Поль Констан - Мед и лед Страница 27

Но я не разделяла такого видения. У меня была своя собственная версия истории. Кэндис не боялась, она умерла именно потому, что никогда не боялась. Может, в Братстве она и была всего лишь «домашним животным», но только потому, что ее так называли, а не потому, что с ней так обращались. Побывав с каждым из парней и поняв, насколько они были неопытными, она привязалась на какое-то время к Дэвиду. В силу своей скороспелости и довольно богатого опыта, именно она устанавливала правила игры, которые знала и которыми хорошо владела.

В тот последний вечер она сама все решает. Она отказывается принять участие в празднике этой троицы и их друзей. Несмотря на их попытки ее задержать, она уводит Дэвида, чтобы закрыться с ним в комнате. Энтони, Гарри и Бадди разочарованы. Они говорят, что с ее стороны нехорошо бросать их. Кэндис отвечает, что она здесь единственная девушка. Она не чувствует себя в своей тарелке среди этих уже пьяных парней. Энтони выпил много, он очень красный, потный, его рубашка расстегнута, он настаивает и, провожая Кэндис и Дэвида до их комнаты, продолжает умолять Кэндис остаться. Он хватает ее за руку, слишком сильно сжимает. Она жалуется. Ей больно! Дэвид вмешивается и отталкивает Энтони. Энтони слишком пьян, чтобы удержаться на ногах, он теряет равновесие и ударяется о стену. Поднимаясь, он кричит Дэвиду: «Эй, ты, не тронь меня!»

Дэвид знает, что тому сейчас нужно. Он ищет в своей комнате дозу наркоты и отдает ее Энтони, чтобы его успокоить. Энтони берет дозу, но не благодарит и начинает угрожать Кэнди: «Ты ничего не потеряешь, если задержишься! Такая-сякая…» Дэвид и Кэндис уходят в комнату. Они раздеваются, разбрасывая одежду вокруг постели. Включают музыку, очень громко, чтобы не слышать шума пьяной компании. Занимаются любовью. Потом, обнявшись, впадают в полудрему. Кто-то стучит кулаком в дверь. Внезапно разбуженный, Дэвид, совсем голый, выскакивает из постели. Открывает. Это Бадди. Он говорит, что их проигрыватель звучит слишком громко, что соседи жалуются. Бадди требует еще одну дозу для Энтони. Дэвид говорит, что у него больше нет. Кэндис зовет его хриплым ото сна голосом.

Ложась снова, Дэвид смотрит на часы. У него еще немного времени перед отъездом в Мэриленд. Он обнимает и целует Кэндис. Спрашивает ее, хочет ли она, чтобы он по пути отвез ее в Роузбад. Она отвечает, что уже слишком поздно, что она чересчур устала, что ей не хочется будить соседку по комнате, к тому же, лень одеваться, раздеваться, снова одеваться, чистить зубы. Она медленно, словно во сне, произносит слова. Они вновь засыпают глубоким сном.

В доме раздается крик. Парни бегают по лестнице. Дэвид внезапно просыпается, смотрит на часы, но стрелки на том же месте: его часы остановились. Который час? Он поднимает руку Кэндис, свисающую с постели, чтобы взглянуть на ее часы. Кэндис бормочет: «Можешь ты дать мне наконец поспать?» Уже ужасно поздно. Или рано, как сказать. Дэвид уже не успеет приехать вовремя и застать Сьюзан до работы. Он наощупь одевается в темноте. Ходит туда-назад по комнате, складывая вещи в большую спортивную сумку. Он складывает их, собирает, копошится в темноте, чтобы не будить Кэндис. И забывает половину вещей. Идет к двери, затем возвращается к постели, чтобы попрощаться с Кэндис. Та мирно спит. Он накрывает ее до плечей одеялом, кладет на голову подушку, чтобы она не услышала скрипа двери и не увидела света из коридора.

Во дворе машина Бадди припаркована поперек дороги и мешает ему выгнать свою. Дэвид нервничает, он разыскивает Бадди в доме и просит перегнать машину. В этот момент у него в голове вертится лишь одна мысль — как наверстать упущенное время и вовремя явиться на встречу. На верху лестницы, усевшись на ступеньках, Бадди и Гарри еще пьют пиво. Бадди уже так сильно пьян, что не понимает, чего от него хочет Дэвид и не способен самостоятельно отогнать свою машину. «Тогда дай ключи», — приказывает Дэвид. «Не говори так со мной!» — ворчит Бадди, роясь в кармане. Никому из парней даже не приходит в голову помочь Дэвиду вытащить огромную спортивную сумку. Когда он возвращается, чтобы отдать ключи, у него в руках его доска для серфинга. Он просит их отнести ее обратно в комнату. «Если вы желаете!» — говорит Гарри. Из гостиной выходит Энтони, он просит у Давида еще одну дозу. «Иди к черту!» — отвечает Дэвид.

Энтони зашел к в комнату Дэвида лишь для того, чтобы порыться в его вещах в поисках наркоты. А двое других последовали за ним, чтобы поставить доску. Когда они зажгли свет, то не сразу увидели Кэнди, укрытую одеялом и подушкой. И когда она поднялась в постели, голая и сонная, они удивились. Приподнявшись на локте, она спросила их, что они тут делают. В этот момент все еще могло закончиться хорошо, троица могла извиниться, уйти, выключить свет и оставить ее спать. Их вторжение в комнату ее не пугало. Она ведь так хорошо их знала. Она просто раздражена, потому что хочет спать, потому что устала, как еще она должна это повторить? А они — Дэвид, соседи, этот гвалт в доме — все не дает ей спать. Она в бешенстве кричит, чтобы они убирались!

Они не слушаются. Она разговаривает не с Энтони и не с Бадди, которых знает, а с пьяными обкуренными парнями. Они артачатся, оскорбляют ее, говорят, что она всего лишь потаскушка, шлюшка для неместных, дырка для янки. Они говорят, что у них тоже есть право спать с нею. В другой момент она бы не отказалась от групповушки и даже сама ее устроила, расставив всех по местам согласно талантам. Но теперь это ее раздражает. Они не имеют права разговаривать с ней в таком тоне. Они ничтожества, бездари, отвратительны. От них воняет, а в том состоянии, в котором они находятся, не способны ни на что. Бедняги! Она садится на постели, обнажая грудь, одеяло едва закрывает живот. Она кричит.

Энтони изо всех сил дает ей пощечину. Кэнди с размаху ударяется виском о деревянную спинку кровати. Невыносимая боль в черепе серебристыми искрами рассыпается в ее глазах, в голове словно ударяет гром и сверкает молния. Она кричит: «Ой, голова!» Это будут ее последние слова. Энтони не видит ни разбитого лица, ни огромной дыры в виске, он ложится на нее. Она хрипит, дрожит, бьется в конвульсиях, и создается впечатление, что она от него отбивается, борется, упрямится. Бадди говорит, что он ее утихомирит. Он берет нейлоновую веревку от доски для серфинга и связывает ей руки за спиной узлом, которому научился в летнем лагере. Подушка, одеяло, матрас — все пропитано кровью, которая течет из головы, носа и рта. Тело внезапно расслабляется и мякнет. Энтони и Бадди седлают его по очереди, но им так и не удается в нее проникнуть. Гарри наблюдает. У него в руках все еще бутылка пива. Какая связь возникает у него между телом и бутылкой? Как ему в голову может прийти, что бутылка, вся бутылка может войти в это тело? Но теперь для них возможно всё. Всё, даже кусать и пожирать.

34

Я брала Марту и Розарио в свидетели, склоняясь в пользу невиновности Дэвида. Я оставляла свою принципиальную позицию — хранить нейтралитет. В своей версии истории я один за другим опровергала эпизоды расследования и оправдывала Дэвида. Позднее время выезда, подтвержденное одним из свидетелей, констатировавшим, что парень за рулем был «вне себя»; полицейские, остановившие его в шесть часов утра в сотне километров от Норфолка и составившие протокол о превышении скорости; большая спортивная сумка, настолько тяжелая, что все свидетели отметили ее в своих показаниях. Я также находила оправдание присутствию доски для серфинга в доме и нейлоновой веревки, которой были связаны руки Кэнди.

В моем рассказе были учтены все детали: отказ Дэвида и Кэнди присутствовать на празднике; вторжение Бадди, требовавшего от имени всех парней сделать тише музыку, оравшую в комнате любовников; ошеломленный вид голого Дэвида, уснувшего после секса и внезапно разбуженного; тело Кэндис, прикрытое одеялом и подушкой…

Конечно, от себя я добавила растущее ожесточение Кэнди, из-за которого она так грубо отвечала парням, помешавшим ее сну. Я наделила ее своей собственной усталостью, которую испытывала после всех этих дней, проведенных начеку, и ночей — под звуки телевизора. Мне знакомо это чувство разбитости, когда раздражает любой шум, любой свет, когда болит каждая клеточка кожи, даже корни волос. Вот уже несколько недель я хочу спать и не могу уснуть.

Розарио упрекает меня в том, что в моей версии слишком многое решает случай, и тогда получается, будто Кэнди убили случайно. Я отвечаю, что большинство убийств происходит вследствие непредвиденных обстоятельств, изменений в планах, сбившегося графика — всего того, что мы называем судьбой. В истории Кэндис катализатором послужило ее плохое настроение и наркотики. Именно с этим пунктом Розарио не согласна:

— Вы говорите «наркотик», но какой наркотик? Вы говорите об этом как несведущий человек, который просто использует слова, не понимая их значения. Знаете, сколько их, наркотиков?