Чингиз Абдуллаев - Жребий Рубикона Страница 27

Офелия наконец решилась и продиктовала номер. Он поблагодарил и закончил разговор. Затем набрал номер Окрошидзе. Услышал недовольный голос исполняющего обязанности директора:

– Слушаю вас.

– Извините, что беспокою вас по мобильному телефону, – начал Дронго, – только сразу не отключайте связь. У меня очень важный разговор.

– Кто это?

– Эксперт, которого вчера вы не пустили в институт.

– И которой все-таки проник в него без моего разрешения, – вспомнил Ростом Нугзарович. – Должен вас огорчить. Я сообщил о вашем появлении в нашем институте, после чего погиб наш сотрудник. И теперь следователь и полиция будут вас искать. Это был мой долг. Напрасно вчера вы так настойчиво стремились сюда попасть. Теперь у вас будут большие неприятности.

– Я их переживу. Но мне все равно нужно срочно увидеться с вами и переговорить. Поймите, речь идет о безопасности оставшихся в вашем институте людей. Вы, наверно, знаете, что Моркунас не повесился. Его убили. И ваше нежелание разговаривать может привести к следующему преступлению.

Окрошидзе молчал. Он явно размышлял.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Я прошу разрешения войти в институт и встретиться с вами. И у меня будут еще несколько вопросов вашим сотрудникам.

– Нет, – категоричным тоном заявил Ростом Нугзарович, – вчера вы уже здесь поработали. Вы не следователь и не прокурор. Поэтому наших сотрудников вы не будете беспокоить. А со мной можете побеседовать. Когда вы сможете к нам приехать?

– Через полчаса.

– Хорошо. Я выпишу пропуск на ваше имя. Как и вчера. Но только на вас одного. Вы войдете без вашего напарника. И учтите, вас встретит внизу наш сотрудник, который проводит до моей приемной. А затем так же выведет вас обратно. И вы не будете разговаривать ни с кем, даже с Офелией, которая находится в моей приемной.

– Жесткие условия, – пробормотал Дронго.

– Жесткие, – согласился Окрошидзе, – вчера, после вашего неожиданного появления в институте, повесился или был повешен один из наших ведущих сотрудников, с которым вы успели побеседовать. Я не хочу обвинять вас в этом, что это преступление вы каким-то образом спровоцировали. Но связь более чем очевидна. Поэтому никаких других разговоров.

– Согласен, – пообещал Дронго.

– И еще, – безжалостно продолжал Ростом Нугзарович, – как только вы приедете в наш институт, я сразу позвоню в полицию и сообщу о вашем вторичном появлении. Именно об этом мы условились с подполковником Никифоровым. Любое появление в нашем институте посторонних будет фиксироваться. И об этом сразу будет сообщаться в полицию. Если вы согласны и на эти условия, тогда милости просим.

– Согласен и на это, – решил Дронго.

– Приезжайте, – проговорил Окрошидзе и отключил связь.

– Ну и характер, – пробормотал Дронго, обращаясь к Эдгару. – Поехали быстрее. Он будет ждать.

– Неужели разрешил? – изумился Вейдеманис.

– При условии, что он сразу сообщит в полицию о моем появлении в институте, и не разрешил мне ни с кем, кроме него, разговаривать. Вот такие условия.

– И ты согласился?

– Что мне оставалось делать? Конечно, согласился. Поэтому поедем побыстрее. Иначе он может нарушить наши договоренности и сообщить в полицию заранее о моем приезде. В таком случае меня задержат сразу на проходной.

– Тебе просто нравится попадать в подобные экстремальные ситуации, – сказал Вейдеманис. – Насколько я помню, нынешний заместитель министра внутренних дел твой хороший знакомый. Может, нам тоже сыграть на опережение, заранее позвонить ему и сообщить о твоем возможном аресте?

– Во-первых, меня еще не арестовали, а во-вторых, не нужно так дергаться. Может, все обойдется. Хотя подполковнику Никифорову я понравился намного меньше, чем уже знакомому следователю.

До института они добрались за сорок минут. На проходной Дронго получил пропуск. Окрошидзе не обманул. Пропуск он выписал, но и молодой человек встретил гостя у проходной. Он проводил его сначала в коридор, затем в кабину лифта, потом в приемную. Увидев гостя, Офелия ахнула от неожиданности. Но быстро взяла себя в руки и доложила Ростому Нугзаровичу о появлении гостя. Окрошидзе разрешил пропустить Дронго в кабинет, предупредив, чтобы она никого больше не пускала.

Эксперт вошел в кабинет. Окрошидзе встретил его не очень любезно, только хмуро кивнул в знак приветствия. Он прошел за длинный стол для заседаний и уселся. Дронго сел напротив него, понимая, что беседа будет нелегкой. Окрошидзе был мужчиной высокого роста, с запоминающимся лицом, крупным горбатым носом, большими черными глазами, пышной шевелюрой. Он был одет в модный костюм, галстук завязан двойным американским узлом.

– Итак, я слушаю, – сказал Окрошидзе, – почему вы так настойчиво пытались меня увидеть. Кстати, я заранее хочу вас предупредить, что времени у вас мало. Как только вы появились в нашем институте, я сразу позвонил подполковнику Никифорову и сообщил о вашем визите. Возможно, минут через пятнадцать-двадцать полицейские приедут за вами. Думаю, они горят желанием с вами познакомиться.

– В таком случае познакомимся, – решил Дронго, – а теперь давайте поговорим серьезно. Как вы считаете, почему так неожиданно умер Николай Тихонович?

– Не совсем неожиданно, – возразил Окрошидзе, – у него появились определенные проблемы, которые нужно было решать. Я уверен, что он очень сильно переживал эту ситуацию и именно поэтому умер от сердечного приступа.

– Какую ситуацию? Вы можете объяснить более подробно?

– По работе. У нас возникли большие проблемы, и они его волновали. В том числе и из-за того, что его подвели люди, которым он привык доверять. Поэтому он сильно переживал. И возможно, поэтому смерть наступила так стремительно и на первый взгляд неожиданно.

– Я могу узнать, о чем идет речь?

– Нет. Это наши внутренние дела, которые никого не касаются. Я даже написал Николаю Тихоновичу письмо, когда узнал обо всем, что здесь происходит. Потом послание пропало, не понимаю, куда оно могло затеряться. Но он очень переживал, это я видел.

– Учитывая внезапную смерть Моркунаса, вы могли бы дать мне хотя бы некоторые пояснения, – заметил Дронго.

– Не могу. Все оказалось не просто. Мне тоже казалось, что можно разрядить ситуацию одним увольнением. Но я неправильно представлял себе обстоятельства дела. Все зашло слишком далеко. И сейчас мы постепенно расчищаем эти «авгиевы конюшни». Я думаю, что уже к следующему месяцу мы все закончим.

– Значит, вы считаете смерть Долгоносова естественной?

– Конечно. Приезжала целая бригада врачей. И медики дали свое заключение. Я не врач и не могу об этом судить. Но я привык доверять профессионалам.

– Вам уже сообщили о том, что произошло вчера с вашим сотрудником? Моркунаса убили.

– Да, мне сказали об этом. Хотя следователь просил никому не сообщать об убийстве. Для всех это пока обычное самоубийство. Полицейские проводят расследование.

– Я вчера был в доме покойного.

– Вы напрасно сказали мне об этом, так как я вынужден буду рассказать обо всем следователю.

– Он меня там видел. И подполковник Никифоров тоже. Они сами пригласили меня в квартиру погибшего.

– Значит, вам нечего опасаться полиции, – криво улыбнулся Окрошидзе, – и вы можете спокойно сидеть здесь столько, сколько вам нужно.

– Вы знали, что в день своей смерти Долгоносов принял Соколовского и Моркунаса, которые просили поменять Калестинасу научного руководителя. И им вместо Николая Тихоновича стал профессор Соколовский.

– Конечно, знал. Об этой ненормальной ситуации известно всему институту. С одной стороны, Моркунас уже давно мог защитить докторскую диссертацию. А с другой – иметь научным руководителем супруга своей жены… Это было неправильно и неэтично. Они верно решили, что такую ситуацию нужно разрулить.

– И профессор Соколовский стал соавтором научных изобретений Моркунаса, – уточнил Дронго.

– Они вместе работают много лет, – сухо заметил Ростом Нугзарович, – и я не вижу ничего плохого в том, что он стал его официальным руководителем и соавтором. Или вы думаете, что это профессор Соколовский убил своего диссертанта, чтобы завладеть его открытиями?

– Пока не думаю. Именно поэтому приехал к вам, чтобы установить, кто мог быть заинтересован в смерти Моркунаса.

– Не знаю и не хочу гадать. Для этого существуют компетентные органы, которые проводят расследование.

– Вы хорошо знали супругу Моркунаса?

– Вы хотите сказать – вдову Долгоносова, – уточнил Окрошидзе, – насколько я понимаю, это ее нынешний статус.

– Пусть будет так. Вы ее хорошо знаете?

– Разумеется. Мы часто встречались с Далвидой Марковной еще тогда, когда она была замужем за своим первым мужем. И потом иногда встречались, когда она вышла замуж за Николая Тихоновича.

– Вы считаете, что это была внезапно вспыхнувшая любовь?