка познала парижскую «жизнь на воде»? И кого она так достала, что на них натравили двух любителей электрического кнута? Имели ли эти изверги отношение к ее смерти? Неужели Морис Бонен так плохо знал свою дочь, что даже не подозревал о ее связях с тайными агентами?