Валерия Вербинина - Черный нарцисс Страница 27

На лице Лизы ровным счетом ничего не отразилось, когда она услышала эти строки.

– Это окончание того стихотворения, которое ты читала на вечере, – продолжала Виктория, глядя ей в глаза. – Написано в 1973 году давно умершим человеком. Нехорошо, Лиза.

Она хотела сказать что-то еще – про воровство и восьмую заповедь, раз уж пришлось к месту, но осеклась. Напротив нее сидела все та же ее бывшая одноклассница, в смешных деревянных бусах и балахоне вместо платья, но это уже была не Лиза. Виктория не слишком жаловала фантастические романы – по крайней мере, современные, – но тут ей пришло на память обычное их клише, когда герой видит, что в его давнего знакомого вселился кто-то чужой, и в момент прозрения сквозь лицо этого человека как раз и проглядывает лик чужого.

Сейчас напротив нее сидел чужой, принявший облик Лизы, мечтательной девушки, которая любила читать и писала стихи, совершенно, впрочем, беспомощные. Но не в стихах было дело, а в том, что Виктория банально испугалась.

Она увидела истинное лицо Лизы, ее настоящие глаза. И глаза эти были холодные и жестокие, и смотрели они на нее оценивающе, словно на какое-то докучливое насекомое, которое так и подмывает раздавить.

Должно быть, Лиза сама поняла, что выдала себя. По крайней мере, она притушила свой убийственный взгляд и отвела глаза.

– Твою мать, – сказала она. И затем, не без вызова: – Ну и что?

Ну и что, в самом деле? Подумаешь, присвоила чужие стихи, эка невидаль в стране, где воровство давно уже сделалось нормой жизни…

– Ты нам врала, – сказала Виктория, чувствуя холод под ложечкой. – Никакие стихи ты давно уже не пишешь. То, что ты читала на вечере, – это твои школьные опусы… не зря мне показалось, что я уже их слышала… А это стихотворение и вовсе чужое. Но ты выдаешь себя за поэтессу… очень убедительно, надо сказать. И твоя одежда, и твое поведение, и твои монологи… И поскольку все всегда знали тебя как поэтессу, возникает впечатление, что ты совсем не изменилась. Но в жизни так не бывает… хоть в чем-то человек должен перемениться…

Виктория осеклась. А что, мелькнуло у нее в голове, если она банально ошиблась по поводу Лизы и та не ведет никакой двойной игры, а попросту умалишенная? Известно ведь, как немилостиво обходится судьба с теми, кто любит искусство, не отвечающее им взаимностью…

– Да, – протянула Лиза устало. – Поделом мне… Ведь я была уверена, что никто не поймет, что эти стихи – не мои. Кому сейчас нужна поэзия… – Она покосилась на Викторию. – Ты уже говорила кому-то? Ну, по поводу меня?

Глава 25

Подошел официант, неся тарелки с пиццей. И, по правде говоря, Виктория была рада его появлению.

– Нет, – сказала она, когда официант удалился. – Пока я никому ничего не говорила. Но я бы хотела услышать кое-какие объяснения.

– Объяснения чего?

Виктория поморщилась.

– Как будто ты не понимаешь… Эти убийства – ты имеешь к ним отношение?

– Нет.

Конечно, Виктория гениально задала вопрос, в духе болванов-оперов из популярных сериалов: «Скажите, Иван Иваныч, уж не вы ли стукнули топором свою благоверную, Марью Петровну?»

И, поняв это, она рассердилась на себя. Будь это ее роман, она бы просто переписала эпизод сначала. Но в жизни черта с два что перепишешь…

– Почему ты выдаешь себя за поэтессу? – в лоб спросила Виктория.

– А тебе-то что?

– Ничего. Просто, по-моему, это гениальный камуфляж, чтобы никто ничего не заподозрил. Типа женщина не от мира сего, которой можно не опасаться…

Лиза как раз посыпала пиццу солью, и ее рука на долю секунды замерла над тарелкой. «Неужели я угадала?!» – в смятении подумала писательница.

– Знаешь, Виктория, – сказала лжепоэтесса, нагибаясь над столом и понизив голос. – Я же помню, ты вовсе не дура.

– Спасибо, – буркнула уязвленная Палей.

– Ну так вот, как умный человек умному человеку даю тебе бесплатный совет: не лезь в это дело. Поняла? Ты и так слишком глубоко забралась.

– Когда вычислила тебя? – Виктория пошла напролом.

– Может быть, – не стала отрицать бывшая одноклассница. – Как тебе Хорватия?

– В смысле? – спросила озадаченная Виктория.

– В смысле, что туда никакие документы сейчас не просят, – пояснила Лиза. – Или еще есть Сейшельские острова, но они, заразы, дорогие. Мальдивы опять же. Или Фиджи. Про Турцию с Египтом я уже не говорю. Хорошие места, и с визой можно не заморачиваться.

Виктория начала понимать.

– Ты советуешь мне уехать? Совсем?

– Почему совсем – пока здесь все не определится, – равнодушно ответила Лиза. – А это вопрос пары недель, не более.

– Что определится? Лиза, ты о чем? – Та не отвечала. – Что за игру ты ведешь? Ты на кого-то работаешь? На кого? Почему один за другим гибнут люди и при чем здесь моя старая книга? Зачем все это надо? Зачем… – Виктория осеклась.

Конечно же, все дело в вечере встречи, именно там Лиза и начала изображать девушку-не-от-мира-сего-которую-все-вы-отлично-помните. А делать это она могла только с одной целью: чтобы подобраться к кому-то из бывших одноклассников. Из которых лишь один человек мог представлять для нее серьезный интерес.

Нет, ну, конечно, могло быть и так, что Лизу наняли конкуренты производителя окон Стаса Сокольского или секта врагов разведенных жен, одной из которых собиралась стать Катя Корчагина.

Так могло быть – в кино или в романе. Но в реальной жизни…

В реальной жизни все было куда проще…

– А тебе все неймется, – сказала Лиза, пристально глядя на нее; и Виктория с невольным трепетом поняла, что лжепоэтесса прочитала ее мысли словно свои. – Допустим, я скажу тебе, что работаю на очень крутую службу, почище ФСБ, – ты успокоишься? А остальное тебя волновать не должно.

– У меня в голове не укладывается… – пробормотала Виктория.

– Что именно? Как Лиза Кораблева из милой поэтессы стала тем, кем стала? Ну так это жизнь. Ты же сама сказала: все меняются.

Ну да: все меняются, а некоторые так вообще в корне. И тут Виктория вспомнила, как Лиза в школе вскользь упоминала о своем дедушке-разведчике и еще одном – генерале КГБ. Получается, гены взяли свое? Или в один прекрасный момент она банально прозрела, поняла, что стихи ее плохи, и решила не страдать по этому поводу, ибо все страдания такого рода абсолютно бесполезны, а просто заняться чем-то другим?

– Твой спутник на вечере, Павел, он тоже…

– Да, он тоже из наших.

– Ясно. – Виктория собралась с духом и спросила: – Это Сергей?

– Что?

– Это из-за Сергея вы так стараетесь? Больше ведь никто из нашего класса… никто не смог бы вас заинтересовать.

Лиза зевнула и отставила тарелку с недоеденным куском пиццы. И промолвила совершенно будничным тоном:

– Какая разница? Все наши одноклассники – быдло и мразь.

– Это неправда, – пробормотала Виктория.

– Нет, правда, – отрезала Лиза. – Такими они были и такими остались. Признайся, за все те годы, что ты их не видела, ведь никого из них даже не вспоминала? Ну так это и есть самый главный показатель. Человек быстро забывает всякое дерьмо. И вообще, если ты что-то быстро забыл, значит, это было плохое. К хорошему всегда хочется возвращаться воспоминаниями или как-то иначе.

– Перестань, среди наших есть и неплохие люди, – возразила Виктория упрямо.

– Да? Поименно можно? А то у меня с памятью проблемы. Кого ни вспомнишь, или тупые потаскухи, или какие-то недоноски. Так кто у нас хороший человек, а? Может, Верка? Или Кира? – Она передразнила, подражая ее голосу: – «Хочу миллионера». Или Гена Нифонтов, которому отец не велел на тебе жениться, потому что с тебя содрать было нечего, а его папенька был о-го-го какой крутой перец, директор стола заказов и знатный ворюга? Ну?

– Откуда тебе про Гену известно? – не удержалась Виктория. – Это было уже… уже после школы.

– А мне много чего известно, – насмешливо отозвалась Лиза. – И если я сижу тут и откровенничаю с тобой, так только потому, что помню тебя как единственного приличного человека из всего класса. Все остальные – плюнуть и растереть. – Она понизила голос. – Но учти, Виктория. Если ты начнешь болтать и сорвешь операцию, которую мы так долго готовили… Я не люблю угрожать, но ты сильно об этом пожалеешь.

Виктория закусила губу.

– У меня и в мыслях нет становиться вам поперек дороги, – выдавила она из себя. – Только… если уж ваша служба такая всезнающая… Что именно вам известно об этих убийствах? Почему убийца повторяет мой роман?

Лиза покачала головой.

– Это все совершенно некстати произошло, – проговорила она, – мы держим руку на пульсе, но пока не можем сказать ничего определенного. Нам и самим пока непонятно, кто и ради чего все затеял.

– Думаешь, это какой-то сумасшедший?

Лиза вздохнула.

– Хочешь знать правду? Так вот, мне совершенно наплевать, кто и ради чего убивал. Главное, чтобы это не повредило моему делу, вот что меня волнует.