Наталья Борохова - Звездный час адвоката Страница 27

Так было всегда. Но не в эту весну, когда я понимала, что каждый день и каждый час отрезает мне дорогу к спасению. Время работало против меня, превратившись в моего заклятого врага. Пройдут недели, и позора уже будет не избежать. Родители схватятся за голову, а подружки в институте станут тихонько переговариваться между собой, обсуждая последние сплетни. Встречаясь со мной, люди будут опускать глаза, стараясь не смотреть на мой распухающий живот, и делать вид, что они ничего не знают, но зато потом, исподтишка, будут поглядывать в мою сторону и удивляться.

„Говорят, Валька всем заявляет, что ребенок не его“, – скажет одна девчонка. „Он, конечно, пройдоха, но, и она тоже хороша. На что, спрашивается, надеялась?“ – отзовется вторая. „С ума сойти, она так долго изображала из себя тихоню“, – сморщит носик третья. „В тихом омуте черти водятся. Кто его знает, может, Валька-то и прав“, – решат они наконец.

Унылые месяцы будут тянуться нестерпимо долго. Живот будет становиться все больше и больше, приковывая к себе внимание всех любопытных соседей и ребятишек со двора. „Мама! Гляди, тетя мячик проглотила“, – закричит трехлетний карапуз, а его мать, стараясь не смотреть мне в глаза, тихонько отведет его в сторону. Срам-то какой!

Разумеется, мне придется уйти в академический отпуск. Я не смогу, гордо демонстрируя живот, ходить на все экзамены и зачеты, как некоторые замужние студентки. Тем проще: их все оберегают и любят, им задают легкие вопросы и стараются не огорчать. С меня же спрос особый. Сомнительной репутации девица, забеременевшая невесть от кого, заслуживает всеобщего осуждения. Повесить ей за это на шею табличку с надписью „прелюбодейка“ и плюнуть вслед! Кстати, а не выгонят ли меня из института за „аморалку“? Могу ли я научить детей чему-либо путному, если мои моральные принципы далеки от совершенства? Ой, беда…

А потом у меня появится ребенок, копия Валентина. Я уже заранее знала, что это будет мальчик, светловолосый крепыш с веснушками на носу. Он будет расти, все больше и больше напоминая отца, которого мне хотелось бы навсегда вычеркнуть из памяти. И однажды, погоняв мяч во дворе, он обратится ко мне с вопросом: „Мама, а это правда, что ты нагуляла меня по молодости?“ Нет, сынок, я нагуляла тебя по глупости! Ведь я никогда, даже в самом своем ярком сне, не могла представить, что из такого красивого ничтожества, как Валентин, может получиться хотя бы посредственный отец.

Я захлопнула раму. Вечерело. Стало прохладно. Подруга так и не пришла…

Она появилась через пять не поддающихся описанию дней и ночей, когда я, раздираемая противоречивыми чувствами, металась по квартире, не зная, что предпринять. Я звонила в поликлинику и записывалась на прием к врачу. В назначенный день и час я, словно приклеенная, застывала на пороге. Потом я хватала трубку, пытаясь дозвониться до Валентина. Безразличный голос тетки на вахте в общежитии отвечал неизменно одно и то же: „Его не видели уже несколько дней. В журнале для записей есть послания от Маши, Светы и Ларисы. Как ваше имя, что ему передать?“ Я бросала трубку.

В это время ко мне зачастил очкарик. Он просиживал в моей комнате от рассвета до заката и своим присутствием спасал меня от сумасшествия. Он готовил мне чай, звонил по моей просьбе в общежитие, приносил мне чистые носовые платки и выслушивал мое бесконечное нытье. Я попросила его наглухо задернуть шторы, чтобы ни один звук, ни один запах этой проклятой весны не врывался в мою комнату. Суточный ритм времени потерял для меня всякий смысл. Я узнавала о том, день сейчас или ночь, по щелканью ключа в замке, по шуму машин на улице и крохотной полоске золотистого света, пробивающейся между занавесками…

Подруга появилась к вечеру, на шестой день. Поглядев на ботаника, она произнесла одно слово: „Исчезни!“ – и тот послушно ретировался в кухню, стуча отцовскими шлепанцами. Несмотря на то, что я была занята своими переживаниями, подруга показалась мне бледной и изможденной, совсем не такой, какой я привыкла ее видеть. Взяв меня за руку, как это обычно делают с тяжелобольными, она присела на краешек кровати и улыбнулась.

– Все в порядке, – произнесла она. – Он готов на тебе жениться.

– Как тебе удалось?! – спросила я, не веря своим ушам.

– Тебе незачем это знать, детка, – сказала она снисходительно. – Главное ведь, что теперь у твоего ребенка будет отец?

– Будет отец… – как эхо, повторила я, но эта мысль почему-то не доставила мне радости. Так всегда бывает, когда чего-то очень сильно ждешь, страдаешь, обливаешь слезами подушку, а потом – раз! Получите и распишитесь. Но отчего-то счастье уже не кружит голову, словно несет в себе печать пережитого горя.

– Все будет хорошо, – говорила подруга. – Он женится на тебе, даст ребенку свою фамилию. Конечно, с ним еще будут хлопоты… Я имею в виду Валентина. Он, как необъезженный конь, нуждается в крепкой руке и хороших шпорах. Но ведь для этого у тебя есть я!

– Спасибо, дорогая, ты ко мне очень добра.

– Не стоит благодарности. Зачем же тогда нужны друзья?

– Спасибо, но не стоит… – я проглотила комок. – У нас не будет свадьбы с Валентином.

– Как не будет, если сейчас он подбирает кольца? – изумилась она. – Ты что, решила избавиться от ребенка?

– Нет, ты не поняла, – покачала я головой. – У моего ребенка будет другой отец.

Подруга обвела взглядом крошечную комнату, думая наверняка, что мой замечательный принц прячется сейчас за пыльной портьерой или в шифоньере, между ящиками с бельем.

– Сейчас он готовит для нас чай в кухне, – просто ответила я…

…Когда подруга поняла, что она не оглохла и не ослепла да и я не нахожусь сейчас в нервной горячке, а говорю истинную правду, она обрушила на меня целый шквал негодования.

– Ты – дура! – кричала она, забыв, что мне, как будущей матери, вредно волноваться. – Ты собираешься выйти замуж за этого… этого… – она не могла найти подходящего слова. – Этого ботаника в очках, и поставить на своей жизни жирный крест?

– Я уже поставила его, когда только связалась с Валентином, – спокойно ответила я.

– Ты будешь жить в нищете, перебиваясь всю жизнь на учительскую зарплату, тогда как Валентин обеспечит тебе и ребенку безбедное существование. Его берут в сборную страны! Вопрос уже решен. Ты об этом знала?

Я отрицательно помотала головой.

– Вначале Польша, Югославия, потом капстраны! – кричала она. – Он завалит вас шмотками! Ты сможешь путешествовать, увидишь мир, а там, глядишь, и любовь появится! Отдельная квартира, обстановка, импортный телевизор…

– Он бросил меня, – говорила я. – Он ясно дал мне понять…

– Чепуха! – возражала она. – Он просто струсил. С кем не бывает? Испугался ответственности и даже удрал из общаги, узнав, что я его разыскиваю. Но теперь все в порядке… Он осознал свою ошибку и готов хоть завтра идти под венец. Он хорошо к тебе относится. Увидишь, полюбит и ребенка. Просто твое заявление оказалось для него большой неожиданностью.

– Какая ты хорошая! – проговорила я, с нежностью глядя на подругу. – Так заботишься обо мне, но что ты будешь делать, если счастья не получится? Переедешь к нам и станешь стегать плеткой моего мужа всякий раз, когда он будет непочтителен со мной?

– Если это потребуется, я перееду к вам, – пообещала она, нимало не смутившись абсурдностью такого предложения.

– Спасибо, дорогая. Я обойдусь.

Потребовалась целая неделя уговоров и пузырек валерьянки для того, чтобы моя подруга, наконец, осознала суть происходящего. Она так и не смирилась с моим решением, но кричать перестала, сообразив, видимо, что в этом нет никакого смысла. Родители мои были рады предстоящей свадьбе. Они же не знали подоплеки моей любовной истории. Ботаник им нравился. От него веяло скукой и надежностью, словом, всем тем, что дает окружающим уверенность в том, что брак окажется долговечным. Сама же я шла в семейную жизнь, как в западню, без радостного предвкушения, без волнующих сердце приготовлений, повторяя, как заклинание: „Так надо!“ Мне не было дела до свадебного платья, до праздничного банкета с родственниками и друзьями. Я равнодушно вкладывала руку в ладонь своего очкарика и удивлялась тому, что глаза его светятся от радости. В моих же были только пепел и зола, но этого в те сумасшедшие весенние дни не замечал никто, кроме, пожалуй, моей подруги. „Горько!“ – орали гости, а я плакала в три ручья. „Какая счастливая невеста“, – умилялись родственники. „Не так часто встретишь в наше время проявление такой искренней радости“, – улыбались родители.

Женские проблемы разрешились на следующий после свадьбы день. „У вас была обыкновенная задержка, – сказала гинеколог, толстая тетка с добродушным лицом, осмотрев меня на кресле. – Старайтесь вести регулярную половую жизнь и не волноваться без надобности“. Я почувствовала, что меня отправили в нокаут.